Кернес и Кушнарёв: такие разные и похожие

Кернеса похоронили на втором городском кладбище. Напротив Кушнарёва. На первый взгляд, сложно найти двух более разных людей. Кушнарёв стартовал в большую политику с должности, на которой Кернес обосновался лишь в последние 10 лет жизни. 

RU UKR

Один никогда не скрывал претензий на публичное лидерство, другой — годами предпочитал действовать и влиять в тени. Один стремительно осваивал и осваивался на властном Олимпе, другой долгое время считался там нерукопожатным.

Кушнарёв быстро почувствовал, что Харькова ему мало и не стал этого скрывать. Обжёгшись на неудачной формулировке, впредь тщательно подбирал слова и дозировал эмоции для широкой публики. Перспективный аппаратчик, превратившийся в амбициозного политика национального масштаба, Кушнарёв умел думать и действовать не только тактически, но и стратегически.

История Кернеса похожа на американские горки — то взлёт, то посадка, то дело, то суд. Несдержанность стала его фирменным стилем, а информационные войны — его стихией. Он демонстративно дистанцировался от большой политики, но не отделял себя от Харькова. И это фактически было его формулой власти в родном городе: «Харьков — это я, что хорошо для меня, хорошо для него».

И тем не менее у этих двоих много общего. Оба ценили власть и стремились к ней. Оба системно ломали и строили вертикаль под себя. Оба считали, что админресурс в порядке вещей, если его используют они, а не против них. Они делали выводы из своих поражений и строили на них дорогу к новым победам. Оба не боялись, если пресса их ругала — лишь бы не забывала. Оба оправдывали целью средства и не стеснялись этого.

«В политике нет вечных врагов и вечных друзей, есть вечные интересы», — перефразировал Кушнарев известного английского деятеля.

«Победителей не судят, и я придерживаюсь этого… Любой победитель, приумножит свою победу, если он своих врагов сделает своими друзьями», — говорил Кернес.

Они оба считали, что власть имущим закон не писан. И это убеждение сыграло злую шутку с обоими. Кушнарёв был смертельно ранен на охоте, организованной когда охотничий сезон был закрыт. Но закрыт для простых смертных. Кернес, хотя и входил в группу риска, то и дело публично пренебрегал карантинными ограничениями. Но вирусу плевать на регалии.

В конечном итоге смерть обоих окутана конспирологическим флёром.

После смерти Кушнарёва звучало много громких слов о его величии и незаменимости. Его именем хотели назвать Сумскую, мост, станцию метро или даже всю харьковскую подземку. Однопартийцы анонсировали строительство новой современной библиотеки общественно-политической литературы имени Кушнарёва.

Было много шума. И ничего.

Выжав из имени Кушнарёва всевозможные политические, экономические и статусные дивиденды, о нём забыли. Сегодня о нём вспоминают только те, кто его действительно любил, уважал и ценил.

После смерти Кернеса тоже звучит много громких слов. Ему хотят установить памятник, присвоить звание Почётного гражданина Харькова (и что с того, что его дают только при жизни?), переименовать в честь него проспект и станцию метро. А кто и что вспомнит о нём через год? Через два? Через 10 лет?