Вдохните. Чувствуете? Она уже здесь.
Вдохните, вдохните глубже, не стесняйтесь шума, производимого при
вдохе. Все равно это будет неспокойная ночь у всех, кто имеет
сердце, не все ли равно, от чего. А кто не имеет, на тех плевать. Она
уже здесь. В 9 вечера она выключает день и включает фары, которые светят в
глаза и мешают дойти домой.
Чувствуете? Если вы засиделись где-то на пьянке у друзей или в гостях у
какой-то вашей знакомой с гладкими ногами, или у телевизора за просмотром
тухловатых новостей, бросайте все к черту. Домой. Открыть окно и вдыхать
оттуда то, что стало с невыносимой жарой 2010.
Домой, домой, гладить кота, если у вас есть кот, гулять с
собакой или просто сидеть у окна, пить чай и вдыхать. Обязательно вдыхать.
Не за что нам больше спрятаться с вами, и в этом мы похожи. У
меня, например, раньше была школа, которая начиналась, как
только приходила осень. Школу было можн8о ненавидеть, бояться, призирать,
ругать ее родителям, с удовольствием слушать, как родители сами ее ругают.
Терять дневник или рвать из него листы, прогуливать уроки, курить за
поворотом, там же драться, там же хаять какого-нибудь учителя, а еще
долго, целыми уроками смотреть на спину какой-нибудь из впереди сидящих
девочек. Как на самом деле здорово, когда можешь смотреть ей на спину и
ничего себе не представлять. Ну, потому что нечего представлять пока еще.
А потом со звонком встать, пройти мимо и уйти. Не задеть портфелем, не –
пошлятина – дернуть за волосы, а просто пройти мимо и потом за весь день
ни разу ее не вспомнить. А на завтра снова смотреть на спину, и не
важно, что она может принадлежать уже другой девушке: не то она сегодня
сидит удобнее для взгляда, не то и в самом деле все они одинаковые. Спины.
Спины…
То есть, когда была школа, осенью было море всяких важных и интересных
занятий, и сам факт ее прихода не вызывал никаких эмоций. А
теперь-то, теперь уже совсем другие спины. У меня вот спина совершенно
другая. Настолько, что голова, закрепленная на ней не видит больше
никакого смысла смотреть часами девушке на спину. На спину – вообще никакого
смысла. У меня уже было достаточно неудачных попыток смотреть в глаза и видеть
душу, чтобы не смотреть на спину, а смотреть, ну, вы
понимаете, куда. Есть у них специально оборудованные места для смотрения.
А так, спина за спиной, спина за спиной, ведь кем бы девушка или
женщина для вас не стала, в итоге остается все равно спина. Ее. Уходящей. И
уходят они одинаково. И спины у них, черт возьми, одинаковые. Спина за
спиной, спина за спиной, и вдруг смотришь, вот приходит осень, а
когда она пройдет, будет уже двадцак.
Вот в этом месте как-то резко перестает быть уютно. Двадцак – это что такое?
Это значит, что можно безответственно кричать, что мир принадлежит нам.
Еще, если человек старше в два раза или больше, он может назвать несколько
характерных черт моей личности – даже не зная моего имени, только эту
цифру, 20. Вот так он скажет, усмехнувшись, будто что-то
вспомнил, и будет по большому счету прав, сука такая. Двадцак – это
ходить в институт не потому что надо, а потому что придется потом
обеспечить семью, кормить и защищать детей и свою женщину, и свою
мать. И поэтому не то, чтобы я не пойду пить пиво вместо двух последних
пар, но только вечером этого дня меня будет мучить совесть. Какая-то
незнакомая, чужая, злая и зубастая, ну, как все взрослое.
Двадцак – это когда ты вдруг обнаруживаешь свою ответственность за свою же
жизнь. Оказывается, ты знаешь, как она выглядит, чем она
занимается и какие куски твоего мозга любит кушать перед сном.
Двадцак – это грустно на самом деле. Это так, примерно, как когда уже
пришла осень, а вы уже ничего не можете с этим поделать. И поэтому вы
покорно идете доставать и проверять свои осенние куртки с воротниками, да
просто смотреть на них. Думаете, как бы так подешевле купить осенние ботинки
или туфли. Заготавливаете теплые пледы, чтобы потом сидеть у окна,
кутаться в них и наблюдать за окном пулеметные дожди. У вас на это еще целое
завтра. Возьмите выходной. Побудьте дома, сварите кофе с корицей и ничего не
бойтесь. Всё ведь будет хорошо. Все в самом деле будет хорошо. Что? Я вру?
Да, вру. Мне 20 лет, я очень неплохо умею врать. Все будет так, как и
было, или около того. То есть, ни хорошо, ни плохо, а
так, как у нас. Но вы поверьте. Ничего же страшного. Вы будете
верить, а я – врать, вот так мы договоримся. Всё будет хорошо. Теплая
золотая осень и запах палых листьев, тихие воскресные вечера и теплые дни,
дом, свет, газовая плита, душ и завтрашний день, который может
принести что-то новое и обязательно, обязательно прекрасное. Так что не парьтесь. Пусть
может, это дорогого стоит. По крайней мере, нам хватит. Нам с
вами, я имею в виду.