Андрей Пальваль: «Город не терпит пустоты»

Портреты Юрия Гагарина, Тараса Шевченко, Михаила Грушевского, выдающихся харьковчан, серия «Птицы», сюрреалистическое граффити «Дома в разрезе» — всё это работы Андрея Пальваля и творческой группы «Кайлас-В». «МедиаПорт» узнал, как создаются муралы, почему стрит-арт должен оставаться стихийно-анархичным и какие истории в картинках рассказывают художники.

Если сыграть в Шерлока, на часах у Андрея можно заметить маленькие капельки краски. Похоже, только они выдают его профессию. 

Вы начинали уличный стрит-арт с текстовых надписей, а потом уже перешли к рисункам?

Когда я учился в школе, наблюдал такую картину: все мои сверстники что-то рисовали, зачастую даже без особых умений. А я, в общем-то, умел, но как-то не было желания. Но потом Роман Партола, мой одноклассник и коллега по «Кайлас-В», всё-таки «подбил» меня на это занятие.

То есть сначала вы стены «портили», а потом украшали?

Я не думаю, что граффити портят стены. До сих пор рисую. Как правило, нелегально. Иначе теряется сам флёр. Мурализм — это, конечно, более обширное и ёмкое понятие в контексте уличного искусства. Сегодня я в большей степени позиционирую себя муралистом.

В последнее время вы экспериментируете с материалами. Например, от баллончика с аэрозольной краской перешли к водоэмульсионке.

Такое чувство, что мы приходим к традиционным материалам, а рисовать аэрозолями — уже моветон.

У муралистов есть какие-то правила?

Я думаю, да, негласные. Также учитываются тенденции, злободневная тематика. Например, пару лет назад стала очень популярной портретистика. Сейчас её много и она очень разная. А всё начиналось в Испании и развивается там до сих пор. Видел работы просто фантастического качества. В эту струю вливается всё больше людей, становится всё интересней.

С годами у уличных художников вырабатывается свой стиль, любимые приёмы?

Я не сказал бы, что сейчас у меня есть три-четыре заготовленных приёма или десяток фишек, по которым меня узнают. Хотя многие европейские и южноамериканские художники действительно узнаваемы, те же Aris или Os Gemeos.

Бразильские фавелы все — в муралах. Что способствует развитию мурализма? 

В Рио-де-Жанейро задолго до Олимпийских игр были разрисованы целые кварталы. Для них это единственный выход сделать дома более привлекательными. В Штатах, к примеру, мотивация для поощрения уличного искусства немного другая. Там состоятельная экономика и есть профицит средств, на которые могут претендовать художники.

Вообще мурализм родился в Мексике, после чего перекочевал в Штаты, где монетизировался. А затем уже стал популярным в Бразилии и других южноамериканских странах. Там тепло круглый год, а у нас хочешь-не хочешь, но в холодное время приходится переходить в мастерскую. Достаёшь холсты, вспоминаешь, что есть станковая живопись, хенд-мейд. Ну, или уезжаешь рисовать туда, где тепло.

Кроме Харькова ваши рисунки можно увидеть в Киеве, Одессе, Львове, Симферополе, Алуште, Ялте… Интересуетесь отзывами в других городах?

Когда мы только начинали, было так: сфотографировали работу, затем она ждёт публикации на каком-нибудь сайте и только потом можно было увидеть комментарии. Сейчас всё проще: есть Instagram, Facebook, где можно прочитать реальные мнения людей. Соцсети облегчили коммуникацию. С одной стороны, в этом есть своя прелесть, а с другой, немного пугает, что всё стало так легко.

Приходилось что-то преодолевать в себе, чтобы рисовать муралы? К примеру, страх высоты.

Да, постоянно приходится что-то преодолевать, учитывать риски. Недавно произошёл трагический случай: у муралистов из Лос-Анжелеса оборвалась люлька. Погиб ассистент художника, ещё трое ребят попали в реанимацию. Это доказывает, что нужно очень жёстко соблюдать технику безопасности.

Каждый раз перед тем, как стать в люльку, обязательно поднимаешься на крышу, проверяешь крепления, электричество. Бывали случаи, когда пропадал ток, и муралист зависал на восьмом этаже минут на сорок. На улице — ветер, холодно, а ты не знаешь, как долго это будет продолжаться.

И при этом ещё нужно думать о рисунке. Мне сложно представить, как можно нарисовать картину такого огромного масштаба?

Если есть утверждённый макет или фотография, от которых нет смысла отступать, мы пользуемся проектором. Так, например, было с портретом Грушевского. Это редкий кадр, который хранился в музее и долгое время не публиковался. В чём преимущество ранних муралистов 20-30-х годов? Тогда не было так развито фотоискусство, поэтому результат, который у них получался, был оптимальным. Сейчас же фотография довлеет над портретистикой и другими гиперреалистичными жанрами. Она — идеал, с которым аудитория будет сравнивать рисунок.

Как вы относитесь к критике?

Даже не знаю, любая критика — субьективна. Бывает, читаешь приятные слова о своей работе. А потом похожие комментарии находишь под рисунком, который ты считаешь не таким уж и хорошим. В такой момент начинаешь сомневаться в качестве откликов. 

А чей отзыв был бы авторитетным?

Наверное, тех людей, которые чего-то достигли в изобразительном искусстве. Ну, например, моих знакомых — испанца Aryz, поляка M-city (Mariusz Waras). M-city — не только муралист, но и преподаватель, доктор изобразительных наук. На одном мероприятии хотел познакомиться с коллегами из Бразилии, но не успел.

Вам хотелось бы освободиться от коммерческой составляющей своего творчества?

Мы же в любом случае для людей рисуем. Если им нравится, то какая разница, даром или за деньги нарисовано? Коммерческие моменты неизбежны. Если организатор оплачивает дорогу на фестиваль, это тоже в некотором роде — коммерция.

Какие из «денежных» проектов «Кайлас-В» нравятся больше всего?

Скорее всего, роспись помещений для сети магазинов, которую мы делали в пяти странах. Она очень эффектно смотрится: абстрактная, агрессивно-урбанистическая. Ещё нравятся технически сложные рисунки. Например, в одном из харьковских ресторанов имитировали чешскую каллиграфию, чертежи.

Как считаете, нужно ли муралисту профильное образование?

Люди приходят в мурализм разными путями. Есть те, которые получили профильное академическое образование, но почувствовали, что им тесно в его рамках. А есть группы вроде «Interesni Кazki», которые рисуют, но не оканчивали академий или институтов. Можно заполнять пробелы в знаниях прицельно. Я как-то понял, что ничего не смыслю в каллиграфии. Тогда Рома Минин познакомил меня с человеком, который на ней специализируется, и я взял у него несколько уроков. Во время занятий казалось будто я впервые карандаш в руки взял.

Вам комфортнее творить в одиночку или в компании?

«Кайлас-В» — это творческая группа, которую мы создали для реализации различных проектов. А вообще, бывает по-разному: и один рисую, и вдвоём, и втроём. Но в одиночку бывает скучно.

В Харькове есть «тусовка» муралистов?

Нет, как и мейнстрима. У нас в стране нет профицита средств и тех институций, которым это уличное искусство нужно. Пока существует анархия, будет процветать муралистический «самиздат».

Стрит-арт и должен оставаться таким стихийно-анархичным?

Лично мне это даже нравится. По сути, в этих условиях я вырос. Получил образование, которое толком не гарантирует работы. Ну, разве что полставки в зоопарке. Я пошёл на биофак, потому что мне нравилось рисовать птиц. И не жалею об этом, потому что знания анатомии у меня намного лучше, чем у людей, которые окончили худфак.

Наверное, проект «Птицы» самый любимый?

На сегодняшний день — да. Там вообще случился качественный переход: рисовали только кистями. Я долго этому методу сопротивлялся. А потом, когда мы создали первый мурал, написал знакомому в Испанию. Мол, понимаю, почему он только кистями рисует. Это намного лучше в плане пластичности. Нет ограничения в палитре. Можно намешать тысячу и один цвет, поэтому появляется больше нюансов, улучшается качество проработки деталей.

А что ещё из родного, харьковского, вдохновляет?

Харьков, наравне с мексиканскими городами, стоял у истоков мурализма. В 20-30-х годах прошлого века здесь творил Михаил Бойчук с его «бойчукистами», которые стали прародителями украинского мурализма. Они работали параллельно с Альфаро Сикейросом, Диего Риверой, Хосе Ороско. Вот только этой троице суждено было стать отцами-основателями мурализма, а школа Бойчука — на какое-то время канула в Лету — некоторых художников расстреляли, а фрески зашпаклевали. C’est la vie.

Cлед, который оставили в Харькове предшественники, привлекает?

Приятно знать, что здесь есть традиции мурализма. В определенные моменты Харьков оказывался на гребне появления стилей, того же конструктивизма. Есть художественный, образовательный потенциал. Вообще, сейчас всё стало настолько синтетичным, гибким. Появилась возможность путешествовать. Когда я учился в университете, у меня даже загранпаспорта не было. А сегодня обычный смартфон стал ключом к общению со всем миром. Некоторые побаиваются такого напора, но здесь главное самонастрой. Например, один и тот же тёмный лес может быть и страшным местом для орка, и родным домом, храмом для эльфа.

Фентези любите?

Нет, мне с детства нравится суровая проза —  Стендаль, Хемингуэй. Еще увлёкся документалистикой, последнее моё открытие — Ефремов. Помимо того, что он — фантаст, так ещё и палеонтолог. Его жизнь — такой сюжет, что писатели просто отдыхают.

У вас тоже серьёзное образование и творческая профессия.

У меня как было: учился хорошо, были все предпосылки к аспирантуре. Но в какой-то момент осознал, что года через три защищу кандидатскую, останусь работать в своём институте или уеду за границу, а рисовать уже не буду — разве что в блокнотике. Тогда я сошёл со этой тропинки и понял, что вокруг — бесконечная дихотомия возможностей.

К чему надо быть готовым муралисту?

К тому, что хочешь-не хочешь, а придётся всё время рисовать. Иногда просыпаешься и осознаёшь — десять дней подряд будешь в люльке подниматься.

А бывает, что надоедает эта люлька и всё прочее?

Думаю, если начнёт, то лучше вообще не рисовать. Бывает как: долгожданый выходной, отдыхай себе. Но нет, поехал, например, к человеку, который рисует комиксы для MARVEL. Там вообще другие правила, законы. Его уже и зрение подводит, и колени болят, а он сидит, рисует постоянно, даже когда в отпуске. Это его жизнь, об этом он мечтал.

Что вы мечтаете изменить на улицах Харькова?

Город не терпит пустоты. Кто-то заполнит её рекламой или посадит виноград, лоза которого начнёт плестись по стене,  а я рисую…

Ваша цель — преобразование городского пространства. Получается?

Главная доминанта городского пространства — архитектура, муралисты работают с фасадами. Я постоянно участвую в екатеринбургском фестивале «Стенограффия». Так вот, архитектура Екатеринбурга похожа на харьковскую: много конструктивизма, дореволюционных построек, которые сохранилось во время войны. В век глобализации в рамках фестивалей важно показать людям кто ты, откуда. По сути, задача — рассказать историю в картинках.

Получается, художники — это сказочники?

Художник Роман Минин рассказывает о шахтёрах — истории своей семьи, своего края. Мне больше всего нравится рисовать птиц и людей. Может быть, это актуально только для меня. Мне сложно объяснить, почему именно эти сюжеты. Люди всегда найдут свои смыслы. Художник создаёт культурный продукт, а потом ему ищут применение.

Какую часть Харькова вам хотелось бы разрисовать?

Рисование на ХТЗ оказалось очень позитивным опытом. Шутки о жителях этого района построены на стереотипах, которые больше не актуальны. Есть пара задумок насчёт Салтовки, но к этому вернёмся уже весной. У меня не стоит задача рисовать только в Харькове. Иногда хочется сменить декорации, пообщаться с другими муралистами, услышать отклик. Это игра. Если аудитории нравится, будем играть подольше.