ЖЕЛАНИЕ

Нодар Думбадзе

Было утро — весеннее, свежее, бодрое, воздух чистый и прозрачный. Я стоял на полянке, усыпанной цветами, под вековой, засохшей липой и всматривался в даль. На небосклоне рос странный вихрь — легкий, переливающийся всеми цветами радуги. Кружась, словно в весёлом танце, вихрь быстро приближался. Вдруг он превратился в нежнейшее, изумительной красоты покрывало, и покрывало обвилось вокруг старой липы. То, что произошло затем, не было чудом. Было бы чудом, если б этою не произошло: дерево ожило, вздохнуло, зашумело свежей зелёной листвой. А радужное покрывало обернулось огромной пёстрой бабочкой и взобралось на самую верхушку липы.

— Спустись вниз! — попросил я.

Бабочка, порхая по веткам, опустилась на землю и предстала передо мной синеокой, розовощёкой, златокудрой девочкой в цветастом платьице.

Девочка взглянула на меня и восхитительно улыбнулась. Было ей лет семь-восемь.

— Здравствуй! — прошептал я, холодея при мысли, что это дивное видение вдруг исчезнет.

— Здравствуйте!

Ответ девочки проник в моё сознание, как чарующая музыкальная фраза, как отрывок неземной песни. И это длилось потом, во время всей нашей беседы.

— Ты — радуга?

— Нет.

— Весна?

— Нет.

— Как тебя звать?

Девочка произнесла странное, незнакомое и непонятное для меня слово, я его не запомнил.

— Кто же ты?

— Я — это всё.

— Как всё?

— Так! — Девочка удивилась моей недогадливости.

У меня мелькнуло страшное подозрение.

— Ты… Ты прилетела с другой планеты? — спросил я и застыл в ожидании ответа.

Девочка кивнула головой. Я прикусил губу и, почувствовав во рту соленый вкус крови, понял, что всё происходящее не мерещится мне.

— А как называется твоя планета?

Девочка произнесла странное, незнакомое и непонятное для меня слово, я его не запомнил.

— Какова ваша планета?

Девочка пожала плечами.

— Ну… Как тебе объяснить… Что на вашей планете — горы, моря, долины? Холодно у вас или жарко? Одним словом, какая она?

— Такая, как я.

— Прозрачная, бесплотная, многоцветная?

Девочка улыбнулась и кивнула головой.

— А далеко она?

Девочка не поняла смысла слова «далеко». Я простёр руку к небу и произнес:

— Далек-о-о, далеко-о-о…

— Далеко-о-о… — повторила девочка.

— Кто тебя научил нашему языку? — продолжал я.

— Я сейчас учусь, — ответила она.

— А ваш язык каков?

Девочка раскрыла свой пунцовый ротик и… Всё вокруг запело. Пели земля и воздух, цветы и деревья, пела помолодевшая липа… И я, словно рыба в аквариуме, плавал в этом странном царстве сладчайших звуков музыки… Так длилось с минуту.

— Это ваш язык?

— Да. Он тебе нравится?

— И ты думаешь, что его могут понять все?

— Конечно!

— Каким образом?

Девочка запела вновь. Теперь она рукой указывала на окружающие нас предметы, и название каждого из них звучало в песне своей особой мелодией, не нарушая, однако, общей гармонии. Меня охватило блаженство, равного которому я не испытывал никогда в жизни. И будь я уверен, что оно будет без конца продолжаться после моей смерти, я, не раздумывая, пожелал бы мгновенной смерти.

Поняв мое состояние, девочка умолкла.

— Подойди ко мне! — попросил я. Девочка приблизилась.

— Ещё ближе. Я хочу обнять тебя. Можно?

Девочка подошла ко мне вплотную. Я раскрыл объятия, прижал её к груди и почувствовал, как тело этого неземного создания растворилось во мне, наполнив моё сердце теплом и радостью.

— Ты… Ты не знаешь, кто я?

— Не знаю!

— Я — человек… Питаюсь мясом, растениями, водой, дышу воздухом, живу солнцем…

— А сам? Сам ты кто такой?

— Я же сказал — человек. У меня были родители, у них — свои родители, у тех — свои, и так далее…

— А кто были самые первые родители?

— Этого я не знаю.

— Значит, ты не знаешь, кто ты?

— Мм… Не знаю…

— Что ты тут делаешь?

— Здесь? Ничего особенного… Стою вот, дышу воздухом… Я болен. Ты знаешь, что значит «болезнь»? Каждое утро я прихожу сюда, на эту полянку, чтобы насмотреться на красивые цветы, надышаться свежим воздухом, чтобы вернуть моему телу свежесть, как вернула ты свежесть вот этой старой липе.

— А что с тобой? — спросила девочка озабоченно.

— Я перенес тяжёлую болезнь сердца. Ты знаешь, что это такое сердце?

— Н…нет.

— У каждого человека есть сердце. Без сердца человек не может жить. И вот несколько лет тому назад мое сердце дало трещину… Вот, погляди!

Я приложил к своей груди нежную розовую ручку девочки и почувствовал, как моё сердце наполнилось приятным живительным теплом.

— Да… Теперь я хожу сюда, вдыхаю аромат цветов… Сейчас мне немного лучше, но возвратится ли моему сердцу прежняя сила?

Девочка помолчала.

— А вы не болеете? — спросил я.

— Как же, болеем.

— В чём заключается ваша болезнь?

— Мы бледнеем, теряем красивую окраску.

— Как же вы лечитесь?

— Мы передаём свои цвета друг другу. Мы, как бы это сказать… перевоплощаясь друг в друга, переходя из одного цвета в другой, дарим друг другу вечное цветенье… Название нашей планеты на вашем языке прозвучало бы так — планета вечного цвета… Хорошо?

— Чудесно! — Глаза у девочки засияли от удовольствия.

Вдруг поляна вздрогнула. Цветы поблекли. Липа вспыхнула пурпурным свечением. На небосклоне засверкали огненные сполохи. Издалека на нас надвигалось нечто вроде северного сияния.

— Моя мама! — воскликнула девочка.

И тотчас все вокруг утонуло в чарующих звуках чудесной, неземной симфонии эфира. Описать её невозможно. Мне казалось, что каждый из мириадов цветов, усыпавших поляну, превратился в своеобразный музыкальный инструмент, издающий неповторимые, нежные, хватающие за душу звуки. Это был великий гимн природы, это была великая песнь Вселенной, это было слияние душ двух жителей планеты вечного цвета — матери и дочери… Я не помню, как долго длилось это сказочное очарование… Когда я очнулся, передо мной стояла улыбающаяся девочка.

— Прощай, человек! — сказала она.

— Уходишь? — спросил я упавшим голосом.

— Должна идти. Мама зовет.

— Возьми меня с собой! Возьми, умоляю тебя!

— Ты покинешь свой дом? — удивилась девочка.

— Если моему сердцу не суждено исцелиться, если меня ждут смерть и разложение, не всё ли мне равно? Я боюсь смерти… Возьми меня с собой, даруй мне твои цвета, твою прозрачность, твоё бессмертие… Возьми!

Я опустился перед девочкой на колени.

— Но я не могу взять тебя с собой, человек! — Девочка с сожалением развела руками.

— Почему?

— Потому что ты — существо плотское. Ты должен стать цветом, желанием, и тогда я смогу пожелать тебя… И взять тебя к себе…

— Так пожелай!

— Как? Ведь я здесь, с тобой!

— Возвращайся к себе, в свою страну вечного цвета, и там пожелай меня!

— Но для этого ты сам должен превратиться в цвет, в желание!

— Когда же, когда?!

— Это должна решить твоя мать — твоя Земля.

— И после этого?..

— После этого я пожелаю тебя.

— Спасибо! — Я встал. — Обними меня ещё раз!

Она подошла. Я раскрыл объятия, прижал её к груди и снова почувствовал, как тело этого незнакомого создания растворилось во мне, наполнив моё сердце теплом и радостью. Потом она покинула меня, и тут же острая боль пронзила моё сердце. Я вздрогнул.

— Что с тобой? — спросила девочка, и мне показалось, что она почувствовала мою боль.

— Ничего, моя хорошая! До свидания!

— Прощай, человек! — Девочка помахала рукой.

Потом всё повторилось, но в обратной последовательности. Девочка обернулась огромной пёстрой бабочкой, потом бабочка превратилась в нежнейшее, изумительной красоты покрывало, потом покрывало закружилось, словно в весёлом танце, и стало быстро удаляться, потом на далёком небосклоне образовался легкий, переливающийся всеми цветами радуги вихрь, и наконец всё исчезло. Остались лишь воспоминания о неповторимом, сказочном сне, о чудесной, захватывающей душу симфонии эфира и — как свидетельство всего происшедшего — эта помолодевшая, зеленеющая свежей листвой липа…

Я закончил свой рассказ. Старшая дочь окинула взглядом — от корней до макушки — нашу красавицу липу и недоверчиво спросила:

— И ты действительно видел эту липу высохшей и больной?

— Видел.

— А что было потом? — спросила младшая, облизывая пересохшие от волнения губы.

— Три дня и три ночи я, лежал здесь, на этой поляне, и вслушивался в ту странную песнь цветов… Я и сейчас слышу её, эту мелодию… А вы?

Дети прислушались, потом отрицательно покачали головами.

— А ну, ложитесь на землю и вслушайтесь!

Девочки легли, закрыли глаза и минут пять лежали, не шелохнувшись, не издав ни звука.

— Ну, как, слышите?

— Нет! — ответила младшая.

— Слышу, но очень, очень слабо, — сказала старшая.

— Это ничего, что слабо. Главное, что слышишь!

— А кто-нибудь, кроме тебя, видел ту девочку? — спросила старшая.

— Нет, представь себе, никто! Хотя я расспрашивал многих… Никто её не видел и никто мне не верит!

— А мама? — спросила младшая.

— Что мама?

— Мама верит?

— Нет.

— Что она говорит?

— Говорит, что я тронулся… Вам она тоже сказала?

Девочки опустили головы.

— А вы? Вы верите?

Дети кивнули головой, но промолчали.

— Ты не докончил… Что было дальше? — нарушила молчание старшая дочь.

— Ничего… С тех пор я каждое лето, почти каждый день прихожу сюда, становлюсь под этой липой и жду… Жду, когда у моей маленькой подруги появится желание увидеть меня, когда она явится мне в виде семицветного вихря и возьмет меня с собой.

Молчание длилось нестерпимо долго.

— Явится и возьмет тебя с собой… — прошептала наконец старшая.

— А мы? — спросила младшая.

— Вы?

— Что же мы будем делать без тебя? — глаза девочки наполнились слезами, нижняя губа скривилась, и подбородок задрожал.

Под левым соском я почувствовал жжение. Я подошел к девочке, обнял её и крепко прижал к груди. Я почувствовал, как тело этого дорогого мне создания растворилось во мне и наполнило мое сердце теплом и радостью.