Война писателя Свержина

Орбита планеты из Мира Полдня неожиданно пересеклась с Харьковом ХХI века. На планете Саракш, вместе с хонтийцами, пандейцами, голованами, Мак Симом и жителями Страны Неизвестных Отцов прописался мэр Керр Несс. Книгу «Война ротмистра Тоота» выпустила издательская группа «АСТ» в серии «Обитаемый Остров».

Идея продолжить полюбившиеся читателям истории в новых книгах возникла у АСТ давно. У издательской группы есть, к примеру, серии «Вселенная Метро 2033» и S.T.A.L.K.E.R (серия рассказов разных авторов по мотивам игры, которая в свою очередь, создана по мотивам книг, — опять же, братьев Стругацких).

Идея новой серии, однако, многим пришлась не по вкусу. Сама мысль «влезть» в мир Стругацких не под уважительным грифом «Время учеников», как бывало (в рамках проекта с таким названием многие современные фантасты писали рассказы и повести, развивающие темы, идеи и сюжеты знаменитых братьев), показалась кощунственной. Один из читателей российского писателя Олега Дивова, поднявшего тему новой серии в своём Живом Журнале едко замечает: «Миры, созданные или намеченные Стругацкими, еще долго смогут кормить издателей и читателей. Это верно. Не понимаю только, на хрена «известным фантастам современности» играть в фанфики, как неведомым никому школярам из неведомых литобъединений».

Зато открывающую серию книгу Владимира Свержина «Война ротмистра Тоота» оценили члены харьковской общественной организации «Зелёный Фронт» (и не только они — судя по тому, что 20 тысяч экземпляров первого тиража разошлись за 9 дней, а сейчас выпущен уже третий). Люди, которые сами себя называют «защитниками парка Горького», обратили внимание на следующие абзацы:

«— Постой! — скомандовал ротмистр. — Что это там такое? — Он указал на экран.
— Деревья рубят, — отозвался Вал Грас.
— Я вижу. Здесь нельзя рубить деревья, это парк Нее-Тее. Священное место. Останови.
Бронеход затормозил у просеки, и Тоот вылез из машины.
— Что здесь происходит? — поставленным командирским голосом рявкнул он.
Люди с пилами дёрнулись, как будто их обожгло бичом, и повернули к офицеру бессмысленные пустые глаза.
— Шпионы Хонти… Дорога… приказ… — бессвязно лепетали они, глядя на легионера недобро, но опасливо.
— А ну, чего стали? Работать! — послышался из леса злобный окрик. Лесорубы снова дернулись и вернулись к прерванному занятию. — Что вы тут делаете, энц ротмистр? — Из-за деревьев на просеку вышел человек в чёрном, почти легионерском комбинезоне, но без знаков различия и вообще каких-либо знаков.
— Массаракш! Дерьмо крысиное, как стоишь перед легионером?! — расстегивая кобуру, процедил Тоот.
— Виноват. Тут специальный объект! Пускать никого не велено.
— Куда не велено пускать? Это парк Нее-Тее, священная земля!
— Не могу знать. Господин мэр велел рубить деревья, там родятся шпионы.
— Что за бред?!
— Это не бред! — возмутился надсмотрщик. — Это веление свыше! «Мэр Керр Несс — очистит город от всего! Долой хонтийскую нечисть и пандейскую мразь! Здесь проляжет дорога в светлое будущее!»

Действие книги происходит в городе, который не упоминался у Стругацких — Харраке, «городе Серебристой реки», которым руководит мэр Керр Несс, он «до войны в три скорлупки простаков обирал», а после, нажившись на спекуляции, «кому-то наверху денег откатил, вот его временно мэром и назначили. Да так про «временно» и забыли». Помогает ему «муниципальная стража».

По ходу сюжета ротмистр Тоот, уроженец этого города, разгадывает загадку нападения диверсантов на танковый завод и производства таинственных излучателей. А попутно — сокрушается тому, во что превратился родной город под руководством этого мэра, кучам мусора, дорогам, «предназначенным скорее, для танков, чем для машин лёгкого класса», и вырубке священного парка под предлогом того, что «на лиственных деревьях плодятся хонтийские шпионы, а на хвойных — пандейские». Автор книги, харьковчанин, поясняет: книга была написана прошлым летом — как раз в разгар прошумевшего на всю страну противостояния вокруг строительства дороги в районе парка им. Горького в Харькове.

При этом, сам Владимир Свержин считает: его книга — не фанфик, продолжение и подражание Стругацким, и не памфлет, основная задача которого — высмеять конкретное явление или человека, а самостоятельное, хоть и продолжающее ряд традиций, произведение.

— «Обитаемый остров» я читал в детстве. Больше всего мне в нём понравилось слово «массаракш». Следующее — это Боевой Легион. И… всё. Собственно говоря, остальное мне там не понравилось. Но как бы то ни было, Стругацкие, по-моему, очень в набросочном виде создали этот мир. Для меня, допустим, как для человека в первую очередь военного, совершенно непонятно, как можно строить ракеты – а там описывается, что этими ракетами перебрасывались туда-сюда, — как можно вообще законы баллистики развивать, имея представление о планете как о некоей вогнутой сфере. Но как-то они это всё решали.

Мир оказался очень живучим и в какой-то момент потребовал развития. Это не была моя изначально идея, которую я долго вынашивал, как говорится, спал и просыпался от того, что мне виделся этот мир — такого ничего не было. Ко мне обратились и сказали, что вот, хотят сделать серию.

Я выбрал человека из Боевого Легиона, как близкого моему сердцу, и при этом не лишённого мозгов. Недолго искал, благо, спасибо Аркадию и Борису Натановичам, они позаботились о том, чтобы такой был в самом начале — тот самый ротмистр Тоот, который был до того учителем. И решил посмотреть на картину происходящего там глазами этого самого ротмистра. То есть, человека неглупого, но в то же время, офицера Боевого Легиона, сознательно принявшего ряд условностей, обязательных для офицера и обязательных для офицера Боевого Легиона.

— А что не понравилось изначально в книге? Только технические условности?

— Нет, технические условности в данном случае абсолютно вторичны. Некто попадает в совершенно чужой мир. Понимает, что мир чужой, что там всё по-другому. Даже пытается разобраться. То есть разобраться он пытается, но выводов не делает при этом. А если делает, то очень зачудительные. Я понимаю, что у них в ХХII веке…

— Ну, юнец…

— Ничего себе, юнец! Я не буду упоминать Гайдара, который в 16 лет командовал полком. Человеку доверили права даже не автомобиля, а поисковые дальнего космоса. Судя по ментограмме, которую он там выдавал в эфир долгое время, он там делал довольно много. То есть, он шлялся по другим планетам, гробил каких-то нелюдей злобного нрава — когда он защищает Раду Гаал, он там вспоминает…

У человека, который работает в таком месте долгое время, вырабатывается определённый опыт общения с иными цивилизациями, навыки. Здесь у человека не выработалось ничего, он абсолютно благодушен. То есть, я понимаю, что в ХХII веке всё уже замечательно, и все могут быть благодушными и гуманистичными до противности. Но манера не разобравшись, не подумав о том, что будет дальше, действовать, она вообще как бы способствует вымиранию вида на ранней стадии развития. Поэтому если уже человек дожил до своей не первой планеты, в общем-то, с мозгами могло быть и лучше.

Основные претензии — к главному герою, то есть, к миру претензий нет, он вот такой вот, как есть. Его можно жалеть, в нём можно видеть параллели с современным миром — современным тому времени, когда писали Стругацкие, но это определённая данность. В нём живут люди, как бы то ни было, и если уж ты решил их облагодетельствовать, хорошо бы подумать, что будет дальше.

— В Интернете уже бурно обсуждают книгу на разных ресурсах. Многих, в том числе, коллег-фантастов, смущает сам факт использования чужой Вселенной, паразитирования, можно сказать. Тебя это не смущает?

— Ни в малейшей степени. Во-первых, я не вижу, почему меня это должно смущать. Во-вторых, эта идея с Борисом Натановичем была выношена, и он дал не просто добро, а заинтересованность в проекте. В своё время подобная идея, «Мир воров», была придумана Асприном, я очень жалел, что не могу поучаствовать. И это действительно не фанфик, то есть, я не пытаюсь подражать Стругацким, более того, как мне представляется, мой герой во многом как раз является антитезой Максима. Он тоже сильный, тоже умный, по-своему умный, в меру того, что он может видеть. Понятное дело, что Максим может видеть больше, поскольку он сидит выше, но зато этот знает значительно больше о своём мире, о том, как он дошёл до жизни такой, и чем живут вот эти люди, а не абстрактные люди, о которых думает Максим Каммерер.

Я не пытаюсь продолжить роман Стругацких — ни в малейшей степени. Я, играя в заданных условиях, пытаюсь собирать свою игру в этом мире.

— Мир «Обитаемого Острова» — всё-таки более жестокий, чем наш, да? Но…

— Нет.

— Ну, там всё-таки война идёт.

— И что? У нас, слава Богу, в данный момент – ещё раз подчёркиваю, слава Богу, и ещё раз подчёркиваю, в данный момент – войны не идёт. От этого мир жёстче не становится. Во время войны или после войны то, что есть, становится более видимым. Жёсткость не увеличивается, она либо есть, либо нет. Уходит как раз мягкость.

— Ты намеренно вписал именно в этот мир харьковские реалии, о которых хотел поговорить, или просто использовал первый же подходящий случай, первую же книгу, которую писал во время или после описываемых событий?

— Сложно сказать. Точно не ждал и не искал случая. Как тот самый чукотский акын — что вижу, то пою.

Я не считаю, что наш мир мягче. Я абсолютно уверен, что у нас идёт Третья Мировая война. Слава Богу, она ещё не перешла в горячую фазу. Но ничего не мешает ей перейти в неё в любой момент. Поскольку все эти договора, конвенции и прочее — всё это глупости, это всё не действует. Попробуйте при помощи правил дорожного движения остановить автомобиль. Так вот, всё остальное сделать ещё тяжелее. Поскольку война бывает не обязательно в виде пострелушек, когда кто-то сидит в окопе и стреляет, то я назвал книгу «Войной ротмистра Тоота», и, по-моему, сделал это правильно.

— Ну, ещё раз. Книга о мире, где идёт война.

— На начало книги война — не идёт. Это мирное время. Ну, вот такое оно мирное. Такое хреновое лето.

— Ну, повстанцы там, насколько я помню, всё время действуют.

— Опять же. В Харькове повстанцев как таковых, которые взрывают, ещё, возможно, нет, хотя некоторые действия я бы всё-таки отнёс к действиям повстанцев – там, сгоревшую кучу мусора на месте дачи Добкина, всякую перевёрнутую технику, и так далее, и тому подобное, — но опять же, кто знает, кто знает. Я не удивлюсь, когда они появятся.

— То есть, это не памфлет, а нечто вроде предупреждения?

— Отчасти… Нет, я не пишу памфлетов. Когда Стругацкие написали свою книгу, это была социально-политическая сатира. В этом смысле, я не отошёл ни на йоту от жанра Стругацких. Условия изменились, но… не в лучшую сторону. Да, там есть вполне узнаваемые реалии. Я рад, что их узнают. Но это лишний повод задуматься над этими самыми условиями и над этими самыми реалиями. А остальное — к литературоведам.

— Ты в книжке всё сказал, что хотел, на эту конкретную социально-политическую тему, или хочешь продолжить сатиру и дальше?

— Ну как. Сейчас я готовлю ещё одну книгу для той же серии, вторую часть дилогии — «Мир ротмистра Тоота». В ней я буду писать на другие темы, то есть эта тема закончена. Действие будет не в Харраке, по крайней мере, по большей части, нет. Но поскольку в любом случае, то, что я пишу, есть преломление того, что я вижу, то, соответственно, это не будет как бы памфлет, описывающий, как в стране, в данном случае, не Советской, а Украинской, или Метрополийской, или Российской, или неважно какой, жить.

— С точки зрения не литературы, а жизни, такой дурацкий вопрос — ты не опасаешься, мм, репрессий? Преследований?

— Да плевать я на них хотел. Я, видишь ли, не считаю возможным для достойного, уважающего себя человека бояться всякую мразь. Понимать, что они могут быть опасны — да. По необходимости принимать меры. Но бояться — нельзя. И пока вот этого — а это, наверное, самая важная вещь в книге — пока вот этого наш народ не поймёт, всякая мразь будет на нём ездить, будет из него кровь пить, сколько ей вздумается.

P.S. Между тем, в раздел о новой серии на сайте издательства неизвестно каким образом затесался путеводитель по Египту. И ещё один — почему-то по Кипру. Надеюсь, эта техническая ошибка к пророчествам и предостережениям не относится…