В Германии умерла Майя Плисецкая
2 мая в Мюнхене от сердечного приступа скончалась выдающаяся балерина Майя Плисецкая. Ей было 89 лет.
«Мне позвонил супруг балерины Родион Щедрин. Она умерла от тяжёлого сердечного приступа. Врачи боролись, но ничего не смогли сделать», — цитирует генерального директора Большого театра Владимира Урина агентство ТАСС.
«Буквально чуть больше недели назад мы встречались с Майей Михайловной и обсуждали её юбилейный вечер, посвященный её 90-летию, который должен был состояться в ноябре в Большом театре. Она была в полном здравии, шутила, но вот так случилось, что сердце великой балерины остановилось», — рассказал Урин агентству РИА Новости.
Режиссер и хореограф Рикардо Куэ, близкий друг семьи Плисецкой, который в течение многих лет был её агентом в Испании, подтвердил, что семья еще не решила, где будет похоронена Плисецкая, но «на горизонте Москва», сообщает РИА Новости.
По словам танцовщика Андриса Лиепы, балерина очень хотела, чтобы её юбилейный вечер прошёл именно в Большом театре, а концепцию юбилейного вечера написала сама.
«Я буду просить, чтобы Большой театр оставил этот вечер так, как его задумала Майя Михайловна. Это будет уже вечер её памяти. И он пройдет, как она хотела, 20 и 21 ноября», — рассказал Лиепа.
Плисецкая родилась 20 ноября 1925 года в Москве. В 1958 году вышла замуж за композитора Родиона Щедрина.
С 1991-го года Плисецкая и Щедрин жили в Мюнхене. Изредка приезжали в Москву и Санкт-Петербург.
Плисецкая танцевала практически 60 лет, почти 50 из них — на сцене Большого.
Наиболее известными балетными партиями балерины стали Одетта — Одиллия в «Лебедином озере», Аврора в «Спящей красавице», Хозяйка медной горы в «Каменном цветке» Прокофьева, Раймонда в одноименном балете Глазунова. Покинув сцену в 65 лет, она оставалась в балете, работала как балетмейстер, педагог.
Плисецкая признавалась, что была «невероятной лентяйкой», отмечает Newsru.
«Я никогда не любила тренироваться, репетировать. Впрочем, в последнее время стала думать, что именно это в итоге продлило мою сценическую карьеру: я танцевала в два, а то и в три раза дольше, чем положено», — рассказывала Майя Плисецкая.
В 1994 году вышла в свет книга «Я, Майя Плисецкая». Вот некоторые выдержки из воспоминаний танцовщицы.
«Я была ребенком своевольным, неслухом, как все меня обзывали. Спустила по течению ручейка свои первые сандалики. Вместо корабликов, которые усмотрела на старинной почтовой открытке. Мама долго убивалась. Достать детские туфельки было задачей неразрешимой. Иди, побегай по всей Москве. «Трудное время, трудное время», — причитала мама.
«Какой я была в пять лет? Рыжая, как морковка, вся в веснушках, с голубым бантом в волосах, зелеными глазами и белесыми ресницами. Ноги были у меня крепкие, ляжки тугие. В самом младенчестве, стоя на кроватке с сеткой и держась руками за холодную искривленную палку, я приседала и вытягивалась в такт хриповатому голосу няни Вари (той, что занимала ванную комнату): а я маленькая, аккуратненькая, и что есть на мне пристаёть ко мне… Не исключаю, что, проделывая эти упражнения целыми днями, я здорово укрепила ноги. После колыбели ретиво бегала на высоких полупальцах, выбивая дырки на ботинках. Усталости не знала. Уложить меня спать стоило великих трудов»
«Первый визит в театр я тоже нанесла в пятилетнем возрасте. Пьеса называлась «Любовью не шутят». Автора я не помню, да и не требуйте этого от маленькой девочки. Театр был драматический, музыки не было. Танца не было. Но я ушла, пораженная в самое сердце. Долго потом снилась мне стройная красивая женщина в длинном черном, облегающем ее платье. Она стояла на рампе в луче света, за ней ширма, и слушала разговор, который не должна была слушать. Добрую неделю я была в ажиотаже, шумела, изображала всех действующих лиц. В первую очередь — женщину в черном платье. К концу недели терпению семьи пришел конец. Папа, не выдержав, шлепнул меня по попе. Я обиделась.
Следующим утром, за завтраком, я насупленно молчала. Отец затревожился. «Майечка, ты сердишься? Прости меня, я пошутил. Я тебя люблю». «Любовью не шутят», — в позе «черной женщины» театрально ответила я».
«Я считала и считаю поныне, что «Лебединое» — пробный камень для всякой балерины. В этом балете ни за что не спрячешься, ничего не утаишь. Все на ладони: два образа — кстати, когда-то «черный» и «белый» акты танцевали две разные балерины, — вся палитра красок и технических испытаний, искусство перевоплощения, драматизм финала. Балет требует выкладки всех душевных и физических сил. В пол ноги «Лебединое» не станцуешь. Каждый раз после этого балета я чувствовала себя опустошенной, вывернутой наизнанку. Силы возвращались лишь на второй, третий день».