Татьяна Гавриш: «Это такая волонтёрская дипломатия»

В понимании обывателя посол, атташе, генеральный или почётный консул — разные названия дипломатов. Они представляют страну на переговорах, выдают визы, присутствуют на приёмах. Всё немного сложнее, особенно с почётными консулами — они граждане Украины, хотя и работают на другие государства, и действуют в интересах обеих стран. Чтобы узнать, как устроена их «тайная жизнь», мы поговорили с почётным консулом Германии в Харьковской области Татьяной Гавриш. 27 сентября она отметила 5-летие на этой должности. 

Жизнь почётного консула заполнена не только протокольными приёмами и заверениями документов, но и созданием и развитием культурных, образовательных, бизнес-проектов, объединением людей и организаций. И ещё — попытками объяснить иностранцам, почему в Украине всё немного странно.

«Почётный консул сам инвестирует в свою работу»

Будем честны, к почётному консулу многие относятся как к свадебному генералу, который жмёт руки и открывает выставки. Кто такой почётный консул на самом деле?

Если говорить простыми словами, я работаю на Министерство иностранных дел Германии как внештатный сотрудник. Институт почётного консульства универсален для всего мира. В основном, его статус регулирует Венская конвенция о консульских сношениях 1963 года. Поэтому у меня есть нормы международного права и целевое соглашение с МИД Германии — это мой путеводитель по должности.

Какие вообще обязанности почётного консула, кроме условного перерезания ленточек? Есть же рутинная работа, о которой не говорят в новостях?

Главное, чего от меня ждут, — консульско-правовая деятельность. Например, важная часть обязанностей — выдача документов или иная помощь гражданам Германии в сложных обстоятельствах. Это может быть потеря паспорта, арест, суд, заключение или смерть.

Работаем и с заявлениями украинцев — я заверяю документы, например, для студентов, которые едут учиться в Германию, — это 94% всех обращений. Остальные 6% — это браки, заверение документов на ребёнка, открытие блокированных счетов. При этом ко мне, хоть я официально — почётный консул в Харьковской области, приезжают люди из других регионов Украины. Оказывается, некоторые вещи мы можем сделать быстрее, чем местные представительства Германии. У нас официально два приёмных дня, но мы никогда не отказываем из-за того, что сегодня, например, среда, а не четверг.

Часто обращаются за консультациями граждане Украины, если им нужна, например, медицинская помощь в Германии. Хотя выдача виз не была никогда моей функцией, мы использовали все силы и возможности, связывались с посольством, особенно, если речь шла о жизни и здоровье человека и нужна была срочная медицинская виза.

А были ситуации жизни и смерти?

Да, было несколько. Но всем этим людям удалось своевременно попасть в клиники.

Уверен, что у вас, кроме обязанностей, есть и какие-то дипломатические преференции.

Да, есть набор прав, например, консульский иммунитет, но он распространяется только на то, что связано с моей консульской деятельностью. Поэтому неприкосновенность имеет только консульский архив.

А дипломатические номера на автомобиле есть?

Нет. По законодательству Украины консульские номера получают машины, которые состоят на балансе консульских учреждений и используются штатными сотрудниками. А я — внештатный сотрудник. Если вы меня спросите, почему у многих почётных консулов в Украине есть такие номера, я многозначительно промолчу. Каждый год я подписываю объём документов, обязывающих меня соблюдать антикоррупционное законодательство. И для меня это очень важно. Я ценю возможность работать по правилам.

А вы можете назвать размер зарплаты?

Почётный консул, и это важно, не получает ни зарплату, никаких выплат, вообще ничего. Он действует за свой счёт. Более того, он сам инвестирует в эту работу свои средства. Поэтому одним из факторов выбора почётного консула являются его финансовые независимость и состоятельность.

Это политика Германии или у всех почётных консулов нет зарплаты?

В принципе, эти правила универсальны для почётных консулов в любых странах. Не знаю, откуда взялось мнение, что почётный консул получает сумасшедшую зарплату. Забавно, когда я пытаюсь нанять ассистентов, люди называют какие-то фантастические суммы зарплат.

А сколько вообще почётных консулов в Украине?

Честно, не знаю. Но примерно представляю. Когда начались военные действия на Донбассе, министр иностранных дел Павел Климкин собрал всех почётных консулов, работающих в Украине, чтобы поговорить. Он объяснил нам, как важно доносить до мирового сообщества правду о происходящем в Украине. Очень жаль, кстати, что такая встреча была лишь однажды. Ведь это правда очень хороший инструмент информирования — почётные консулы, в большинстве своём, мотивированные люди. Так вот, на этой встрече я поразилась их количеству — несколько сотен.

А вы вообще общаетесь? Есть какой-то «тайный клуб» почётных консулов в Украине?

Я общаюсь, в основном, с почётными консулами Германии — их всего четверо в Украине: во Львове, в Черновцах, в Одессе, и я в Харькове. Нас часто собирает посольство Германии. Иногда — чтобы выработать общее мнение по какому-то вопросу.

Вот вы сейчас мне объяснили, я понял. Но, уверен, для вас когда-то эта должность тоже была загадочным набором слов. Вряд ли вы с детства хотели стать почётным консулом. Вас нашли, или вы нашли эту работу? И как проходит отбор на должность почётного консула?

Это всё — история о пирамиде Маслоу и развитии потребностей. Я — юрист, возглавляю юридическую фирму ILF. А почётный консул Германии в Одесской, Николаевской, Херсонской областях и Автономной Республике Крым Александр Кифак — управляющий партнёр юридической фирмы «АНК». Он мне позвонил в 2010 году и спросил, не хочу ли я занять эту должность — посольство Германии искало кандидатов в Харькове. Дело ещё в том, что дипломатическая деятельность и профессия юриста тесно связаны. Я сказала: «Да, конечно, это интересно». Потому что услуги представительства — одна из самых привлекательных сфер, я видела это как некий следующий этап моего развития как юриста.

Весь процесс переговоров растянулся на два года. Со мной общался генеральный консул Германии в Донецке Клаус Цилликенс — его интересовали мировоззренческие позиции, моя оценка политико-правовой ситуации, устойчивость моего бизнеса. Он признался, что я — не единственный кандидат. Насколько я знаю, всего рассматривали 5-7 человек. Прошло полгода, состоялось собеседование с послом. И ещё через полгода, это уже был 2012 год, я получила по факсу указ президента Германии о назначении.

От немецких бизнесменов не стоит ждать чемодана с миллионом евро

Совпали ли тогда ваши ожидания от консульской работы и реальность?

Во время одной из встреч с Клаусом Цилликенсом я спросила: «Что вы от меня ожидаете?». Он мне привёз целевое соглашение, где очень подробно были расписаны цели, задачи, индикаторы эффективности. Я до сих пор работаю по этому документу. Мне это очень удобно, я понимаю, чего от меня ждут, и делаю больше. Не потому, что я хочу «перевыполнять», а просто это очень увлекательная работа.

Чего, например, не было в целевом соглашении, и вы сами решили это делать?

Вообще, жёстких обязанностей у почётного консула, кроме консульско-правовых, нет. Есть ожидания. Например, я регулярно отслеживаю харьковские СМИ, смотрю местные каналы. Стараюсь быть в курсе всего, что происходит в регионе, чтобы делать сообщения для генерального консула, для посольства, для Министерства иностранных дел. Безусловно, они это тоже делают, но их мазки более широкие. Часто именно благодаря местным СМИ я вижу тренды, формирую своё мнение, делюсь им со старшими коллегами, и это влияет на принятие решений. Надо мной посмеивается уже вся семья, но я люблю смотреть ОТБ, смотрю новости 7-го канала.

А есть любимые ведущие?

Есть, но я не буду говорить, кто именно. Честно говоря, меня это затянуло. Я вижу, что у людей вокруг, даже продвинутых активистов общественных организаций, которых я нежно люблю, дома нет телевизора. Мои молодые сотрудники вообще не в курсе, что в городе происходит. О том, что коммунальные службы чинят крыши. О том, как изменяется город. А это неправильно. Вопросы громады часто не считаются важными, потому что национальная политика довлеет надо всем. А в Европе, например, наоборот, вся жизнь — в громадах. В твоём доме, в твоём дворе, на твоей улице. И это очень сильно нас отличает от европейцев.

В контексте этих отличий, с какими странными просьбами к вам обращаются украинцы?

Часто обращаются с вопросами поиска инвестиций. Причём в лоб: «Мне нужен немецкий инвестор, деньги нужны». Это часть нашей культуры. А инвестиции сразу — это не о немецком бизнесе. Немецкие бизнесмены очень осторожны.

Ну да, все представляют, что к ним приедут прямо с чемоданами евро.

Да, это и есть ключевое ожидание. Немецкому бизнесу нужно взаимное сотрудничество — для начала. И только когда появляется доверие и понимание выгоды от такого сотрудничества, можно рассчитывать на более серьёзные вложения.

Как я понимаю, развитие бизнес-отношений между Германией и Харьковом — одна из ваших задач. Просто не всегда понятно, к чему приводят эти многочисленные форумы, круглые столы. Можете оглянуться и сказать, чего добился украинско-немецкий бизнес?

Можно даже не оглядываться. Этим летом в Харькове был создан первый в Украине агрофудкластер, он объединяет уже 14 компаний. Это была сложная задача, потому что в Украине есть много ассоциаций, в том числе в агросекторе, и предприниматели им не доверяют. А здесь возникла потребность в кластере, и этим летом он был создан — важно, что самим бизнесом, не по указке сверху. И уже есть первая победа — шесть компаний агрофудкластера участвуют в крупнейшей в мире агровыставке ANUGA в Кёльне. Там уже не было места, но мы обратились в Немецко-украинскую торгово-промышленную палату, она обратилась к правительству Северного Рейна-Вестфалии, и специально для украинского агрофудкластера выделили дополнительные площади.

Мы придумали и запустили проект BEA — крупный украинско-немецкий форум, посвящённый биоэнергетике, энергоэффективности и агробизнесу (BEA: Bioenergy, Energy Efficiency and Agribusiness — ред.). Он прошёл дважды, и каждый раз его результатом становилось большое количество контрактов. В прошлом году на BEA было много представителей местного самоуправления, заинтересованных во внедрении технологий энергоэффективности. Они нашли, что искали. Здесь и в других проектах мы больше нетворкеры, создатели сетей, наша задача — сводить людей, знакомить.

Вы работаете на МИД Германии: это оно фактически заказывает эти проекты?

Фактически большинство проектов придумываем мы, а они нас поддерживают.

Да, но зачем им всё это надо? Это вопрос не только о Германии, а о развитых странах вообще. Вы как человек, который находится между Украиной и Европой, между двумя этими «мирами», понимаете, зачем немцам, например, энергоэффективность в Харькове?

Это усилия по созданию более устойчивой страны. Если бы Украина стала самодостаточной страной, способной самостоятельно генерировать и идеи, и доход, это бы сделало Европу устойчивей. Поэтому Германия помогает Украине не только финансово, но и в создании новых современных институтов, борьбе с коррупцией. Надо помнить, что одним из основных доноров МВФ — это американские и немецкие налогоплательщики. Инвестиции через транши МВФ — это инвестиции Германии. Интерес ведь не столько в том, чтобы помочь здесь и сейчас. А в том, чтобы завтра помощь не понадобилась. Поэтому мы хотим делать проекты устойчивыми и долгосрочными. Многие наши проекты уже самодостаточны, живут сами по себе.

Например?

Например, Украинско-немецкая медицинская ассоциация. Она была создана несколько лет назад выпускниками программы стажировок немецкого общества GIZ. Вообще мы максимально содействуем стажировкам в Германии. Например, для бизнесменов их организует Министерство экономики и энергетики Германии. В Харькове даже создана ассоциация выпускников таких стажировок. Их уже около ста — по специализациям: медицина, фармация, агробизнес, энергоэффективность, IT. Это такое сообщество, которое состоит, фактически, из агентов изменений. Так вот, медики создали УНМА. Сейчас она занимается поддержкой медицинской реформы, паллиативной помощью, реабилитацией, консультирует Министерство здравоохранения Украины. Её усилиями сделано много проектов. В частности, выездная бригада паллиативной помощи при Доме ребёнка №1, проект трансформации первичной медицины Чугуевского района. Сейчас мы вместе с УНМА готовим всеукраинский Форум о детской инклюзии, он пройдет 16 ноября в Харькове.

«Это такая волонтёрская дипломатия»

Как я понимаю, у вас нет специальной строки в бюджете консульства на такие проекты?

Нет, конечно. У меня есть бюджет на представительские расходы, но его хватает на несколько протокольных фуршетов, которые я должна проводить в течение года. На остальное мы ищем финансирование. Но это нормально. Конечно, если у нас есть хорошая идея, мы обсуждаем её с посольством. Яркий пример — конкурс детского рисунка, который мы проводим в рамках Недель Германии пятый год. Он был региональным, и немецкие дипломаты в Киеве о нём даже не знали. Только в прошлом году мы впервые предложили посольству. Дети на основе фотографий разрушенных зданий в Украине и Германии фантазировали, как бы эти здания выглядели после восстановления. Получилось очень круто: настолько круто, что посольство на открытии Недель Германии провело выставку этих рисунков у себя в атриуме. В этом году темой конкурса будет «Учимся жить вместе» — рисовать будуть как дети с нормативным развитием, так и дети с разными особенностями. Эту выставку мы покажем на уже упомянутом мною Форуме о детской инклюзии, 16 ноября.

То есть большинство проектов реализуются помимо задач МИД Германии или посольства?

МИД Германии выступает заказчиком не очень часто. Есть одна серия целевых мероприятий — «Недели немецкой культуры», которые финансируются и поддерживаются МИД Германии, Институтом имени Гёте и другими организациями. Но в Германии есть сектор негосударственых организаций. Бывает, загораемся идеей, которая пришла в голову нам или кому-то из наших партнёров. Мы стараемся донести её как до украинских, так и до немецких институций, максимально используем ресурс разных немецких программ. Но, опять же, наша задача — нетворкинг. Особенно тут эффективны приглашения немецких экспертов — это даёт классный взаимообмен.

Не обязательно именно создавать проекты, нужно помогать другим реализовывать отличные идеи, чем можешь. Это такая волонтёрская дипломатия. Я дружу со многими украинскими дипломатами, в том числе с теми, кто представляет Украину в Германии. У них очень ограниченные официальные ресурсы. Но среди них множество пассионарных людей, которые делают больше, чем могли бы и должны.

Не чувствуете ли вы, что вы — не консул Германии в Харькове, а консул Украины в Германии?

Я знаю много немецких дипломатов, которые сделали для Украины, с моей точки зрения, гораздо больше, чем некоторые украинские политики и общественные деятели. Я невероятно горжусь знакомством с доктором Кристофом Вайлем, предыдущим послом Германии. С ним Украина прошла Революцию Достоинства. Он — совершенно невероятный, фантастический человек с огромным сердцем. Вместо положенных трёх лет он пробыл здесь четыре и хотел остаться дольше. Мало кто помнит, но в самые тяжёлые дни, когда предыдущая власть проводила встречи с иностранными дипломатами, он был единственным, кто стал открыто говорить с министром юстиции Еленой Лукаш и называть вещи своими именами. Он был на Майдане, поддерживал людей, его семья приезжала в Украину в те дни. Мне кажется, он был одним из ключевых лоббистов новой Украины в самой Украине, будучи при этом иностранным гражданином. То же самое я могу сказать о многих консулах, с которыми мне довелось работать. И это — очень вдохновляющие примеры.

Вы же стали почётным консулом ещё до 2014 года. Что-то изменилось в вашей работе?

Да, и я невероятно рада этому. Потому что, как я подозреваю, если бы всё осталось таким же, как было в 2012 году, большинство вещей, которые я говорю сегодня вслух, я бы даже шёпотом не могла произнести. Количество новых вызовов, возможностей менять страну, менять регион стало намного больше. И это меня невероятно радует. Это занимает много времени, но без этого я не представляю, как дальше жить.

А в эти горячие дни 2014 года, что вы делали? Вас не просили эвакуировать из Харькова немецких граждан?

В МИД Германии Украина в то время была обведена красным, и немцам полгода запрещали сюда ехать. Когда наступила эта страшная весна, мы вместе с Генеральным консульством Польши, Муниципальной галереей, другими партнёрами придумали «Європейські вечорниці». Нам нужна была площадка, которая объединила бы людей с европейскими, а по сути, базовыми человеческими ценностями. Мы просили надеть вышиванки. И пришли 300 человек, все — в вышиванках. Это было удивительно. Люди не могли наговориться друг с другом. Ещё мы снимали ролики о происходящем на Донбассе, делали к ним английские и немецкие субтитры, выкладывали на YouTube, чтобы наши друзья в Евросоюзе могли знать, что здесь происходит. У нас была такая возможность, и мы её использовали.

«Немецких предпринимателей отталкивает устаревший стиль управления»

Развитием немецкого языка в Харькове тоже вы занимаетесь?

Популяризируем. Кстати, за последние три года количество харьковчан, изучающих немецкий, увеличилось на 25%.

Но английский не обогнали?

Нет, более того, мы прошлом году мы вместе с Генеральным консульством Германии провели студенческий конкурс «Молодёжь для города». И конкурс был на английском: именно потому, что немецкоговорящих студентов немного. А если студент владеет английским, значит, у него достаточный потенциал, он может изучать опыт других стран, смотрит шире. В конкурсе команды из разных университетов придумывали, как сделать город более удобным. Приз — 3000 евро на реализацию проекта — выиграли студенты ХНМУ с известным теперь проектом «Плюшевый доктор». Очень простой, но очень трогательный и крутой проект. Вместе со студентами-медиками дети играют роль родителей, которые привели своего ребенка — плюшевого мишку — в больницу. Вместе с этим мишкой они проходят все процедуры и таким образом учатся не бояться врачей и больниц.

В этом году планируем конкурс проектов в сфере креативной экономики, в том же формате: с деньгами на реализацию, международным жюри и английским языком. Главное, чтобы это стало устойчивой практикой. И от знания языков — немецкого ли, английского — выигрывают все.

Возвращаясь к немцам, их много в Харькове?

Немного, несколько десятков.

Они, чуть что, идут к вам?

Необязательно. В критические моменты, конечно, да. Мы собирали их, чтобы предупредить об угрозе, давали инструкции МИД Германии. Это, в основном, эксперты, учителя в немецких школах, волонтёры. Частных лиц очень мало. Большинство из них мы приглашаем на большие праздники — День объединения Германии, например.

Какие проблемы чаще всего у них возникают? Что им непонятно в украинских реалиях?

Ну, вот был немец-квартиросъёмщик — у него возникали бытовые сложности с соседями. Кросс-культурная разница всегда нелегко преодолевается. У одной женщины, приглашённой экспертки, был приступ гипертонии. Когда её скорая привезла в больницу, персонал заставил сделать флюорографию. Она долго не могла понять, почему при высоком давлении нужно делать флюорографию. И почему она должна покупать лекарства за свой счёт в аптеке.

Недоумение вызывает и бюрократия. Особенно удивляются нашим чиновникам их немецкие коллеги. Им очень трудно понять, как работает система. Наверное, это одна из самых тяжёлых сторон моей работы. Мне приходится либо сглаживать острые углы, объяснять, что это не политика государства, а чаще всего — проявление позиции конкретного человека, либо какой-то старой инструкции. Был случай, когда немецкий эксперт поехал в организацию, а оттуда поступило заявление в СБУ, что проник немецкий шпион. Потому что есть такая внутренняя инструкция неведомого года.

А что отталкивает бизнес?

Отчасти это связано со стереотипами. Многие думают, что страна охвачена войной, — им просто страшно. С другой стороны, всё та же кросс-культурная разница. Немцы более открыты и прагматичны. Украинский бизнес склонен к манипуляциям, быстрым заработкам, спекуляции. Им очень трудно найти общий язык. Я часто слышу от немецких предпринимателей, что они бы рады сотрудничать, но их отталкивает устаревший стиль управления.

Не устаревшее оборудование?

Нет, именно управление. Это — ключевое препятствие для совместных проектов.

Что они имеют в виду?

Часто крупным институциям свойственен стиль руководства, который использовался еще в 1980-е годы. Более того, многие структуры возглавляют люди из того времени. Поэтому в приоритете для них — быть признанными властью, иметь высокий статус. Мои немецкие коллеги часто удивляются: почему наши чиновники всегда присутствуют только на открытии экономических форумов, конференций? Если орган власти — соорганизатор форума, значит, к нему есть какой-то запрос, и представители этого органа власти должны находиться здесь всё время, чтобы получить всю информацию и сделать выводы. Это же логично и прагматично.

Мне всё сложнее приглашать серьёзных представителей немецкого посольства или правительства на какое-то мероприятие, потому что им непонятно — это только для выполнения представительских функций или они действительно там нужны? Сказать приветственную речь — важно, но не менее важно что-то делать потом. Поэтому я радуюсь прагматичности немцев, мне очень комфортно работать в этой парадигме, когда всё, что делается, имеет цель, смысл, и должно быть реализовано.

Они всегда готовы помогать. Нужен эксперт в какой-то области? Профессор университета, чиновник, врач, глава ассоциации, если им объяснить зачем это надо, всегда без проблем ответят на вопросы, выйдут на связь по скайпу. Этим они меня невероятно трогают. Меня смущает одно — запросов таких в Харькове всё ещё мало. У нас часто всё крутится вокруг одного: «А что мы с этого будем иметь здесь и сейчас?».

Но это меняется?

Мне бы хотелось, чтобы это менялось. Больше всего я верю в перемены на уровне громад. Я вижу, как там трансформируются люди, осознавая новые интересы и возможности, которые даёт децентрализация. Там, где она проходит естественно, без указки сверху, я вижу серьёзные изменения. В это я верю.

«Ни разу не слышала, чтобы Харьков кому-то не понравился»

Когда немцы спрашивают, какой Харьков, — что вы им говорите?

Сначала  я говорю, что Харьков — это крайняя точка Европы, чтобы географически их сориентировать. Всегда даю несколько важных характеристик — это пост-индустриальный город, с большим количеством предприятий, инфраструктуры, коммуникаций, проблем, связанных с разрывом пуповины с СНГ. Это университетская столица. Количество студентов всегда производит впечатление. И впечатляет количество общественных организаций, а особенно — рост их численности в последние годы.

Как они воспринимают Харьков, когда приезжают?

Ни разу не слышала, чтобы Харьков кому-то не понравился. Вот делегаты баварского парламента во главе со спикером побывали в Киеве и Харькове. Сказали, что Харьков прекрасен, близок к Мюнхену, чистый, красивый, приспособленный к жизни. И что здесь нет жутких пробок, как в Киеве.

А они не спрашивают: где ваши велодорожки, где пандусы?

Чтобы задавать такие вопросы, нужно пожить немного в среде. В обычном краткосрочном визите видно немногое. О том, что город чистый, красивый, стильный, говорят все. Многие сравнивают, как ни странно, с Веной — я часто это слышу.

Немного некорректный, может быть, вопрос: у почётного консула ведь нет карьерного роста?

Когда-то мне хотелось работать в Еврокомиссии или сотрудничать с ними. Но я поняла, что бюрократия — это не моё. Необходимость делать много отчётов, действовать в рамках, даже за вознаграждение и статус, это неинтересно.

Работа почётным консулом — для меня лично большой плюс. Это даёт независимость, вдохновляет. Возможность изменять среду вокруг себя, знакомить людей, создавать шансы, быстрее находить цели, развивать дружбу — это здорово. Это невероятный опыт, и за эти пять лет я чувствую свой личный колоссальный рывок. 

Если вдруг соберётесь уходить с должности, вы уже видите в Харькове человека, который способен был бы вас заменить?

Есть несколько. И даже больше. Это же Харьков.