Шана Това уметука, панове!

Ощущение перед поездкой в Умань было таким же, как перед прыжком с парашютом и стрельбой на полигоне. Аргументы коллег сводились к одному — без травм не обойдёшься. Но чем больше убеждали, тем сильнее крепло желание побывать на праздновании Рош-а-Шана, еврейского нового года.

И что тут такого? Я же еду в украинский город, пусть даже на время приютивший тысячи паломников из 24 стран мира. В конце концов, со мной фотокамера, а значит, я — не просто женщина среди хасидов, а женщина среди хасидов, которая приехала по заданию редакции.

Заехав в Умань, мы сразу же начали искать глазами хасидов. Причём обязательно агрессивных. Не зря же столько страшных историй наслушались в преддверии. Но в общей сложности я насчитала до десятка вполне себе мирных евреев. «Все хасиды сейчас молятся», — объяснила уманчанка.

Чтобы попасть в еврейский квартал, который занимает несколько улиц, нужен специальный пропуск. И не только журналистам — но даже жителям города. Тот же, кто живёт на одной из улиц вблизи синагоги и могилы Нахмана, должен предъявить подтверждающий документ правоохранителям. Милиционеры стоят у самого входа в еврейский квартал и по всему его периметру. Их тут дежурит ежедневно до полутысячи. В окружении двух из них я и передвигалась первое время, пока не осмелела.

Один из сотрудников рассказал, что однажды им с трудом удалось вытащить из толпы хасидов еврейскую женщину, которая случайно туда забрела. Её толкали, таскали за волосы и хватали за руки. В такие дни женщинам здесь не место. Религия не позволяет даже смотреть на них. Женщины отвлекают от духовного переосмысления жизни. Именно поэтому их приезжает в Умань всего лишь несколько десятков — против тысяч паломников-мужчин. В основном это жены. Но и они стараются и носа из квартиры не показывать — рискованно. Я приметила нескольких — недалеко от могилы рабби Нахмана. Они жались к стенам дома, но молились.

Зато детей в Умань к святым местам хасиды с удовольствием привозят.

«Hallelujah!» хасидские дети кричали даже громче взрослых

И дети мне показались даже агрессивнее взрослых. Они всё время мешали съёмке. А ещё, как мне показалось, чуть ли не у каждого ребенка есть пластмассовый пистолет или ружьё, которое, увы, не один раз стреляет. Как говорится, проверено на себе. Часто дети просили денег. За съёмку.

Этот мальчишка стал требовать «ван доллар», не успев спрятать уже заработанный.

Мы попали в Умань в канун празднования еврейского нового года. На эти дни приходится пик приезда паломников. Пока мы шли к главному месту паломничества ортодоксальных евреев — могиле цадика Нахмана, встретили много хасидов, которые разговаривали между собой, ели кошерные лепёшки, пели и танцевали. Причём музыка — это часто проигрываемые в клубах зарубежные треки. Только на другом языке — иврите или идише.

В течение дня хасиды молятся. Кто в синагоге, кто у могилы раби. Туда мне, пусть даже женщине с фотоаппаратом, нельзя.

Но зато я смогла понаблюдать за движением у могилы цадика. Тут построен мемориальный комплекс в честь основателя брацлавского хасидизма.

Вход к могиле Цадика Нахмана

Это даже не похоже на очередь в магазине за продуктами или в кассе за билетами. Это как духовный конвейер. Едва паломник успевает прикоснуться к могиле, как его буквально отпихивают в сторону, чтобы его место мог занять другой. Поэтому хасиды много и подолгу молятся на улице и в синагоге.

На улице хасиды не только молятся, но и живут. Нам часто встречались евреи, снующие туда-сюда с матрасами.

Те паломники, которые не готовы выложить за одну ночь в арендованной квартире от 100 до 800 долларов, располагаются в палаточном городке. «Зачем мне платить 300 долларов за 2 дня, если можно в палатке и бесплатно? — рассказывает Мушиташ, еврей из Англии. — Я чувствую себя достаточно комфортно. По ночам не холодно. Тем более, что палатки тесно стоят друг к другу».

Фотографировать я там не смогла, но рассмотреть получилось. На полу — куски картона, а на них — скомканное одеяло и подушка. Но к таким условиям готовы не все. Познакомилась с семьёй Звулуни, которая приехала из Израиля. Братья сняли квартиру на четыре дня, на предпоследнем этаже дома. Заплатили две с половиной тысячи долларов. И это не самая высокая цена. Арендовать квартиру в этом же доме, но этажом ниже — в два раза дороже.

Пятеро братьев спят в одной комнате, кровати стоят плотно. «Это как в армии, — смеется Саар, — это не дом. О, а кстати, у нас со вчера нет воды… — Почему? — Потому что это Умань». Старшие Звулуни с сыновьями решили не ехать. «Они не готовы к таким условиям», — объяснил один из братьев.

Местные жители и не скрывают, что их жильё — недешёвое удовольствие, но это единственная возможность за весь год заработать приличные деньги. И жалуются, что после выезда паломников им предстоит генеральная уборка на целую неделю. Квартира превращается в свалку. Хотя, как по мне, не только квартира, но сам город — точнее, еврейский район — становится настоящим мусорным полем. Повстречавшийся мне Иосиф из США в ответ на обвинения в нечистоплотности сказал так: «Я не вижу здесь урн! Не могу ж я ходить с мусором в руках? Да, больше мусора, но мы тут три дня, мы платим деньги, чтобы его убирали. Что здесь плохого?».

Не в защиту, но к слову: урн поблизости — действительно, раз-два и обчёлся, а контейнеры — за пределами квартала. Наблюдала такую картину: один из хасидов с остатками еды в пластиковой посуде долго кружил по улицам в надежде отыскать урну. Отчаявшись, он просто выбросил мусор в большую кучу на тротуаре. И уж если сравнивать, то и украинец не аkа санитар.

Хасидский мальчик перед стрижкой.

В мэрии уверяют: если бы все, кто оказывает услуги паломникам, — хозяева квартир, перевозчики, продавцы — платили налоги, то бюджет бы наполнялся — и с вывозом мусора или перебоями воды никаких проблем не было. Хотя в прошлом году в казне с приездом хасидов прибавилось полмиллиона гривень. В этом году рассчитывают на два миллиона. Но местные жители придумывают иногда неожиданные легенды, чтобы не платить чиновникам, а всю выручку оставить себе. Например, рассказывают, что все двадцать поселившихся хасидов — их родственники. Дальние, конечно.

Решить проблему раз и навсегда предлагают националисты. Предложения «Свободовцев»: ограничение числа паломников, введение биометрического контроля, принуждение приезжих к чистоте и спокойствию. А в УНП вообще готовы прах цадика отдать евреям, с тем, чтобы перезахоронить его в Израиле. Мол, Кобзаря же перевезли из Санкт-Петербурга в Канев — и ничего. Но мэрия эту идею не поддерживает. Ведь это опять же деньги, рабочие места и, в конце-концов, обозначение Украины на духовной карте мира.

Не верят в цадика в Израиле и местные жители. Святое место. Как ездили, так и будут ездить. Когда же я озвучила эту мысль одному хасиду, он в негодовании замахал на меня руками. И напомнил, что их духовный наставник сам пожелал быть похороненным на кладбище в Умани.

С каждым годом сохранять межэтнический мир всё сложнее. И с каждым годом паломников становится больше. Тем более теперь, с отменой визового режима между Израилем и Украиной. Но я рада, что смогла увидеть, что такое новый год у них. Пусть я и не видела самых главных празднований. Ведь новый год у евреев — Рош-а-Шана — наступает с первой звездой. Хасиды молятся, купаются (считая, что так смывают грехи), едят национальную еду, танцуют. Но поговорить с ними в это время не получится. Шабат. У ортодоксальных евреев новый, 5772 год. Шана Това уметука!