Остров Крым и русский вопрос

Говорят, островные территории лучше других сохраняют видовое разнообразие живого, а со временем становятся заповедниками сложных и необычных видов жизни. Крым уже более 20 лет остаётся особым культурным островом в составе Украины, чья обособленность, отдалённость и многонациональность резко проявляют себя в ситуации общенациональных перемен.

Любимое в актуальной истории Украины деление на Запад и Восток в Крыму достигает предела, шутка ли — самый восточный Восток Украины оказался на Юге!

Сюда сложно доходит гражданская идея Майдана, здесь не любят «западенцев», а «поехать на Украину» — остаётся устойчивым бытовым выражением. Гражданский протест, охвативший страну, традиционно находит в Крыму сторонников среди украинцев и крымских татар, но практически не находит поддержки у русских Крыма, которых в регионе большинство. И всё чаще мои коллеги и друзья за пределами Крыма просят меня объяснить — почему так.

Если предельно упростить, то сегодня в Украине существует два протеста — «за всё хорошее против всего плохого» и «за стабильное, против всего опасного». Первый протест — активный и действенный, второй — реактивный и пассивный. Русские Крыма выбирают второй, предельно наполняя категорию опасного «бандеровцами» (жестокими), «свидомитами» (от «содомиты» — развращённые), «майдаунами» (умственно отсталыми) и теми, «кому деньги заплатили, чтобы стояли» (продажными). Если сложить всё перечисленное вместе, получится идеальный хрестоматийный образ чужого, врага. При этом любые гражданские посылы Майдана теряют всякий смысл.

Уже более месяца в разных диалогах со своими русскими друзяьми — крымчанами, которых я бесконечно уважаю, отмечаю одну вещь — постоянное недоверие к происходящему в Киеве и дискурсу о нём. Проблема начинается в словах и их значении.

«Украинский» для большинства русских в Крыму — это не гражданский, а националистический; демократия — национальная диктатура одной группы; люстрация — не о власти, а о том, чтобы выгнать русских отовсюду. Через этот понятийный аппарат воспринимаются любые тексты.

Ещё более глобальная проблема в языке: украинизацией называют сам факт звучания украинского языка в Крыму. За годы исследования языковой проблемы в Крыму справедливо могу добавить ещё три признака украинизации — рецепты к лекарствам «на мове», фильмы, дублированные на украинский язык, и обязательное изучение украинского языка в школе. Порядок по значимости и предъявлению респондентами соблюден.

При этом по поводу рецептов поддерживаю возмущение. Да и два других аргумента заслуживают активной позиции и изменения — это понятная для русской этнокультурной группы повестка борьбы за свои права, которая в актуальной ситуации в стране имеет свой неплохой шанс на успех.

И здесь возникает закономерный вопрос — «русские Крыма, а где ваш Майдан?».

Между тем русские в Крыму продолжают принимать защитно-оборонительную позу «не верю никому», «нам не нужен Майдан, нам нужна стабильность» в форме двух вопросов: «Где наши социальные гарантии?» и, пожалуй самый главный вопрос — «Где ваши гарантии, что мы не перестанем быть русскими в этой вашей «утопической новой Украине»?!».

Эти вопросы задают и мои друзья, те, кого я люблю, уважаю и чьё мнение мне не безразлично.

Потому попробую ответить моим русским друзьям в Крыму, а может, и за его пределами.

Социальные гарантии ровно там, где те, кому они важны, их формулируют. Сейчас ведь не кризис голода, а кризис власти. А если есть кризис голода, нет хлеба, заводы не у рабочих, а земля не у крестьян, так ведь это тоже о качестве принятия политических решений, о модели ведения бизнеса, о правилах игры. В одних правилах игры легко плодить бедность, в других — труднее, в третьих — это просто невыгодно. Там, где бедность плодить невыгодно, различия между людьми (культурные, этнические, религиозные) становятся ресурсными и их важно сохранять всем. Это то, что я знаю о поликультурном ресурсе, который изучаю более пяти лет, достаточно хорошо. Но такой ресурс — груша на дереве, которое важно посадить. Сейчас. Не играя в игры с нулевой суммой^*Нулевая сумма (англ. zero-sum) — термин из теории игр (раздел прикладной математики). Игры с нулевой суммой — особая разновидность игр с постоянной суммой, то есть таких, где игроки не могут увеличить или уменьшить имеющиеся ресурсы, или фонд игры. В этом случае сумма всех выигрышей равна сумме всех проигрышей при любом ходе..

Второй вопрос — гораздо сложнее. За годы существования крымской АР русское как национальное и этническое в Крыму существенно себя потеряло, сохранившись либо как «славное прошлое — наследие Российской империи», либо как православная культура УПЦ МП. В АР Крым практически нет ресторанов русской кухни, русских этнокультурных центров, низовых инициатив, связанных с сохранением русской культуры и русского быта. Всё это — свидетельство пассивной стратегии сохранения русской идентичности, в которой любая, даже гражданская активность иных этнокультурных групп воспринимается как опасная. Извечный страх «бандеровцев» у русских — во многом боязнь тех, чьи сильные этнокультурные отличия могут победить наши, слабые.

Но есть и другой риск. В случае победы Майдана, вполне вероятно, не останется «бандеровцев» и «москалей», появится нечто третье, иной тип самоощущения и самоопределения. Хотя бы потому, что Майдан сегодня — это не просто место борьбы, а разнородное пространство смыслов и диалога, в котором сложно сохранить узкую этническую идентичность и солидарность. 

Стоящие на Майдане люди готовы меняться. Переживающие Майдан извне, русские ли, украинцы ли, меняться не готовы. Они держатся за своё привычное и нового боятся.

И, наверное, им важно понять, случись так — больше не будет Украины, делённой на два. Будет третья. Общая. Другая. Не «бандеровская», не «москальская». Никто канат не перетянет. Какой она будет, переживающие в «дни тяжких сомнений о судьбах нашей Родины» могут  решать, выйдя на Майдан — реальный или виртуальный, включившись в диалог о будущем страны.

Или не решать. Но тогда пусть не обижаются, что их не услышат.

Иллюстрация: Сергей Анашкевич