Почему жителям Донбасса стоит обращаться в ЕСПЧ: мнение юриста

Харьковчанин Андрей Кристенко уже 10 лет специализируется на жалобах в Европейский суд по правам человека. Сейчас у него около сорока подзащитных, жизнь которых изменила война. Примерно половина из них продолжает жить на оккупированной территории. В практике Кристенко — 29 выигранных в ЕСПЧ дел, но пока ни одного решения по жалобам пострадавших во время боевых действий на Донбассе. «МедиаПорт» выяснял, есть ли перспектива в этих делах и что нужно делать желающим подать жалобу в международный судебный орган. 

Кто Ваши подзащитные? 

Преимущественно мои подзащитные — это родственники погибших при обстрелах. Много заявителей, чьё имущество разрушено. У нас также есть жалобы от компаний, чьи объекты были «отжаты». Ну, и небольшая часть людей — это те, кто вынуждены были бежать. Они бросили всё, что было — гаражи, автомобили, квартиры — и уехали. Кто-то знает, что происходит с его имуществом, кто-то — нет.  Это нарушение права на мирное владение жильём, невозможность распоряжаться своей собственностью. Когда на оккупированной территории осталась квартира, она не разрушена, но человек с ней ничего не может сделать. Наша Конституция гарантирует человеку право продать, подарить или получать выгоду — сдавать квартиру. Ещё одна конституционная норма — свобода передвижения. Это право сейчас затруднено или связано с опасностью.

Когда к Вам начали обращаться эти люди?

В 2014 году, наверное, как только вся история началась, уже появились жертвы, которые не знали, что делать. И мы начали подсказывать, что есть такая возможность — подать жалобу в Европейский суд по правам человека. Потому что есть уже положительная практика в ЕСПЧ по другим странам — по Грузии, по Молдове. Уже больше трёх лет мы подсказываем людям, что есть и такая возможность, что она не призрачная, а достаточно реальная. Конечно, ждать придётся много лет, но, к сожалению, на национальном уровне нет настолько эффективных средств защиты, как предлагает Европейский суд по правам человека.

Совсем недавно я получил ответ из прокуратуры Луганской области по одному из дел, которое касается разрушенного имущества и травм, полученных при артобстреле. Мы задавали простой вопрос луганской прокуратуре: «Что происходит с делом?».

Потому что первое, что нужно сделать человеку, который считает себя жертвой таких нарушений — обратиться в национальные органы, в органы прокуратуры с заявлением о преступлении. 

Мы обратились, спустя два года после обращения в ЕСПЧ, с вопросом к луганской прокуратуре: «А что вы сделали в рамках этого расследования для этого человека, чтобы узнать, что происходит с его имуществом?». В ответ мы получили, как мне кажется, достаточно стандартное письмо, а именно: «Мы занимаемся делом, мы расследуем. По объективным причинам, поскольку имущество находится на оккупированной территории, мы мало что можем сделать, а, наверное, ничего. И как только закончится антитеррористическая операция, мы приложим все усилия для проведения надлежащего расследования».  

То есть, с одной стороны, они признают, что ничего не делается, а с другой стороны, они говорят, что это объективные причины: «Мы не можем туда зайти, провести все экспертизы, допросить свидетелей, потому что там стреляют до сих пор».

При этом иногда в некоторых письмах звучит что-нибудь в стиле: «Пожалуйста, свяжитесь с нами для того, чтобы мы могли Вас опросить, задать вопрос или согласовать какие-то следственные действия». Раньше таких оговорок не было. Это, в принципе, неплохо. Потому что это говорит о том, что это не полная отрешённость от происходящего, попытки хоть какие-то следственные действия провести происходят. Их, конечно, недостаточно для надлежащего расследования. Но, тем не менее, как я вижу, за последние два-три года, это хотя бы такие позитивные сдвиги.

Как эти люди обращаются к Вам? У нас ведь практика походов к юристам, адвокатам — дело последнее. «Нужны деньги», «это малореально — что-то доказать в суде», недоверие судебной системе в принципе.  

Приходят по-разному. Конечно, потенциальных жертв намного больше, чем дел, которые сопровождаем мы или даже жертв, которых сопровождают все правозащитники вместе взятые. Часть людей подают жалобы самостоятельно. Это говорит о том, что это действительно не так сложно — обратиться в Европейский суд по правам человека.

ЕСПЧ прекрасно понимает, что за ситуация сейчас происходит. Он достаточно снисходительно относится к людям, которые самостоятельно, без юриста подают эти жалобы. Иногда люди даже не полностью заполняют формуляр. Тогда суд может направить этих людей — ответным письмом о том, что нужно дослать, что нужно добавить. Он даже с начала конфликта сделал отдельный раздел на официальном сайте Европейского суда для людей, которые подают жалобы и, при этом место проживания — оккупированная часть Донецкой, Луганской областей или Крым.

С другой стороны, всё равно есть формальные критерии приемлемости жалобы в Европейский суд. Было показательное решение неприемлемости нескольких жалоб именно в связи с тем, что люди жаловались на нарушение права мирного владения имущества. Вопрос касался разрушенного жилья. Но при этом люди не приложили правоустанавливающие документы на это имущество. 

Насколько сложная процедура подачи?  

Суд очень публичен. Сейчас на сайте ЕСПЧ есть отдельный раздел, собственно, он всегда и был, сейчас он есть и в переводах на все языки, в том числе, и на украинский. Раздел называется «Заявители». Там есть формуляр, который можно скачать, есть инструкция на украинском или русском, её можно скачать и даже самостоятельно заполнить эти формуляры и отправить.

Но прежде нужно дать возможность национальным органам власти хотя бы формально решить этот вопрос. Есть «серые зоны», где частично украинская власть контролирует территории — там тоже есть нарушения. В этих случаях люди обращаются в национальные суды. Они не лишены права обращения в национальный суд, как люди, которые находятся под контролем оккупантов в лице Российской Федерации и всех этих военных формирований. Там нет доступа к справедливому суду, люди ограничены в возможности коммуницировать с украинскими судами. А то, что у них там на территории находится и называется судами, это не является судами, установленными законом.

Если мы говорим о пограничных историях, то здесь нужно сначала исчерпывать средства национальной защиты, то есть проходить наши национальные суды.

Справедливость судебного разбирательства именно в Украине по такой категории дел — под большим вопросом. Если бы была позитивная практика на национальном уровне, люди бы реально получали деньги, не просто решение суда, а реальные деньги из бюджета, тогда бы можно было говорить о том, что подача жалобы в Европейский суд — преждевременна.

Именно по этой причине мы ищем какой-то другой, более эффективный способ защиты в лице ЕСПЧ, решение которого для Украины обязательно для исполнения. Эти решения Украина должна выполнять, потому что это обязательство, данное Совету Европы.

Заместитель министра по вопросам временно оккупированных территорий Георгий Тука утверждает, что в ЕСПЧ сейчас около 4 тысяч жалоб от украинцев такой категории, но большинство из этих жалоб не приняты к рассмотрению. Как раз из-за того, истцы не обращались в украинские суды. Есть ли случаи, когда можно не проходить эти круги ада в Украине и сразу податься в ЕСПЧ?

На сегодняшний день действительно, по официальной информации самого суда, около 4 тысяч жалоб. Количество неприемлемых жалоб замминистру просто не может быть известно. Он представитель власти, ему невыгодно говорить о том, что вы можете напрямую подаваться в ЕСПЧ. Потому что если так скажет представитель власти, это значит, что ещё большее количество людей пойдут и сделают.

Действительно, есть категория — и это именно случаи, связанные с агрессией Российской Федерации и оккупацией части территории Украины, когда не нужно проходить все судебные инстанции у нас здесь. Вот как раз в таких случаях, когда суд не может, даже приняв позитивное решение, а потом и исполнительная служба — это тоже представитель государства — не может исполнить это решение.

Люди, которым мы помогаем, жалобы которых приняты к рассмотрению, они не пытались судиться в нашей стране. Они подали жалобы о преступлении, а уголовные преступления должны расследовать агенты нашего государства, Украины, то есть прокуратура. Прокуратура не может расследовать, и только этот один факт говорит о том, что свои обязательства по расследованию уголовных преступлений государство не выполняет. «По объективным причинам мы не можем ничего расследовать». И я склонен согласиться! Да, действительно, вы не можете ничего расследовать. Мы на это и жалуемся, друзья! Именно по этой причине мы и идём в ЕСПЧ.

В каких случаях обращение в украинский суд обязательно?

Если нарушение произошло на территории, которую контролировала Украина — да, нужно проходить судебные процедуры. Но всё зависит от каждого конкретного случая. Можно, условно говоря, сказать так: если нарушения произошли на неподконтрольной Украине территории, оккупированной территории, и сама дата события, то есть разрушение имущества, смерть родственника или ранение произошло в момент, когда Украина уже не контролировала эту территорию, и при этом, заявитель находится там, не здесь, то в большинстве случаев здесь не нужно ничего проходить.

При этом люди указывают в ответчиках — сразу два государства: и Россию, и Украину.

Есть разные заявители, которые во всём винят только Украину или украинских военных. Есть люди, которые наотрез отказываются, даже если есть какая-то причастность украинских военных, их обвинять, и говорят о том, что это — исключительно ответственность Российской Федерации. Есть те, кто жалуются на оба государства. Но мы всегда привлекаем оба государства.

Здесь не нужно считать, что жалобы, поданные против Украины — это какой-то камень в сторону нашей страны. Скорее, в такой категории дел мы привлекаем Украину, чтобы получить больше доказательств, ведь в ЕСПЧ есть несколько межгосударственных жалоб. Там страна представляет огромное количество доказательств, доступа к которым просто нет у обычных заявителей.

Вот эта цифра — 4 тысячи жалоб в ЕСПЧ — на какой стадии эти дела?

Я относительно недавно был в Страсбурге, общался с рядом людей. Мне сказали так: поскольку ситуация особенная, и конфликт не замороженный, он до сих пор длится, ЕСПЧ выделил эту категорию дел. Эти дела в замороженном состоянии, пока складируются. Вероятнее всего, будет принято какое-то пилотное решение. То есть выберут одно дело, которое поднимает большинство вопросов из всех этих жалоб: скорее всего, там будет сочетание и смерти родственников, и телесные повреждения, и лишение свободы, и, возможно, вопросы, связанные с имуществом. Какой-то показательный кейс. Он будет рассмотрен, а потом уже, как по кальке, суд будет рассматривать пакетами остальные дела.

Либо, как вариант, рассмотрят одно из межгосударственных дел. И там будет как раз прописана ответственность Российской Федерации, что является самым важным моментом: кто несёт ответственность? Будет прописана так же ответственность Украины.

Люди, которые приходят к Вам и становятся вашими подзащитными, они явно задают вопрос, когда можно ждать решения? Что вы им отвечаете?

О, это самый популярный вопрос. Тут двойственная история. С одной стороны, вопросы касаются нарушения права на жизнь или угрозы жизни и здоровью, нарушения права на свободу. Это вопросы первой приоритетности для ЕСПЧ. У него есть политика приоритетности рассмотрения дел — там порядка семи категорий. Он руководствуется именно этими положениями при рассмотрении дел. При этом, конфликт не заморожен, ситуация длительная, есть межгосударственные жалобы, и это, с другой стороны, затягивает рассмотрение.

В любом случае, средняя цифра рассмотрения дел в ЕСПЧ — порядка пяти лет. Раньше решений ожидать не стоит. Клиентам я обычно говорю так: «У вас не очень большой выбор. Вы можете махнуть рукой и ничего не делать. Или сделать так, и в будущем получить решение — справедливость, компенсацию, ну, и надежду».

Второй вопрос, который точно возникает: «судиться — это же ужасно дорого», «я не потяну», «во сколько мне это обойдется»?

Преимущественно, дела, которые мы сопровождаем по переселенцам или жертвам оккупации, мы ведём бесплатно. И многие правозащитные организации — думаю, большинство — тоже. Мне известно и о потугах Министерства юстиции в помощи в подготовке жалоб — тоже в рамках бесплатной правовой помощи.

Говорить, что это дорого… Да, дорого — если вы бизнесмен и у вас завод. Это очень дорого. Если вы владелец крупной компании или сети супермаркетов — ещё дороже. Кроме того, сейчас достаточно разных фондов, которые финансируют юристов и адвокатов, которые готовы для клиентов бесплатно это делать.

К тому же, есть разные формы будущих расчётов. Это различные «гонорары успеха», которые предполагают, что люди не платят ничего в течение всех процедур, а юристы, сопровождают это дело как бы бесплатно, плюс берут на себя расходы по корреспонденции — всё-таки, коммуникация с Францией достаточно затратна. Но в будущем закладывают в договоры «гонорар успеха» — и потом это бремя будет ложиться на государство.

Если государство не смогло обеспечить ни эффективное расследование, ни компенсацию за разрушенное имущество, ни даже правовую помощь в защите своих интересов — скажем, в ЕСПЧ против Российской Федерации, как это делает наше государство, то извольте, компенсируйте это тогда из бюджета.

Ваши подопечные не высказывали опасений, что после того, как кто-нибудь узнает об их жалобе в ЕСПЧ, им будет угрожать ещё большая опасность? «Соседи узнают, боевики разозлятся и скорректируют огонь на моё жилье, потому что я сужусь с РФ»?

Этим людям уже нечего бояться — их жилье и так уже разрушено. И сама процедура такая, что Россия пока об этом не узнает. Если я сегодня подаю жалобу в ЕСПЧ, то завтра об этом не узнает государство-ответчик. И послезавтра не узнает. И через год никто не узнает об этом. А узнает только тогда, когда дело коммуницирует. А именно когда уведомляют правительство ответчика о наличии этой жалобы. Именно в этот момент говорят, что некий Петренко или во многих случаях мы шифруем, чтобы не было никаких проблем в будущем, — «Х» или «У» против кого-то». Иногда это делает суд сам, иногда мы просим этого с помощью ходатайств. 

И сколько из Ваших подзащитных захотели зашифровать свои фамилии?

Примерно половина. Самые уязвимые группы.  

Давайте на примере одного из Ваших подопечных расскажем, какие шаги должен предпринять человек, чтобы подать жалобу в ЕСПЧ. Вот есть у Вас подзащитный из Луганска, он вынужден был бежать, всё бросить, он туда теперь невъездной. Он принял решение судиться. Как он может обеспечить себя документальными подтверждениями? Ведь часто даже правоустанавливающие документы остаются там или сгорают во время обстрела.

В Европейском суде есть основное правило, и его часто нарушают: если есть какие-то препятствия для обращения в суд — в сборе документов, например, то вы должны объяснить их популярно суду.

Минимальный набор документов — это правоустанавливающие документы. Договор купли-продажи, дарения, документ, который подтверждает, что это является вашей собственностью. Это могут быть какие-то выписки из БТИ, технические паспорта, копия паспорта с регистрацией. Это могут быть свидетельские показания, это могут быть какие-то медицинские документы, если мы говорим о ранениях. Это могут быть запросы в налоговые органы, если мы говорим о предприятиях. Это какие-то пенсионные выписки, которые так же имеют адреса. Всё это в совокупности своей — вот нет, скажем, правоустанавливающего документа, попал снаряд, и всё сгорело — по этим косвенным доказательствам хотя бы на первой стадии — на подачу жалобы — можно косвенно доказать, что оно вам принадлежало.

Но ведь зачастую орган, у которого нужно запрашивать такие данные, находится там, на оккупированной территории. И выданные им документы — нелегитимны. Справку из Луганского ЖЭКа суд примет?

ЕСПЧ будет смотреть на факт. Скорее всего, баба Маня, которая работала в ЖЭКе последние годы, и сейчас там работает. А если нет, то тётя Люба. Да, можно и нужно брать такие справки. Если нет никаких угроз в связи с получением документов там, на месте, их нужно брать!  

Европейский суд не будет смотреть, насколько они незаконны, эти бумажки. Вопрос, легитимны ли эти образования — ОРДЛО — он будет рассматривать в отдельном производстве.

Сейчас, по прошествии трёх лет, тенденция с количеством жалоб в какую сторону?  Их стало больше, потому что люди обжились на новом месте, выдохнули и начали думать о справедливости? Или наоборот, уже подзабыли и не хотят вспоминать?

Скорее, первое. Немного подуспокоились, подобжились. Действительно, люди начинают задумываться о том, какие есть вообще варианты компенсации. Поэтому сейчас ещё больше заявлений, ещё больше обращений, и надо сказать, что тенденция такая, что, всё больше компаний сейчас начинают задумываться о жалобах в ЕСПЧ. Когда только начался конфликт, в 2014 году, я провёл очень много встреч с разными начальниками, генеральными директорами, просто директорами, их замами, главными юристами, говоря о том, что, «друзья, это тот случай, когда вам нужно жаловаться, если вам важны ваши деньги». Но тогда, когда ещё была такая пограничная ситуация, кто-то пытался продолжать работать, кто-то работал и налоги не платил, кто-то бежал.

То сейчас всё больше компаний начинают обращаться, понимая, что это всё-таки утраченный актив, и он немаленький, и пытаются искать виновного, искать способы, как можно компенсировать убытки.

Зачем это Вам как юристу? 

Мне это интересно с профессиональной точки зрения. Если я вижу, что я берусь за что-то такое уникальное, что может поменять потом национальную практику, либо станет прецедентным, на что будут потом ссылаться, что войдёт потом в руководства, мне это чисто с профессиональной точки зрения интересно.  

Я всё-таки ищу дела, которые могут менять либо конвенционную систему — а это однозначно будет и серьёзный вклад и в прецеденты самого Европейского суда, либо национальную правовую систему. Когда решение становится настолько важным, что на него начинают ссылаться национальные суды. Вот это для меня мотивация.

Начнёт ли рассматривать украинские дела этой категории ЕСПЧ, пока конфликт будет в таком виде, как сегодня? Когда конфликт не заморожен, когда каждый день стреляют?

Я думаю, он может это сделать. Если это будет длиться ещё три года, то, скорее всего, он начнёт рассматривать. ЕСПЧ не принимал никаких решений сразу, потому что очень мало было резолюций разных международных организаций. На сегодняшний день у нас уже все международные организации, которые только можно, и различные государства в отдельности официально заявили свою позицию. Сегодня есть очень понятная позиция — ООН, ОБСЕ, США — с осуждением агрессии Российской Федерации. Уже намного проще Европейскому суду принимать такое решение, его уже нельзя будет назвать политическим, как если бы это было два года назад.

К сожалению, нет никакого граничного срока действия. Либо мы пытаемся защищать наши права и ждём долго, упорно, усердно, либо не делаем ничего. Я всегда говорю, что выигрывают в Европейском суде те, кто идут до конца.

Фото, видео: Александр Бринза
Читайте другие материалы проекта «Переселенцы.Live»