Такие, как все
Маме восьмилетней Доминики не нужно будить дочь — она и так просыпается без будильника. В семь утра девочка садится в кровати и ждёт. Чтобы собраться в школу, без помощи мамы не обойтись.
У Доминики Торбовской — детский церебральный паралич, девочка передвигается на коляске. «Она родилась в срок, с хорошим весом. Но во время родов произошёл дистресс плода. Из-за этого она плохо ходит и немного хуже говорит», — рассказывает мама Доминики Маргарита Торбовская.
Доминика — первоклассница харьковской 124-й школы, первого образовательного учреждения в городе с инклюзивным обучением.
На занятия Маргарита ездит вместе с дочерью, хотя это не обязательно. Школьный водитель помогает ребёнку сесть в автобус, а воспитатель — подняться на лифте, спуститься в столовую и заехать в туалет.
«По сравнению с остальными детьми мы отстаём, но руки не опускаем, — говорит Маргарита. — Стараемся подтягиваться — занимаемся с психологом, логопедом, реабилитологом, ходим на массаж, физкультуру. Стараемся быть на уровне сверстников».
Четыре года Доминика занималась в специализированной группе детского сада. И очень обрадовалась, когда в сентябре пошла в обычную школу. Проблем в классе не было: девочка сразу нашла друзей.
«Этажи мы не замечаем — на втором — наш кабинет, на четвёртый ездим в библиотеку. Мы в свободном передвижении — не важно, что в коляске, — объясняет Маргарита. — Казалось бы, сколько тут прошло с сентября, а Доминика уже поменялась, и только в положительную сторону. Детки её очень хорошо приняли, они дружат, общаются».
В 1-В есть ещё одна девочка в коляске. «Класс сам к ним потянулся. Я была готова объяснять, что такое толерантность. Но так сложилось, что не надо было, — пожимает плечами классный руководитель Татьяна Андренко. — Дети и так очень добрые».
На перемене мама наблюдает, как Доминика играет с одноклассниками в шумном коридоре, и добавляет: «Если ребёнок общительный, если хочет быть среди детей, то это только полезно».
«Единственное условие — сохранённый интеллект»
«Было время, когда школам давали по миллиону — в 2010 году. Я мечтала о миллионе — думала, дадут нам или нет. Но нам дали! — вспоминает директор общеобразовательной школы №124 Валентина Киевская. — Тогда мы сделали ремонт и поставили пандус».
В школе появились первые ученики в колясках — один мальчик и две девочки. Но условия для них были ещё не совсем готовы. Позже — в 2012 году — к директору обратился Департамент образования и науки и общественная организация инвалидов «Креавита».
«Они пришли тогда и сказали, что в городе должна быть хотя бы одна доступная школа, безбарьерная. Я, конечно, согласилась. Тогда нам дали денег на ремонт и помогли найти ещё благотворителей», — вспоминает Валентина.
Так, в школе появились лифт, подъёмник в столовую, поручни для ходьбы, специализированные парты и туалеты.
«У меня было единственное условие, когда я соглашалась на это предложение, — дети должны быть с сохранённым интеллектом. Любые физические проблемы, но сохранённый интеллект, — отмечает директор. — Потому что у нас нет ни книг, ни знаний, как работать с детьми с психическими проблемами».
В школе на 900 учеников 20 детей с инвалидностью, 13 из них — в колясках. Они занимаются в девяти инклюзивных классах. Передвигаться по школе им помогают двое воспитателей.
14-летний Мунир Рашид раньше учился в школе-интернате, где, по его словам, с ним плохо обращались.
Воспитатель Лидия Петровская несколько лет проработала в интернате для детей с проблемами слуха
«Вышел приказ, что дети не пойдут в интернаты, пойдут в обычные школы. Но есть же дети без сохранённого интеллекта, есть агрессивные. Представьте, вы привели свою милую девочку в класс, а рядом сидит такой же милый ребёнок, но дерётся, кусается», — Валентина не скрывает, что к запланированным изменениям относится негативно.
Всего в Харькове — почти 2,5 тысячи детей с инвалидностью. По данным горсовета, в районах есть 27 базовых учреждений по инклюзивному обучению (речь идёт о детях только с физическими особенностями — ред.). В 184 общеобразовательных школах учатся 1144 ребенка с инвалидностью, 31 из которых — на колясках.
«Все дети имеют право быть включёнными»
Инклюзия, которую хотят внедрить в украинские школы до 2022 года, подразумевает включение в обычные классы детей и с физическими, и с психическими особенностями. Чтобы учитель не уделял детям с особенностями больше внимания, чем остальным, помогать им будут воспитатели.
Учиться вместе с остальными смогут те, кто получит рекомендацию в областной психо-медико-педагогической консультации. Это учреждение составляет программы обучения дошкольников и школьников с особенностями психо-физического развития. Специалисты консультации общаются с ребёнком, проверяют его знания и делают вывод, может он учиться в обычной школе, или ему нужно в специальное учебное заведение. Решение, куда отдать ребёнка, принимают родители.
«Предполагается, что все дети, если их родители хотят, имеют право быть включёнными в общеобразовательный процесс, — рассказывает заведующая Харьковской областной психо-медико-педагогической консультацией Ирина Вишнёвая. — Но есть и очень трудные дети. Например, при глубокой умственной отсталости ребёнок не может учиться чтению, письму, он может рисовать, обучаться элементарным социальным и бытовым навыкам. Мы разъясняем это родителям и не рекомендуем таким детям идти в инклюзию. Инклюзия также противопоказана тем детям, которые могут причинять вред другим — проявлять агрессию».
Методисты отвечают на вопросы родителей, рекомендуют, какая программа подходит ребёнку, в каких школах в следующем учебном году могут открыть инклюзивные классы. Специалисты также помогают педагогам — объясняют, как работать с такими детьми, что должен уметь воспитатель.
«Инклюзия — это время перемен. Нужно разбираться, учиться. Есть те, кто боятся, не хотят. Но по моим ощущениям, таких меньше, чем тех, кто готов над собой работать», — считает заведующая.
«Инклюзия для всех, кроме нас»
13-летний Миша любит метро. На станциях он может гулять часами — останавливается, чтобы рисовать. При этом он может вскрикивать и махать руками. Для его мамы Натальи Ивашуры такие прогулки — испытание. Не только из-за времени, но и потому, что бывает неловко. Люди оглядываются на маму «непослушного ребёнка» — не понимают, что у Миши аутизм. На то, что ему неинтересно, он редко обращает внимание.
Особенности сына Наталья заметила, когда ему было два года. Мальчик почти не говорил и не замечал окружающих. Первое четыре класса Миша ходил в обычную школу, потом в инклюзивный класс частной школы, после чего мама стала заниматься с ним сама. Получила диплом дефектолога и открыла благотворительный фонд для детей с аутизмом «Цветы жизни».
«У детей с психическими особенностями есть три варианта образования — интернат, домашнее обучение или частная школа, которая из-за своей стоимости не всем доступна», — рассуждает Наталья Ивашура.
Весной прошлого года вместе с коллегами из фонда она открыла школу для детей с аутизмом. Кроме предметов по программе, там есть занятия с психологом, дефектологом и логопедом. За каждым ребёнком закреплён воспитатель, который помогает сидеть на уроках и концентрироваться на материале. «Сейчас оформляем лицензию», — рассказывает Наталья. Она верит, что инклюзия в украинских школах заработает, но понимает — нужно ждать. А пока пытается создать нормальные условия для обучения Миши и таких, как он.
«Для детей с физическими особенностями инклюзия вполне реальна. А в чём проблема доступности школ? Пишутся заявки на гранты, делается за их счёт ремонт. А вот для детей с психическими особенностями проблема есть. Присутствие такого ребёнка в классе пугает родителей обычных детей. Учителя тоже опасаются, потому что им не хватает знаний, — считает Наталья. — Инклюзия для всех, кроме нас».
Для того, чтобы инклюзия была для всех, по словам Натальи, нужно менять общественное мнение. «В метро, на телевидении, в интернете должна быть социальная реклама — чтобы детей с психическими особенностями не боялись, чтобы вообще знали, что такие есть, и принимали их», — отмечает мама ребёнка с аутизмом.
«В интернате мы не останемся»
Восьмилетний Петя испачкал джинсы. Когда ему надоедает самокат, он бросает его в траву на площадке, садится рядом и перебирает песок. И так каждые десять минут. Мальчик не обращает внимания на прохожих — мамы с колясками объезжают его.
С самого рождения Петя был очень спокойным, вспоминает мама Светлана Тугай. Когда ребёнку исполнилось четыре года, врач-психиатр сказала, что у ребёнка — аутизм. «Я заходила в комнату, где сидит Петя, но у меня было ощущение, что в комнате больше никого нет», — описывает Светлана поведение сына, который может часами ни на кого не обращать внимания.
.JPG)
Тогда женщина стала водить сына в специальную группу детского сада и на частные занятия. Петя научился говорить, считать, одеваться и убирать свои вещи. Когда мальчику было семь, ребёнок поступил в 3-ю школу-интернат для детей с особенностями психического развития.
В специальной школе Петя учится почти год. Мама считает, что ребёнок только закрылся и почти перестал говорить. «Не то, чтобы он плакал или упирался, но в школу идёт с обречённым видом. Мы просто тратим время», — уверена Светлана. На следующий год она хочет найти Пете другую школу. «Я очень жду инклюзию, мы бы пошли в такой класс, — рассуждает Светлана. — В интернате мы не останемся».
Попасть к Пете на занятия корреспонденту «МедиаПорта» не разрешили. Директор интерната Наталья Гончарова категорически отказала журналисту присутствовать на уроке, объяснив, что он только отвлечёт детей. А Ольга Зубрило, учитель подготовительного класса, где занимается Петя, в разговоре с корреспондентом не смогла оценить успехи мальчика — ограничилась перечислением школьных предметов. В ответ на наблюдения Светланы Тугай, мамы восьмилетнего ребёнка, преподаватель намекнула на недостаточное внимание родителей к мальчику, а его проблемы с речью назвала «особенностью диагноза». В свою очередь директор интерната посоветовала лечить «аутизм медикаментозно».
Наталья Гончарова говорит, что относится к идее инклюзии положительно. При этом она не скрывает сомнения, что способностей воспитанников интерната будет достаточно для учёбы в общеобразовательных учреждениях. Способности детей директор интерната описывает формулировкой «в пределах диагноза» и не поясняет, что именно имеет в виду.
«У нас все дети с диагнозом. Их способности — в пределах диагноза. Ну, если родители хотят, пожалуйста. У нас никто никого не держит», — отвечает Гончарова на вопрос, смогут ли дети пойти в обычные школы.
Всего в интернате 174 ребёнка, 14 из них — аутисты.
«Нужно время»
У инклюзии есть свои преимущества и проблемы, считает Владимир Бахрушин, эксперт группы «Реанимационного пакета реформ», которая занимается вопросами образования.
«Преимущество — некоторые дополнительные гарантии защиты прав детей. Также это важно для построения цивилизованного общества, — говорит Владимир. — Проблема — непонимание многими педагогами, что это такое, неумение работать с такими детьми, классами и группами. Также не везде есть необходимая материальная база».
По прогнозам экспертов «Реанимационного пакета реформ», введение инклюзии в школы займёт несколько лет.
«Нужны успешные пилотные проекты, — рассуждает Владимир. — Сейчас создаётся законодательная база. Также займёт время создание материальной базы и изменение общественного мнения».
Инклюзию в Европе начали внедрять в 70-80 годах, там она работает в большинстве стран, отмечает Елена Малахова, советник министра образования и науки по вопросам политики гендерного равенства и антидискриминации в образовании на общественных началах.
«Недавно мы вернулись из образовательной экспедиции в Финляндию. Там инклюзия — это уже норма. Вместе с обычными занимаются дети и с физическими, и с психическими особенностями. У каждого такого ребёнка есть сопровождающий взрослый — учителю не нужно отвлекаться, — говорит Елена. — В инклюзивный класс также могут перейти дети без особенностей — те, кто плохо знает язык, отстаёт по программе или переживает из-за проблем дома».
Украина может опираться на «финскую модель» инклюзии, считает советник министра. В Финляндии её постепенно начали внедрять ещё в 60-е годы. Каждые десять лет систему образования в этой стране пересматривают, чтобы найти слабые места.
«В мире около 6% — люди, у которых есть какие-то физические или психические особенности. У нас они долгое время были невидимыми. Сейчас важно начать делать первые шаги — переосмыслить и принять. Затем подумать, как систематически сделать образование удобным и для них», — добавляет Елена.
Инклюзия, по её мнению, начнёт работать в Украине через два-три года. А отношение общества к людям с особенностями окончательно поменяется тогда, когда их будут считать такими же, как все.
***
Год назад я готовила материал о Тимуре — ребёнке с аутизмом. Первое время мальчик на меня совсем не реагировал. Прошло несколько дней, прежде чем Тимур посмотрел мне в глаза. Никакая инклюзия не гарантирует, что ребёнку будет комфортно. Многое зависит не только от опыта и подготовки преподавателей, но и от их заинтересованности.
Читайте также: Даша идёт в школу