Карта «миротворческих» проектов России

Цивилизованный мир называет Россию агрессором, Украина — оккупантом, Кремль, вовсе не краснея, — миротворцем и арбитром. «Миротворец», что оставляет после себя раздоры, смерть и разруху, западные границы которого красные от крови «умиротворенных» им соседей. В список жертв «добрых» намерений России в своё время попали Грузия с самопровозглашёнными Абхазией и Южной Осетией на своей территории, Молдавия — с Приднестровской Молдавской Республикой, Азербайджан и Армения — с Нагорно-Карабахской Республикой на общей границе. Теперь к ним присоединилась Украина. 

Столкновение цивилизаций

Главный интерес России в военных конфликтах на постсоветском пространстве — геополитический. Для неё крайне важно создать устойчивую зону нестабильности вокруг себя. Соответственно, эта цель обуславливает общие черты всех названных конфликтов, а также их потенциальных последствий. Тем не менее каждый из них, в том числе противостояние на востоке Украины, имеет свои особенности.

В Украине отсутствует этнический конфликт, как это было и есть в Нагорном Карабахе, Абхазии или Южной Осетии. Этнические меньшинства этих территорий десятилетиями боролись за автономию или независимость: армяне Нагорного Карабаха — с 1905-го, южные осетины — с 1918-го, абхазы — с конца 1950-х. В то же время в новейшей истории Украины не было жестоких противостояний между украинцами и россиянами. Существовали некие политические и национальные мифы, стереотипы и предубеждения, однако на деле никогда не доходило ни к каким этническим чисткам, погромам или же притеснениям. Именно поэтому, чтобы обосновать свою интервенцию в Украину, кремлевская пропаганда создала миф об угрозе русскоязычному населению.

В то же время показательным является пример Абхазии, где за 14 лет (1989-2003) сократилась численность всех этнических групп, кроме абхазов (которая возросла с 17,8% к 43,8%); наибольшие потери понесли грузины: если в 1989-ом это была доминирующая этническая группа (45,7%), то в 2003 году она уменьшилась более, чем в два раза (21,3%).

В Южной Осетии обе стороны конфликта, а также Россия официально заявляли о пытках, убийствах, изнасилованиях, мародёрстве и этнических чистках; эксперты международной правозащитной организации Human Rights Watch стали свидетелями зачистки южноосетинскими боевиками грузинских сёл рядом с Цхинвали.

Нагорно-Карабахский конфликт также имеет свою историю кровавых этнических столкновений: армянские погромы 1988-го в Нахичеване, Кировабаде, Баку, Сумгаите и других городах Азербайджана — это массовый взрыв насилия с десятками погибших, сотнями раненых и тысячами беженцев с обеих сторон.

Правовед, политолог и Правительственный уполномоченный по вопросам этнонациональной политики Геннадий Друзенко уверен, что на востоке Украины «идёт конфликт ценностный, если угодно — цивилизационный». По одну сторону фронта — те, кто вписывается во множественную, многогранную украинскую модель, которая объединяет людей любой национальности, языка общения, и вероисповедания; по другую — приверженцы устаревшей самоидентификации «русского мира»: если не такой, как я, — значит, враг. Этот тезис подтверждает и тот факт, что этнические русские и русскоязычные воюют по обе стороны фронта.

В свою очередь грузинский журналист Тенгиз Аблотия определяет население Донбасса, лояльное к пророссийским боевикам, не как российское или украинское, а как советское.

«Из того, что я вижу, могу сделать вывод, что восток Украины — это место, где наконец-то удался эксперимент по созданию новой общности — советские люди», — говорит Тенгиз.

Поначалу важную роль в украинском военном конфликте сыграл экономический фактор. Поскольку жители востока работают в основном на заводах и в шахтах, прибыль (а соответственно — зарплата работников) которых зависит от экспорта в Россию, то население Донбасса склонно выстраивать более тесные отношения именно с Москвой, а не с западными странами.

В этом аспекте украинский конфликт схож с молдавским, в процессе которого образовалась Приднестровская Молдавская Республика. В конце 1980-х приднестровская промышленность была тесно связана с российским и украинским рынками сбыта. К тому же, как и в Украине, элита Приднестровья формировалась с учётом близости к советской номенклатуре, поэтому сильно зависела от Москвы и противилась разрыву с ней.

Политолог и журналист-международник Виктор Каспрук указывает также на религиозный фактор как один из столпов доктрины «русского мира». Он считает, что из-за своего стратегического банкротства Кремль не обладает другими аргументами, кроме иррациональных «Российская православная церковь» и «русский мир». Свою агрессию против Украины Владимир Путин пытается превратить в своеобразный крестовый поход.

«Силовое навязывание украинцам«русского мира» — это попытка завернуть российский шовинизм в красивую обёртку и подать его украинцам в глянцевой коробке российского православия», — считает Виктор Каспрук.

Пояс верности России

Ключом к пониманию причин войны на востоке Украины эксперты называют геополитические амбиции России, её неспособность отойти от архаической концепции биполярного мира. Геннадий Друзенко убеждён, что никакого экономического основания в действиях Кремля нет: «Это фантомные имперские боли, попытки развернуть историю вспять». Виктор Каспрук дополняет, что главная цель участия России в конфликтах на постсоветском пространстве — создать зону перманентной нестабильности, которая в будущем поможет «удерживать эти государства в фарватере своих геополитических интересов и блокировать им возможность сближения с Западом, вступление в НАТО и Евросоюз».

Все эти военные конфликты вредят репутации России. Но, невзирая на риск оказаться на маргинесе политической жизни мира и попасть под разного рода санкции, Кремль сознательно идет на этот шаг.

«Пояс нестабильности» (от Балтики до Чёрного моря), созданный из милитаризированных анклавов, станет главным аргументом в споре с Евросоюзом и ответом на возможное расширение НАТО на восток», — объясняет логику Москвы политический аналитик Международного центра перспективных исследований Сергей Суханкин. 

Российский политический эксперт, доктор исторических наук Лилия Шевцова говорит о многослойной «зонтичной» структуре целей Кремля. В Украине Россия пытается уничтожить идею революции как протеста общества против власти. Москве очень важно ликвидировать будущее идеи протеста в России через её уничтожение в Украине.

«Это косвенный элемент гражданской войны кремлёвской системы с гражданским обществом», — объясняет эксперт.

Кроме этого не стоит списывать со счетов перманентное ухудшение экономической и политической ситуации в России, обострение межэтнических столкновений. Кремль пытается отвлечь внимание населения от множества проблем внутри страны, сместив акценты на внешние события, «что есть неотъемлемой частью российской внутренней политики с её «маленькими победными войнами», — добавляет Сергей Суханкин.

Тестовый режим

Москва постоянно вмешивается во внутренние дела соседей. При этом делает вид, что не имеет своего интереса ни в одном из военных конфликтов вблизи российских границ. Кремль пытается перебрать на себя роль арбитра в зоне своего геополитического влияния, хотя фактически реализует плохо скрываемые имперские амбиции.

Так было во время Российско-грузинской войны 2008 года, когда Москва заявила о проведении «операции по принуждению Грузии к миру». В Приднестровье, откуда Кремль обещал вывести свой миротворческий контингент еще в 2004 году, чего не сделал до сих пор; вместо этого приднестровская элита предпринимает любые внешнеполитические шаги только с согласия Москвы. В Нагорном Карабахе Азербайджан обвинял Кремль в участии российских наёмников в боях на армянской стороне. Та же псевдозащитная и псевдомиротворческая риторика Москвы наблюдается и в отношении конфликта на востоке Украины.

Сергей Суханкин считает конфликт в Грузии 2008 года своеобразной репетицией действий России на территории Украины в 2014. Тенгиз Аблотия придерживается аналогичной позиции и говорит о том, что способ ведения войны на востоке Украины хорошо отработан Кремлём в предшествующих конфликтах.

Стратегия гибридной войны реализовывалась в Грузии: «даже участники с российской стороны часто одни и те же: казаки, отставные офицеры, военные части, перемешанные с местным ополчением, что затрудняет их идентификацию», — объясняет эксперт. Поэтому он называет конфликты в Грузии и Украине двумя частями одной игры Путина по собиранию утраченных земель. Лилия Шевцова соглашается, что формат гибридной войны не новый, однако в Украине Кремль проводит обкатку новой модели локальной региональной войны, нового типа вооружения и мобильных объединений российской армии.

В то же время Виктор Каспрук считает, что Россия просчиталась с Украиной, запланированный блицкриг ей не удался. Кремль не готов к затяжному конфликту, невзирая на своё преимущество в военной подготовке, человеческих ресурсах и финансах. К тому же, если предыдущие спровоцированные либо поддерживаемые Москвой конфликты ей удавалось преподносить как локальные, то «война с Украиной стала явлением мировой международной политики».

Лилия Шевцова называет Украину «полем битвы с цивилизацией». Сергей Суханкин добавляет, что учитывая степень вовлечения российских внутренних сил в события на востоке, «война перестает быть только гибридной, эволюционирует в сторону «proxy war» (с англ. «война чужими руками» — прим. авт.) и перерастает в конфликт геополитических центров».

«Что же будет с Родиной и с нами»

Дальше события на востоке Украины могут развиваться по нескольким сценариям.

В случае, если Киев не разорвёт экономических связей с незаконными территориальными образованиями «ДНР» и «ЛНР», Украина получит свой замороженный конфликт на долгие годы. Сергей Суханкин считает, что в таких условиях, с одной стороны, этот регион может стать веским аргументом РФ в переговорах с Киевом и эффективным ингибитором евроатлантических планов Украины. С другой стороны — эти территории могут уподобиться Чечне: стать источником криминализации, дестабилизации, контрабанды и наркотрафика. Это выгодная стратегия для России, ведь экономические утраты будут минимальными, и в то же время она получит еще один очаг напряжения и средство влияния на Киев.

«Тогда о планах евроинтеграции и вступления в НАТО можно забыть надолго, поскольку Запад не захочет брать на себя все аспекты стабилизации Украины (экономика, политика, безопасность)», — дополняет эксперт.

Другой вариант предусматривает, что Киев продолжит закрывать бюджетные учреждения и банки в зоне боевых действий. Тогда Москве придётся взять на себя полное финансирование самопровозглашённых республик.

Сергей Суханкин считает, что эта задача Кремлю не под силу из-за экономических проблем страны, к которым добавится требование местного населения сравнять свой уровень жизни с уровнем жизни россиян. Кроме того, сталелитейные заводы и угольные шахты Донбасса — это прямые конкуренты Кузбасса и российских сталеплавильных компаний. Также в случае экономического отделения восточных территорий Украины, Москва будет платить слишком высокую цену и на уровне региональных отношений: «остальные регионы-акцепторы — Северокавказские республики, Калининград и Татарстан, Тува, Башкирия, а теперь и Крым — не согласятся на перераспределение средств и урезание субсидий», — объясняет аналитик.

В то же время Тенгиз Аблотия считает, что если Киев сегодня хотя бы в чём-то проявить нерасторопность, Россия воспользуется шансом проложить себе путь от востока Украины к Крыму. Если нет, то все останется в ныне существующих рамках: «локальные бои, перестрелки, один-два погибших за сутки, но без активных наступательных действий, штурмов городов и тому подобного».

Кроме того, не стоит раньше времени списывать со счетов «ДНР» и «ЛНР». Сергей Суханкин предполагает, что они могут попробовать оружием присоединить другие южно-восточные регионы Украины. В любом случае одним из ключевых критериев успеха или провала проекта «ДНР» и «ЛНР» станет модель развития Украины — «если внутренняя ситуация в стране не изменится к лучшему, то наиболее возможным представляется Приднестровский вариант, где существование непризнанной республики вытекает из слабости молдавской государственности».

Третий сценарий развития конфликта — самый привлекательный для Украины. Владимир Каспрук считает, что Кремль не сможет долго удерживать контроль над оккупированными территориями. Недавний политический бойкот Путина в Австралии показал, что цивилизованный мир теряет терпение. «Позитивное для Украины окончание военного конфликта может стать побудительным фактором разблокировки других постсоветских конфликтов», — добавляет эксперт. Он говорит о потенциальном «эффекте домино»: после неудачи в Украине Россия должна будет вывести свои войска с незаконно взятых под контроль территорий других государств.

Как бы ни развивались события в будущем, сейчас ясно, что военный конфликт на востоке Украины — не уникальное явление на постсоветском пространстве. У него много общего с вооружёнными противостояниями и — как следствие — образованием самопровозглашённых государств на территории Грузии, Молдавии и Азербайджана. Все эти конфликты имеют общие корни — политику СССР, а впоследствии и её правопреемника — Российской Федерации. Кремль преследует свой геополитический интерес в военных противостояниях вблизи собственных границ. Таким образом, Россия создает устойчивый «пояс нестабильности» вокруг себя, который, во-первых, позволит удерживать соседние государства в зоне своего влияния, во-вторых, не даст возможности НАТО и ЕС расширяться дальше на запад территории бывшего СССР.

Материал подготовлен в рамках Школы Международной Журналистики Украинского католического университета.