Миша рисует метро

Мише девять лет. Он учится во втором классе самой обыкновенной харьковской школы. Правда, на уроках Мишина мама сидит рядом с сыном, за партой. Потому что Миша странный. Миша — аутист.

Подвал Муниципальной галереи. Темновато, сыровато для выставки рисунков. И необычно звонко. Дети. На первый взгляд, самые обыкновенные. Пищат, гоняют мяч.

Тушуюсь, неудобно спрашивать…

— Простите, я читала, что аутисты не реагируют на других детей, а вот ребята в футбол вроде играют…

— Мяч. Предмет, который им сейчас интересен. Он их объединяет. Не будет мяча — не будет контакта.

Наталья Ивашура, Мишина мама, организатор выставки, объясняет спокойно. Ни нотки обиды в голосе. Всё неприятное, что можно было услышать в адрес Миши, она уже слышала. На все идиотские некорректные вопросы уже отвечала.

Я понимала, куда иду и кого встречу. Однако привыкнуть с лёту к этим детям невозможно. Миша, например, знает английский язык лучше меня. И рисует лучше. Но, выражаясь языком моей классной дамы, этот симпатичный мальчик совершенно игнорирует правила поведения в социуме. Если Миша идёт куда-то (куда ему надо попасть непременно и сию минуту), скажем, за мячом, а вы стоите у него на пути, Миша без зазрения совести оттолкнёт вас. Однако, со стороны мальчика, это не хамство, не неуважение, отнюдь. В этом жесте вообще нет ничего личного. Просто вы — препятствие.

Собственно, социализировать (ужасное слово), то есть научить ребят жить рядом с другими людьми, и пытаются эти родители.

— Для чего выставка? — спрашиваю Наталью.

— Для того, чтобы показать нормальным — эти дети, да, они необычные, странные, но они талантливые, добрые.

Миша рисует метро. Знает наизусть схемы Московских, Санкт-Петербургских веток. Откуда? «Из Сети», — говорит мама. Пишет запрос в поисковик, чаще всего на английском, и часами изучает станции.

Когда Миша нервничает, первое, что он говорит, это слово «метро». Объяснить такой пиетет к подземке мама не может. В этих детях многое необъяснимо.

Мои попытки заговорить с мальчиком — жалкие. Какой бы ласковый тон я не выбирала. Не реагирует. Чужая. А семилетняя Маша превосходно находит с братом общий язык, рассказывает мама.

«Ошибка многих родителей — старшие (младшие) дети должны быть как можно дальше от «проблемного». Я, наоборот, за то, чтобы всегда и всё — вместе. Мы — семья. Машка привыкла к этим трудностям, она знает, что с обычным одноклассником достаточно поздороваться один раз и тот ответит. С братом по-другому. Если хотите, она научилась настоящей толерантности».

Наталья — первая и единственная мама в Харькове, которая добилась совместного обучения с ребёнком-аутистом в общеобразовательной школе. Поступок смелый, отчаянный и, как всякое новаторство, рискованный. Но, говорит, если педагог — союзник, всё получится. Миша учится решать задачи, писать диктанты и замечать других людей.

Через пару часов после выставки я делилась впечатлениями с приятелями. Рассказала про семью Ивашура. Трое из троих, нормальных, адекватных взрослых заявили, что категорически не хотели бы видеть в одном классе с собственными детьми «такого Мишу». Вопрос «почему» заставил всех троих так же синхронно впасть в невнятное бормотание.

Я не была у Миши в классе. Но планирую напроситься в гости. Мне любопытно, что получают сверстники от такого эксперимента? Подозреваю, это что-то важное.

P.S. «Питер Хорн вовсе не собирался стать отцом голубой пирамидки. Ничего похожего он не предвидел. Им с женой и не снилось, что  с  ними может случиться такое. Они спокойно ждали рождения первенца, много о нём говорили, нормально питались, подолгу спали, изредка бывали в театре», — так начинается рассказ Рэя Бредбери «И всё-таки наш…». Рекомендую.