Новый Луценко
В воскресенье утром Юрий Луценко вышел из ворот Менской исправительной колонии. В понедельник вечером дал интервью на ТВ. По-моему, он действительно изменился. По-моему, в лучшую сторону (из наблюдений: сейчас — после более двух лет за решёткой — в его речи меньше «блатного сленга», чем было во времена его работы министром внутренних дел).
Захотелось запечатлеть это его мироощущение. Сразу «после».
Формат «правил жизни» Esquire подходит как нельзя лучше — без отвлекающих от сути комментариев.
ЮРИЙ ЛУЦЕНКО
полевой командир Майдана, 49 лет, Киев
«Месть непродуктивна. Она просто забирает твоё время» (здесь и ниже — из интервью Юрия Луценко телеканалу «ТВi»).
«Я не самый мудрый оппозиционер. Просто у меня есть оптимизм».
«Самое страшное — это когда ты всё время в движении, а тут [в тюрьме] ты брошен: нет телефона, книги нет, и даже не с кем поговорить».
«[В воскресенье] был, конечно, большой праздник. Но, прежде всего, для начальника колонии, который освободился от Луценко».
«Я был настроен ждать до конца года, до возможности условно досрочного освобождения после отсидки трёх четвертей срока».
«Сменить президента нужно, но это не достаточное условие для перемен в стране».
«Для того, чтобы у нас произошло обновление и строительство новой страны, нам нужно, чтобы люди чётко знали: «А какой у нас план?». Под что они выходят (на уличные демонстрации, — «МедиаПорт»)?»
«Если мы подписываем эту, возможно, несовершенную ассоциацию (Соглашение об ассоциации с ЕС, — «МедиаПорт») — Украина будет юридически защищена от засасывания в чёрную дыру соседнего северного государства».
«Хочу на днях открыть страницу в Facebook. В тюрьме её, к сожалению, не было — там Интернет с перебоями».
«В любой стране оппозиция имеет силу, когда работает с людьми».
«Я собираюсь встретиться с оппозицией и сказать одну вещь. Я считаю, что оппозиция должна предложить «окно толерантности». Например, мы блокируем [Верховную Раду], но в среду в этом «окне» идут все еврозаконы».
«Я точно завтра и послезавтра не выхожу на майдан. Потому что даже если на секундочку представить, что я выйду и рядом со мной будет стоять 100 тысяч или даже 500 тысяч человек, то это не революция. Это бунт».
«Нельзя бросаться такими словами как «восстание», «революция», «переворот».
«Мы договорились [с Тимошенко] — кто первый выйдет, тот к тому и приезжает».
«Проснулся в шесть утра. Ира ещё спала. Я, глядя на неё, слыша сыновей в соседней комнате, понял, что я дома».
«Тюрьма легче даётся тем, у кого есть о чём вспомнить».
«Осуждённым запрещено иметь разноцветные карандаши. Представляете? Потому что могут нарисовать план побега. Почему этого нельзя сделать чёрным карандашом — для меня загадка».