Необыкновенная история Анны Гин

Когда я попала в «МедиаПорт», в редакции её одну всё время называли по фамилии. Помню ещё, часто садилась за её ноутбук. Потому что только там было свободное место. Гин не сидит на месте, она креативит. А теперь — внимание! — у неё вышла книжка.

Первое впечатление — большая рыжая женщина. За компом авторитета (тогда как раз снимались «Жернова») сидеть было страшно и ответственно. Впрочем, я тогда вздрагивала при виде многого и многих.

К Гин в ньюзруме, кажется, всегда было особое отношение. Она достигла другого уровня, что ли. Как на «Дэнди», прошла «главаря» — и следующий «level». Хотя я долгое время не понимала, чем она вообще занимается, и правда ли она так «мегакрута». «Продакшн», которым она занималась, — слишком непонятное слово. Да и в «курилку» я не ходок (хотя в информационном плане там обычно очень «вкусно»).

Со временем я поняла, что таки да. И слово «гиниальность» — это не с ошибкой, а просто произошло от «Гин».

На прошлой неделе большая рыжая женщина принесла в редакцию книжку — вроде бы ничем не приметную, в клеточку. Посмотреть, что это такое, налетели все. Как стервятники.

Триста сорок четыре страницы в твёрдом переплёте. На обложке — портрет. В зелёном костюме, с зелёной шеей… Где-то это уже было.

Название книги — «Невыдуманные истории». Её издал ИД «Инвестор». На четвёртой странице — копирайт «Анна Гин». 2011 год.

В таком случае без интервью с автором не обойтись.

Экс-психолог, «психичка» — так она сама о себе говорит — пришла в журналистику оттого, что ей «надоела система».

Анна Гин, журналист: «Я работала в школе, это конец 90-х, и только ввели такое понятие, как «психолог». Была такая энтузиастка, со столькими идеями в школу шла… А там какие-то проверки, надо было заполнять журналы, что-то писать бесконечно. Очень много мусора, который отнимает время от детей. А мы могли играть, беситься, рисовать. И всё было классно, если бы к нам не лезли взрослые, умные, очень умные взрослые, типа проверок, ОБЛОНО, ГОРОНО. Я до сих пор не разбираюсь.

Когда были выборы 2000-го года, в школу пришли дядечки и спрашивают: «Кто хочет подработать?» Естественно, хор желающих учителей. Вплоть до клеить объявления, листовки раздавать… На выборах, на перевыборах, не важно. Мне тоже дали листовки, однажды вчиталась в то, что там написано. А там — капец! Даже интересно восстановить этот глупейший текст, жаль, не сохранился. Я пришла в офис, в котором раздавали эти листовки, всё поперечёркивала, сказала: «Это полная фигня. Так никто не пишет, это не по-русски». (Хотя у меня чуть ли не тройка по русскому). Я не очень грамотный человек, но я чувствую язык. Просто не люблю шаблонов. В общем, переделала я листовку, и на удивление этих людей (а там сидели большие дядьки, для меня, для училки, которая сто купонов получала) переделала так, что им страшно понравилось, и они сказали: «Вау! А можете нам ещё обращение кандидата переделать?» Я говорю: «Могу, с удовольствием». И переписала».

Анна стала работать со словом — сейчас таких людей называют спичрайтерами.

Анна Гин, журналист: «Плюс я фотографирую. Благодаря этим двум качествам, наверное, меня позвали работать в пресс-службу обладминистрации. Я пришла в 2002-м, когда там был Евгений Петрович [Кушнарёв]. Работала на сайт, фотографировала, писала. И хотя это тоже была система, от которой я ещё в школе бежала, но пресс-служба — это немного обособленная звено. Тем более, сайт — что-то новое. Мы креативили где-то, ломали стереотипы, молодые.

Я проработала несколько лет. Не стало Кушнарёва. Пришёл Аваков. Я продолжала работать на сайте. Всё интересней и интересней. Фотографировала.

И тут вдруг. В 2006-м, наверное, году… по-моему, это был 2006-й… (Я вообще с цифрами не дружу, с цифрами, буквами — нет. У меня одно полушарие не работает, оно поломанное). В администрации была встреча форумчан, такое смелое ноу-хау! Пришёл Арсен Борисович, весь такой продвинутый юзер. Он открыл ветку на сайте «Объектива», это было тогда, когда «Объектив» создал подфорум «Власть On-Line». И это было очень важное демократическое событие. Половина администрации недоумевала: что это за люди? Как они прошли в администрацию, как они сели? И пришёл Зураб».

А вы раньше не были знакомы?

— Ну, по телевизору, может быть, видела: якийсь усатый дядька, но не больше. Я утрирую, но я никогда не была знакома ни с ним, ни в принципе с журналистикой. Никогда себе не представляла, что есть такая профессия.

А как же пресс-служба? Вы же соприкасались с журналистами.

— Да, безусловно. Приглашали журналистов, были рабочие поездки. Но специфика была несколько другой направленности, и я с ними по сути не пересекалась. Ну, несколько раз. Фотографов я знала, а вот пишущих, а тем более тележурналистов — так, слабенько. На уровне человека, который узнает людей в метро или по телевизору.

Встречу форумчан я фотографировала. И тут приходит Зураб. А на тот момент уже случилась история с Садыком. И Зураб, видимо, зная её, знал меня — заочно. Был «ОбъектIF», уже этот Садык прошёл по всем каналам, прежде всего на «Объектив» Машка Малевская делала. Ты знаешь историю с Садыком?

Да, конечно.

— И когда он меня увидел, он наверное понимал, кто я такая. За мной стоит эта история, плюс, может быть, он видел мои фотки, в смысле мои работы.

У меня был кабинет в администрации, не личный, но всё же. Стол большой, компьютер персональный, технику тогда как раз купили, новый фотоаппарат. Коллектив классный сложился. Всё у меня шло хорошо. И тут какой-то дядька подходит и говорит: «Анна? Не хотела бы ты себя попробовать в журналистике?»

Я улыбнулась, если честно. Мне это показалось смешным. Какая журналистика, дядя с усами? Где, что? Как? Я говорю: в смысле?

Я боюсь ошибиться, но мне кажется, что он так и сказал: «Я смотрю на тебя и вижу — ты журналист. Приходи ко мне в «Объектив», попробуйся. Это твоё, я знаю, чувствую». Я даже не обдумывала эти слова, у меня было много работы, какие-то фотографии. Думаю: «Тю, как этот человек, который меня вообще не знает, может что-то знать и чувствовать?» Может, парень заигрывает?! А потом, спустя несколько недель на каком-то мероприятии мы снова пересеклись. Он опять подходит и говорит: «Анна, ты обдумала моё предложение? Я тебя зову в медиа-группу «Объектив», сделаешь пару репортажей». И тут я уже, знаешь, на характер! На «слабо»! Меня вообще не надо брать «на слабо». Это моё слабое место. В общем, пошла.

Захожу. Ты себе не представляешь. После своего кабинетища, администрация, охрана, красная дорожка, все эти вещи. Бытовые условия работы. И я, представь себе, захожу — какой-то муравейник, какие-то люди бесконечные. На всех компьютеров не хватает, все друг друга перекрикивают. Такой хаос! — А где мне написать? — А где компьютер? — А я тут занимал!

А-ааа-аа!

— Не понимая профессии, первое, что я увидела — это форму. И форма мне страшно не понравилась. Боже, думаю, вот тут вот работать…Люди, что это? А ещё мне казалось, что я приду — ЗВЕЗДА. Всё скажут: «Анна! Здравствуйте! Вам чаю, кофе? Что бы вы хотели? Давайте, мы Вас познакомим с азами журналистики…» Естественно, на меня никто не обратил внимания, как это водится в ньюз-румах.

А как это не обратили? Стоп! Это сколько тебе лет?

— Я взрослая тётка уже была! У меня был ребёнок маленький. Я не пришла стажёром. Мне было уже… «немного за тридцать». А они, в основном-то, юные. Я не пришла, как выпускник, который видит в ньюз-руме звёзд и робеет, наоборот, я — звезда, а кто все эти люди? Единственное, мне помнится, Маша Малевская показала, где туалет…

А дальше что?

— Сказали, съезди с кем-нибудь на съёмку, посмотри, что такое тележурналистика. До момента, пока еду на съемку, я всё ещё не понимаю, меня все ещё раздражает форма. Я ещё в суть не въезжаю. Мне не нравятся эти люди, они мной не интересуются. Первое моё знакомство с работой журналиста — это Филипп Дикань, мой «крёстный отец».

Тебе повезло!

— Да. И едем мы аж в Богодуховский, по-моему, район. В Шаровку. Там стырили скифских баб, украли огромные статуи у входа в эту усадьбу. И Филипп едет делать репортаж, я с ним. А Филипп-то действительно звезда! И от этого мне не легче, потому что он на меня внимания не обращает. Ничего не рассказывает, не консультирует.

И ты знаешь, когда мы приехали, я впервые увидела телевизор изнутри. Впервые в жизни. У меня даже представления не было, я никогда не интересовалась тем, а как вообще выглядит эта профессия по ту сторону экрана. Несмотря на то, что форма этой работы меня убила… суть реанимировала мгновенно.

Мы пошли, нашли какого-то человека — это потом я поняла, что Филипп брал у него «синхрон», начал задавать ему вопросы, и у меня такое было ощущение, как будто я море увидела.

Я очень поздно увидела море, мне было лет восемнадцать, мы ехали долго-долго, на поезде, потом на автобусе, а его всё не было и не было. Я сейчас не помню, в каком это месте было, то ли под Феодосией… Уже приехал, уже вышел, уже идешь с чемоданами, за угол поворачиваешь, а там «Аааааааааа МОРЕ!» Меня настолько «вколбасило». Такое количество воды и так неожиданно.

Что-то похожее я вдруг почувствовала, когда увидела, как делается с той стороны новость, репортаж. Как много журналист узнаёт у этого дядьки, у которого берёт интервью, чтобы потом написать всего 20 секунд! Как во многом он пытается разобраться! Со скольких сторон он подходит к этой теме!

Мне всю жизнь по умолчанию казалось, что всё, что я читаю — вот эта заметочка, вот это и есть та информация, которой обладает журналист. Для меня было таким откровением, что это всего 10 процентов, а на самом деле… и то эти 10 процентов надо найти и как-то так подойти…и так задать вопрос. Короче говоря, меня очень удивило это открытие. Не знаю, как тебя, меня это удивило страшно!

Филипп продолжал задавать вопросы, а меня так понесло, что я и это придумала, и это, вот это можно так и так, и даже вот так рассказать. Смотрю, бабушка дрова собирает, Филипп её не видит. Он пишет синхрон, а меня попёрло! О! Бабушка! А, может, она что-то знает?! А она там с козой! — Как поживает ваша козочка? И меня понесло задавать какие-то дурацкие дополнительные вопросы! Выуживать информацию, по сути лишнюю… Бабушка с хворостом, которую я поймала, она, оказывается, что-то видела! Но когда-то там, месяц назад. Что то там на красном тракторе, уже пытались когда-то украсть.

Что Филипп тебе сказал? Как отреагировал на твои вопросы?

— Филипп, так как он на тот момент уже мастодонтом был, он так не горел, как я. Он вообще не очень эмоциональный…

Когда меня посылали на съёмки впервые, мне казалось, не всегда журналисту было удобно, чтобы я лезла как бы не в своё дело…

— Понимаешь, тут ещё важен возраст. Ты маленькая девочка, тебя можно попинать, а я взрослая тётка, меня не пнёшь, я взрослый человек. Всё-таки для журналиста очень важен вообще жизненный опыт, вообще ЖИЗНЕННЫЙ. Не в профессии, не обязательно. Когда ты приходишь в 18 лет… Вот это «підгрунття» его нет.. А тут — мне за тридцать.

Дальше был уже «Объектив»?

— Дальше я приехала, написала тысяч десять килобайт новостюшечку. Мне страшно понравилось. Но самое главное — понравилось Машке Малевской, она тогда была на выпуске. Говорит: «Слушай, молодец, не надо тебе больше ездить с журналистами, езжай сама!»

Так сразу, да?

— Да, на вторую съёмку сразу поехала сама. Но тут новая фишка — вдруг мне дали оператора, микрофон. И меня «вколбасило» другое. Ничего-о-ооо себе! Я буду брать интервью! Вот этот «въезд» в профессию произошёл настолько стремительно, я все стадии прошла за неделю: от удивления до понтов вот этих «звездных»… Та я! С микрофоном! Та щас! И у меня настолько всё удачно сложилось — и с Филиппом, и тема интересная. Если бы мы поехали на жнива какие-нибудь, я бы, может, так не загорелась профессией.

И второй мой выезд, когда вдруг на меня «понты» напали, «корона» на голове. И я только пришла — а уже с микрофоном, а едем мы, на минуточку, в детский ожоговый центр. Тема — девочка маленькая упала в выварку с кипящей водой. 50 процентов ожогов. Но я-то об этом не думала. Я думаю о том, что я журналистка, звезда, корона, микрофон. Сейчас я буду брать интервью у доктора! Подойду и спрошу — что и как случилось? И меня настолько этот сюжет обломал на всю жизнь от звездности… Мы заходим в отделение — а там ребенок без кожи. Вообще. А девочка была ровесница моей дочки.

Мне наступил просто «кабздец». Я не могла ничего сказать, я набрала воздуха в легкие, вышла и у меня была истерика. Вот эта вся спесь — «я журналист, я поправляю прическу, у меня микрофон» — я её выплакала, вырыдала в коридоре. Собралась и мгновенно поняла, что это за профессия такая «журналист». Это какая-то вакцина цинизма сразу. Очень, знаешь, такой богатый опыт за два часа жизни.

Я выяснила всё для сюжета, поговорила с врачом, с мамой девочки, естественно, пошла сдала кровь…

Когда вернулась, снова увидела эти бытовые условия работы журналистов, но поняла: я не могу больше работать в администрации, или, там, писать сухие новости на сайт, просто фотографировать — мне нужно больше. Мир интереснее, глубже, по ту сторону экрана.

Всё, больше не расставалась, ни с командой, ни с Зурабом — вот по сей день.

А дальше, конечно, были и авторские проекты и колонки, и документальные фильмы, передачи, было много-много.

Все идеи проектов — твои?

— Да, и идеи, и воплощение, естественно, мои. Был такой проект «Народный объектив», была колонка «Невыдуманные истории»…

Колонка — это уже «Объектив-но»?

— Да, газета. Много всего было. Был этот, ну как это называется, «МедиаПорт». 😉

Фильм о Голодоморе.

— Да, «Жернова», ещё несколько документальных фильмов — о Гурбанове, о Шкодовском. Я много сочиняю, идеи для рекламных роликов, проекты на сайт. Была моя «Кухня новостей», с канала уволили, а повторы все ещё идут, уже год. Сейчас увлеклась программами для детей — «Продлёнка», «Зоолето».

Теперь есть книжка. Какие чувства испытывает человек, у которого появилась книжка? Теперь писатель?

— Во-первых, я не писатель, и таковой себя не считаю. То, что книжка вышла… давай начнём с того, как она напечаталась. Каким это было для меня откровением. Абсолютнейшим. Были выборы в местные советы. Мне достался по жребию, ты помнишь, Арсен Борисович. Я пошла его снимать — он голосовал в 5-й школе. Когда официальная часть закончилась, он ко мне сам подошёл и говорит: «Я читаю твои блоги, хочу книжку издать, сборничек». Честно? У меня был шок. Я даже какую-то глупость сказала, сейчас уже не вспомню. Потому что это было очень неожиданно, смешно. Сказала что-то, улыбнулась и пошла. В результате — меньше, чем через год, это произошло. Вот и вся история! Её нет как таковой.

Сколько, кстати, экземпляров?

— Вот эти все подробности — сколько экземпляров, сколько она будет стоить, где продаваться… Я не знаю, правда.

Как вообще сообщили о книжке?

— Позавчера мне в Skype написала Наталья Стативко (пресс-секретарь А. Авакова — ред.). «У меня есть книжка одной моей знакомой». Я рисую ей смайлик, пишу: а когда у меня будет книжка? Она говорит: «Сегодня зайду!»

Что в книжке? Там статьи в «Объектив-но», так?

— Это сборник, там статьи из газеты, сначала «Объектив-но», потом «Medіapost», потом очень недолго — «Mediapost-online», потом это блоги. Это были разные формы, но, по сути, продолжение одной и той же истории. Колонка называлась «Невыдуманные истории», началась она году в 2009-м, 2008-м или 2007-м. Я же говорю: у меня плохо с цифрами!

Это такие личные истории, которые с тобой произошли?

— Да, чаще личные. Иногда это были какие-то редакционные задания. Безусловно, это всё то, что связано непосредственно со мной. Я могла пойти на базар или пойти на день Независимости — неважно, и написать об этом.

Есть в книге какая-то самая яркая история для тебя?

— Самая личная история, которая сюда вошла, она действительно очень личная, но она не могла не войти, потому что с этого началась для меня газета, колонка. Это история знакомства с молодым человеком в Интернете. Это самое-самое личное, чего не стоило писать, и я бы не написала, наверное, сейчас. Но так как я тогда не понимала вообще газетный формат, а мне сказали: «Напиши ко Дню святого Валентина что-нибудь». Кроме той истории, на тот момент мне нечего было поведать миру, я и написала. Ко мне подходили коллеги, спрашивали: «Как ты так откровенничаешь?» А что? Не надо было? Я не знала, не понимала форматов. Написала, как чувствовала. Как в дневник. Оно вышло и имело успех. Мне звонили люди: «А напиши ещё!»

Из самого яркого — история об одноногом карлике, совершенно правдивая история. Как-то один национальный журнальчик, глянцевый, попросил напечатать. Я, конечно, всегда разрешаю. Потом, читаю эту историю в журнале, а у карлика выросла нога! Он не одноногий. Перезваниваю, спрашиваю: «Что ж вы делаете? Это ж фактаж!» Ответили, мол: «Ну не гони, ты же насочиняла! Чтобы карлик, ещё и с одной ногой. Это слишком драматично для читателя!». Для меня это было с одной стороны смешно, а с другой — я поняла, реальность наименее правдоподобна.

Я вообще пишу, когда меня торкает! Поход на рынок меня торкнул так, что я написала 10 килобайт текста. Хотя люди ходят туда периодически и ничего такого не происходит.

Ты просто переживаешь эти истории, пропускаешь через себя, так?

— Безусловно. Мне нужно психануть! В хорошем или плохом смысле! Если я эмоционирую, если мне смешно или грустно, или я злюсь, то обязательно это вылью. В остальном — если не торкает — я не могу писать.

У тебя ещё такой слог… Всегда короткие предложения.

— Я вообще очень приземленный человек, не люблю описательных жанров, поэзию красивую. Где-то там, уважаю конечно. Но не то, что не чувствую, я слишком грубая и брутальная для всех этих эпитетов. Я почитаю, но, как правило, долгие описательные блоки, с красивейшими прилагательными, со сложносочинёнными и сложноподчинёнными предложениями… я даже в школе их пропускала. Быстрей, быстрей! Мне важно жить! Важно гореть!

То, что к изданию книги имеет отношение политик, Аваков, — не боишься ли ты, что как-то тебя начнут…

— …отождествлять?

Да. Коллеги, например.

— С какой-то стороны, конечно, боюсь этот поступок Авакова истолкуют как угодно. Но, не ужас-ужас-ужас! Я эту пилюлю съела ещё на «Жерновах», когда мы не скрывали, что именно Арсен Борисович спонсировал производство фильма. Конечно, меня обвиняли — во всех грехах и чуть ли не в сожительстве.

Помню, и на форуме, кажется, писали…

— «Еврейка! На сытый желудок…», «Еврейка, грузин и армянин сняли фильм об Украине!». Ну, в общем, какая-то глупость.

С другой стороны, знаешь, никто из людей, которые посмотрели фильм, не ткнул мне в нос ни Аваковым, ни номенклатурщиной, ни заказухой.

Я в жизни никогда не написала заказного материала. И горжусь этим. И ни одной своей работой я не показала, что кому-то там принадлежу, под кем-то или на кого-то работаю, чьи-то интересы отрабатываю. Люди, которые меня читают, не могут меня в этом упрекнуть.

А может такое быть, что это он на твоём таланте рекламируется?

— На мне пиариться? Это смешно. Я не звезда и не величина. И он не тот человек. Ему этого не надо. Он самодостаточный.

Ты скромничаешь.

— Нет, нет.

В магазине книжку можно будет найти?

— Говорят, что да.

Есть ли у тебя сейчас какая-то задумка на будущее?

— У меня периодически возникают идеи…

Постоянно, Гин!

— Да, перманентно. Вот я состарюсь, выйду на пенсию. Обязательно имеет значение форма. Значит: морько, верандочка, ноутбук. Чашка кофе, сигарета. Пишу книжку.

Кресло-качалка…

— Можно без качалки. Наверное, это банальнейшая мечта журналиста. Писать книжку, с видом на море. Не ходить каждый день на работу, чтобы за весну отложить и послать ребёнка на 12 дней в пионерский лагерь. Это самодостаточность.

Глобальной задумки нет. Есть какие-то темы, которые мне интересны. Я тебе эксклюзивно признаюсь, никогда никому не говорила… есть такая идея (я же ещё рифмую чуть-чуть).

Когда я почитала школьные учебники — а я школу терпеть не могу — книги по биологии или как её там… ботанике. Я пару-тройку параграфов срифмовала, чтобы дочке было понятнее. Помнишь, известную фразу? «Биссектриса — это крыса, она лазит по углам, делит угол пополам». Я только так помню, что такое биссектриса. Так вот есть такая…не то, чтобы мечта, но когда я представляю себе морько, морько и ноутбук, то думаю, возьму курс для младших классов и перепишу, зарифмую весь этот ужас! Напишу в прикольных стихах. Вот этого хочется.

PS — презентация сборника Анны Гин пройдет в четверг 30 июня, в 15.00 по адресу ул. Мироносицкая 25, помещение ОБФ «Ренессанс». Вход свободный для всех, книжка в подарок от издателя, подпись собственноручно от автора.