MediaPost on-line. Владимир Шумилкин о деньгах, партии и губернаторстве в придачу

«Не болтай у телефона, болтун находка для шпиона». Рассказывают, что плакат с такой надписью висел в военном училище имени Крылова, которое заканчивал Владимир Шумилкин. Во время нашего интервью — первого развернутого за последние два года — мне время от времени казалось, что завет этот глубоко запал в душу Владимиру Андреевичу. С другой стороны, лаконичность отдельных ответов, аккуратность в одних формулировках и расплывчатость в других — тоже довольно красноречивы. Чем занимался Шумилкин последние два года? Почему не стал оспаривать результаты выборов? Что думает о повышении тарифов и концессии коммунальных предприятий? Правда ли, что поменял партию ради губернаторства? Ответы на эти и другие вопросы — в интервью Владимира Шумилкина «МР».

– Владимир Андреевич, вопрос номер один. Почему Вы решили вернуться в политику?
– А я и не решал из нее уходить.
– Но два года Вас было не видно-не слышно.
– Это нормально. Прошли выборы, я не был избран. Я работал председателем постоянной комиссии областного совета, президентом фонда «Харьков 21 век». Причем фонд поддерживал большое количество и социальных, и гуманитарных программ, в частности, мы занимаемся духовным наследием выдающихся харьковчан и делаем все, чтобы память о них жила здесь. Мы сделали диски, посвященные Генриху Ованесовичу Алтуняну, с его стихами, выпустили диск с песней на слова Владыки Никодима, поддерживаем детский дом в Харькове, финансируем частично его ремонт, некоторые школы в области поддерживаем… Может, я не был столь публичен, как раньше, просто я не видел в этом необходимости. Душой и телом я работал на город и регион. И сейчас работаю. Постоянная комиссия — это сотни вопросов, которые мы рассматривали на комиссии, и десятки вопросов, которые мы готовили на сессии областного совета, десятки заседаний, прием людей. Словом, моя жизнь была значительно менее освещаемой — это правда, но она была вполне насыщенной.
– То есть слухи о том, что Владимир Шумилкин ушел в бизнес – это все неправда?
– В этих слухах только часть правды. Я занимался бизнесом, немножко. Конечно.
– Каким именно?
– Самым широким спектром, в том числе и таким наиболее сложным — на фондовом рынке. Учился что-то делать, и даже что-то получалось.
– Поподробнее можете рассказать?
– Думаю, что большого смысла в этом нет, поскольку, скорее всего, это не мое и вряд ли кому-то это будет интересно.
– Вы можете сказать, для сравнения, сколько зарабатывал Владимир Шумилкин-бизнесмен и сколько зарабатывал Владимир Шумилкин-городской голова?
– Я думаю, что как бизнесмен мог зарабатывать значительно больше. А так – суммы вполне хватает, чтобы развивать и бизнесовое направление, и обеспечить нормальную достойную жизнь.
– Сумму назовите…
– А какой смысл?
– Интересно!
– Думаю, учитывая, что для меня это только эпизод, – не стоит.
– Нынешние руководители города неоднократно публично обвиняли Вас в том, что Вы подписывали документы на землю уже после того, как Михаил Добкин принес присягу городского головы…
– Это неправда, и они все прекрасно это знают! Я думаю, что это умышленные заявления в мой адрес. Возьмите хотя бы такой нюанс: а кто собственно мог печать поставить на мою подпись после того, как истекли мои полномочия? Ведь, как я понимаю, печать находилась под довольно серьезным контролем нынешних руководителей города? Более того, это документально легко доказать. Договоры аренды земли вступают в действие с момента их регистрации в кадастре. Поэтому по установленному порядку я всегда подписывал договоры и передавал их по акту в кадастр. Последние договоры я подписывал до завершения моих полномочий, то есть до сессии городского совета, на которой Добкин принес присягу, и после этого я, естественно, ничего не подписывал. Все договоры указаны в актах передачи в кадастр, у них есть конкретный срок передачи и нет ни одного срока позже истечения моих полномочий. Можно проверить любой договор. Он будет найден в том акте, который передан в кадастр до истечения моих полномочий. Были попытки дважды возбудить уголовное дело по этому вопросу, прокуратура глубоко в этом разобралась и в возбуждении дела отказала. Знаете, у нас в армии был такой анекдот. Приходит новый начальник в кабинет и находит три конверта и записку от предшественника: «Когда руководство прижмет, вскрывай конверты». Он так и поступил. В первом конверте была записка «вали все на меня», во втором – «вали все на кадры», а в третьем – «готовь три конверта». Так и здесь. Скорее всего, эти заявления все – это была пиаровская компания с целью создать какой-то контраст: мол, предыдущие работали плохо, а на их фоне новые власти могут выглядеть хорошо. Я достаточно критично отношусь к себе, но объективных серьезных просчетов у нас, у моей команды, не было. Не так уж плохо мы работали с 2002-го по 2006-й год. Только за два года при подготовке к 350-летию Харькова мы худо-бедно сдали две станции метро, проспект Ленина, Дворец спорта имени Кирпы, Дворец студентов, храм на ХТЗ, сделали фонтан на Клочковской, – я могу еще многое-многое перечислять! И это за два года, заметьте! Мы «раскочегарили» строительство в городе, обеспечили динамику роста бюджета, роста доходной части, мы дали импульс развития и довольно серьезный. Я, конечно, не думал, что буду только одну каденцию мэром, но все равно торопился. И мы много что успели. Конечно, многое – реконструкция Полтавского Шляха, Московского проспекта, улицы Шевченко, Пушкинской — еще было у нас в планах, но на реализацию не хватило времени.
– Вы следите за деятельностью нынешнего городского совета?
– В общих чертах.
– Вы чувствуете себя компетентным комментировать позицию городских властей по резонансным темам? Я имею в виду повышение тарифов, передачу метро в коммунальную собственность, планы по концессии.
– По всем этим вопросам я имею собственную точку зрения. Более того, некоторые вопросы, такие как передача метрополитена, мы рассматривали в мою бытность Харьковским городским головой. Тогда мы посчитали, что это безусловно довольно важный для города элемент общественного транспорта и, наверное, в общем-то неплохо было бы, если бы он был в городской собственности. НО! Он безнадежно убыточен. Мы посчитали, что убыточность метрополитена вынудит каждый год выделять миллионы из городского бюджета на компенсацию метро. То есть прежде, чем принимать его в собственность города, надо решить вопрос его безубыточной работы. Нельзя взять такое огромное предприятие с огромными техногенными опасностями и не знать, где взять на него деньги, как «погасить» его убыточность! Решили ли этот вопрос нынешние городские власти и если решили, то как? Я не знаю. Этот вопрос нужно задать им. Я пока никаких комментариев по этому поводу давать не могу, поскольку не обладаю объективной информацией. А я хочу быть объективным и честным с харьковчанами, как во время моей работы, как во время выборов, так и сейчас.
– Как Вы считаете, нашумевшее повышение тарифов на услуги ЖКХ в конце 2006-го – начале 2007-го было обоснованным?
– Мы и в мою бытность Харьковским городским головой повышали тарифы, причем за полгода до выборов. Другой вопрос, что мы тогда повысили тарифы только на жилищные услуги, которые составляли в общей сумме коммунальных платежей от 10% до 15%. Но новые городские власти подняли тарифы практически на все коммунальные услуги. Насколько обоснованно, не могу сказать, нужно безусловно проводить расчеты. Я таких расчетов не видел. Но здесь кроме финансового есть еще безусловно и политический аспект, я бы даже сказал: нравственный. Ведь, по сути, произошел обман, то есть на выборах один из главных тезисов был, что старая власть – то бишь Шумилкин – поднял тарифы, а мы — то бишь Добкин – «знаем, где найти ресурсы, не залезая в карманы харьковчан». И это не единственный обман. Говорили: аукционы по земле будут, ни одного выделения земли без аукционов не будет – почти через два года после выборов только провели первый аукцион! Огромное количество таких обещаний, которые давали в пылу предвыборной борьбы.
– Но полгода же «держали» тарифы!
– На самом деле это же игра! Мы понимаем, что полгода «держали» тарифы только на жилье, а потом подняли на все. И хочу Вам сказать, что у жилищников годовой доход порядка 80 миллионов, если не ошибаюсь. После того, как подняли квартплату в среднем в два раза, дополнительно они получили около восьмидесяти миллионов. А еще «Коммунпромвод», «Тепловые сети» и прочее! В общей сложности коммунальные предприятия в виде платежей до повышения тарифов собирали около 700 миллионов гривен, а после повышения — около 1 миллиарда 700 миллионов гривен. Поэтому, может, нынешние власти и задержались с получением дополнительных 80 миллионов, но после этого получили миллиард — причем из карманов харьковчан.
– Как Вы относитесь к передаче коммунальных предприятий в концессию?
– Я думаю, что необходимо искать способы привлечения инвестиций в довольно важные городские объекты, и концессия тоже может быть таким способом. Вы помните, вопрос концессии по парку Горького мы рассматривали.
– Да, но он так ничем и не закончился.
– Ну, это уже не ко мне! Проблема состоит в том, что по некоторым предприятиям очень важно, чтобы в условиях концессии за городскими властями оставалось решающее слово в тарифной политике. Это очень важный вопрос и городские власти должны иметь рычаги для выполнения обязательств перед горожанами, если, конечно, они в принципе собираются исполнять эти обязательства. Таким образом, я к концессии отношусь нормально, единственное, что нужно оговаривать – условия, чтобы у городских властей оставались рычаги влияния на качество и цену услуг, предоставляемых предприятиями, которые передаются в концессию.
– Это касается и аэропорта, он ведь тоже был КП?
– Что касается аэропорта, то, думаю, сегодня задержка в реализации этого проекта, возможно, даже вреднее, чем какие-то частные ошибки, которые — не исключено — возникнут при его активной реализации. Насколько мне известно, проектирование аэропорта завершено, и с сентября месяца уже начнется его активное внедрение. Когда-то университет превратил Харьков во влиятельный город, город, с которым считаются. Сегодня, в условиях глобализации, если не иметь достойных коммуникаций с внешним миром, Харьков может просто превратиться в какой-то захолустный городишко, о котором никто и знать не будет. Аэропорт – это очень важно. Это «окно» для инвестиций, в том числе и для интеллектуальных инвестиций. В мире не могут понять, как в такой город можно добираться на перекладных, а не напрямую из любого европейского города.
– Фракции БЮТ и «Нашей Украины» в горсовете очень много говорили о том, что нельзя стратегические коммунальные предприятия передавать в концессию иностранцам. Вы с ними согласны?
– Неважно, чей капитал придет. Если у города остается 51% влияния на объект, какая разница, кто? Я Вам хочу сказать, что в Украине во время приватизации были сделаны глобальные ошибки. У нас приватизировали — отдавали 100% предприятия. А потом многие из тех, кто приватизировали эти объекты, не вливали инвестиции, не делали предприятия конкурентоспособными, а продавали, все, что есть, люди теряли рабочие места, и на этом целые системообразующие предприятия улетали в трубу. В Словении, например, делали по-другому. 51% везде оставляли за государством, и если инвестор показывал, что он выполняет планы по оживлению деятельности предприятия, то он мог получать следующие «куски» пакета, когда процесс уже шел необратимо. В противном случае государство расставалось с этим инвестором и искало другого, того, кто даст жизнь предприятию. Повторяю, ошибок во время приватизации в Украине было много, и я бы очень не хотел, чтобы нечто подобное повторялось и в городе. Поэтому неважно, кто придет, важно на каких условиях.
– Как Вы оцениваете взаимодействие между большинством и оппозицией в горсовете?
– Каких-то нюансов, я, возможно, не знаю. Но, насколько я понимаю, в городском совете есть большинство, и оно по своему разумению вершит свою политику, не очень обращая внимание на мелкие фракции.
– В том числе и на Вашу.
– В общем, да. Тем не менее, Марк Николаевич Воронов (глава фракции Блока Шумилкина «За Харьков!» в горсовете — Е.Л.) выступал против повышения тарифов, призывая к тому, чтобы власть была логична в своих обещаниях. По ряду позиций мы высказывали свою точку зрения, как голосованием, так и специальными выступлениями. Но реально на результаты голосования она не влияла, потому что Партия регионов имеет подавляющее большинство в городском совете и она всегда может провести любое решение.
– Незаметность Вашей фракции в последнее время связанна именно с ее бессилием?
– Там, где есть принципиальные моменты и нам нужно заявить свою позицию, мы ее заявляем, но нашего голосования для того, чтобы изменить решения или предотвратить какие-то решения не хватает. И мы отдаем себе в этом отчет. Возможно, хотелось бы иметь большее влияние. Но фактически мы имеем ровно столько, сколько имеем.
– Как вы относитесь к тому, что люди из Вашей команды, из Вашего блока сейчас работают начальниками городских управлений?
– Ну, когда нынешние городские руководители только шли к власти, они вообще говорили, что у них есть своя команда, у них есть свои люди, профессионалы и так далее. Давайте сейчас посмотрим: Татьяна Дмитриевна Таукешева — осталась, Гриневич — остался, Кадыгроб – остался, Деменко занимается образованием, Новак – управделами. Кто там пришел новый?!
– Шурма, Кривцов…
– И все! Поймите, у меня нет позиции: раз меня не избрали, то я обиделся и пропади оно все пропадом. Нет! Я люблю наш город, я отдал ему 16 лет жизни, с утра до ночи, каждый день, и, безусловно, если есть люди, которые могут что-то сделать хорошее и их востребовала нынешняя власть — и слава Богу, пусть работают! Это моя позиция. У меня нет такого: а почему же вы со мной до конца не пошли, почему же вы оттуда теперь не ушли, почему вы сотрудничаете с теми, кому мы проиграли? Мы все служим городу, лучше или хуже, с большим влиянием на процессы или с меньшим, но мы должны делать город лучше, а как иначе? Я обиделся, распсиховался, хлопнул дверью? Да нет такого, никогда не было и не будет!
– Ваша реакция на результаты выборов — на следующий день позвонили Михаилу Добкину и поздравили его с победой. Вы, по сути, сдались без боя.
– Нет, не так. Мне нравятся слова Хемингуэя: «Нужно честно выигрывать и достойно проигрывать». Я проиграл — не знаю, честно или нечестно, конечно же, как я понимаю были и нечестные приемы, когда обещали, а потом не делали, но мне казалось унизительным в такой ситуации начинать за что-то цепляться. Есть результаты выборов — они есть основа передачи власти от ранее избранных к вновь избранным. И вообще говоря, в нормальной жизни, в нормальном государстве точка выборов является точкой отсчета в новой конфигурации консолидации всех сил в работе на благо города, региона и так далее. А у нас, к сожалению, завершились выборы, но война продолжается. Но ведь выборы — это только способ понять мнение людей, понять, какую программу они поддерживают и кому хотят доверить ее реализацию. Как только эту конкуренцию кто-то выиграл, он должен объединить все политические силы, все элиты для реализации этой программы и дальше совместными усилиями развивать регион. А переводить после выборов пыл предвыборной борьбы в ту же войну на поражение – мы самые сильные, всех остальных не видим и не слышим – я не думаю, что это хорошо, во всяком случае для города и для региона.
– Я возвращаюсь к своему первому вопросу, я его немного переформулирую: почему все-таки Вы решили вернуться в публичную политику?
– Прошел какой-то период после выборов, и я увидел проект, который отвечает и моим чаяниям, и, как мне кажется, чаяниям большинства народа Украины. В 2004-м политтехнологи предложили политикам, а у тех не хватило мудрости отвергнуть – и они приняли вариант получения голосов на выборах путем раскола Украины, ее деления на Запад и Восток, по предпочтению векторов развития — восточного и западного и т.д. Мне кажется, что нужно уже положить конец этой политике, пагубной с точки зрения развития Украины. Когда я обнаружил, что это одна из миссий, которые определяет для себя «Единый Центр», это отвечало моим воззрениям, и я ощутил те же движения души, что и в 90-м году… Отчасти это судьба, отчасти это состояние души и, наверное, потребность включиться в очень важные процессы – меня снова позвало вперед. У меня не было проблемы просто куда-то пристроиться, не потеряться или еще что-то. Я состоявшийся человек и комфортно себя в городе чувствую, ко мне с уважением относятся. На днях, скажем, в аэропорту, подходит женщина: «Здравствуйте, наш любимый мэр!» Мне очень приятно: молодая очаровательная женщина говорит такие слова. Я, конечно, поблагодарил ее за такую оценку. И очень часто я слышу добрые слова в свой адрес и это очень сильно поддерживает, конечно. Но я считаю, что могу еще что-то сделать в политике, чтобы страна быстрее развивалась, делала поменьше ошибок и комфортнее себя чувствовал и развивался наш регион, наш город.
– Но в тезисах выступлений представителей «Единого Центра», так же как и проектах документов, которые раздавали на областной партконференции, я не обнаружила ничего, что принципиально отличалось бы от тезисов Блока Литвина или той же «Народной самообороны» год назад, или «Третьей силы» два года назад!
– Возможно те истины, на которых нужно строить нашу жизнь довольно просты, и в них никакой нет супероригинальности. Для меня, например, это самоценность человека – раз. В соотношении государство-человек — на первом месте стоит человек с его культурными предпочтениями, историческими и прочими. И эта философия, которую мы проводим в нашей партии, она дает на многие вопросы правильный ответ. Это ответ, например, на вопрос языковой: если человек комфортно себя чувствует, общаясь на родном языке, ничто в государственной политике не может мешать этому. Другой вопрос, что мы должны создавать определенные условия для того, чтобы он осваивал и другие языки. Дальше: тот же вопрос Востока и Запада. Ведь во многих вопросах специально наговорили политики, понакрутили огромное количество казуистики, запутав людей и создавая проблемы там, где их нет.
– То же самое говорил Луценко, то же самое говорит Литвин. В чем разница???
– В идейном плане нюансы есть – до какой детализации мы дошли и какие основополагающие факторы мы себе поставили. Допустим, оценка исторического наследия — я сейчас беру те вопросы, которые политики используют как разъединяющие, потому что уровень жизни, социальная защищенность, инфраструктура жизнеобеспечения – в этом все едины: все хотят лучше жить. Как этого достичь – это первый вопрос, на который по-разному смотрят. И заполитизированные вопросы: отношение к НАТО, отношения с Россией, русский язык, отношение к историческому наследию. Я считаю, что их специально вытаскивают, чтобы отвлечь внимание людей от основополагающих проблем, а именно проблем доходов, потому что сегодня у многих людей уровень доходов низкий. И здесь особо не порассуждаешь, здесь нужно делать или не делать. Так вот, когда не делается здесь, в плоскости пропагандистской работы переключается внимание на вопросы, где можно просто «ля-ля-ля», как можно больше поговорить и отвлечь внимание от основных проблем, которыми должны заниматься и политики, у власти находящиеся, и политики, которые находятся в оппозиции. Но на этом трудно сосредотачиваться, потому что если мы сегодня что-то скажем – завтра нужно это делать. Поэтому каждый раз перед выборами поднимают вопрос о статусе русского языка, НАТО и прочее — завели людей, полялякали и все. В рамках «Единого центра» мы долго думали над этим вопросом. Сначала у нас в проекте программы тоже было сильное государство на первом месте. Но мы здесь же поставили акцент – и его приняла вся рабочая группа: во главе угла не государство, а человек, со своей историей, со своей культурой, со своими взглядами и так далее. Нужно ли противопоставлять людей, живущих в разных регионах? Не нужно. Уникальны ли мы в языковых проблемах? Не уникальны. Есть Европейская хартия о языках: она предлагает способ для политиков, как решать языковую проблему. Кстати, мы этот инструмент использовали в Харькове перед выборами. Да, по-разному на него реагировали разные политики, но мы и сейчас стоим на этих позициях.
– Вы хотите сказать, что это решение поддерживают ваши однопартийцы и в Киеве, и во Львове?
– Да, конечно. Мы считаем, что нельзя, чтобы одна часть Украины навязывала другой и свою как бы доминирующую общеукраинскую точку зрения там, где ее нет. То есть мы это оставляем ближе к компетенции регионов, как предусматривает механизм Европейской Хартии о языках. У нас же нет задачи, чтобы одна культура подавила другую. У нас задача создать условия для расцвета всем культурам. Мы исходим из позиции равноправия всех культур вне зависимости от того, сколько человек являются носителями той или иной культуры. Мы не хотим видеть черно-белый мир в культурной палитре Украины. Далее. Историческое наследие. Люди, души которых изранены колоссальными испытаниями, все они исполняли свой долг так, как они его понимали и сегодня пытаться им доказывать, что они свою жизнь прожили неправильно и зря, это просто кощунственно по отношению к ним и бесчеловечно. Мы должны окружить их вниманием и заботой.
– Это касается и ветеранов Великой отечественной, и ветеранов ОУН-УПА?
– Разное к ним отношение в разных регионах Украины. И это факт, данность. Нужно принять это. И проявлять понимание, что разные люди имеют право на свое мнение и отношение к разным вопросам, в том числе и к этому. Пора прекратить практику агрессивного навязывания какой-либо точки зрения, если нет единства оценок. Бесчеловечно бередить раны. Нужно просто окружить пожилых людей вниманием, заботой и уважением. Мы должны бережно относиться к их душевному состоянию и попытаться им обеспечить достойное материальное положение. Вопрос нужно перенести в плоскость уважительного отношения к старшим и перестать бесчеловечно эксплуатировать и ворошить колоссальные душевные раны людей, которые потратили всю жизнь на исполнение своего долга, как они его понимали. И это вторая наша позиция – уважение к другому мнению. Мы можем не разделять другие взгляды, но мы отстаиваем право людей их иметь.
– Вы считаете Голодомор геноцидом?
– Сейчас я читаю книгу Федора Моргуна, героя Соцтруда, человека, с огромным жизненным опытом. Что геноцид народа был для меня совершенно однозначно. В этой книге довольно много приводится фактов, документально подтвержденных. В тот период многие миллионы жителей Украины и не только были совершенно бессмысленно уничтожены. Верховная Рада по этому вопросу сказала свое слово.
– Вернемся к «Единому Центру». Вы познакомились с Игорем Крилем недавно. Чья это инициатива была?
– Да, я встречался с Игорем Ивановичем Крилем, он сделал мне предложение поработать на партию…
– Инициатива чья была? Кто предложил встретиться, помог организовать?
– Не помню уже. Не оставило это глубокого следа… Видимо стечение обстоятельств такое было.
– По одной из версий, которую озвучивали политологи и не только, Вы вступили в «Единый центр», потому что Вам пообещали должность губернатора. Это правда?
– Ни одного разговора ни с кем по поводу каких-то должностей, которые я прошу, по моей инициативе не было и не будет. Во-первых, это неприлично. Я еще ничего не сделал в этом процессе и начинать что-то просить… Это бы меня унижало на самом деле! Во-вторых, мне никто ничего не предлагал. Более того, меня сейчас все больше приглашают к тому, чтобы я активнее работал над строительством партии «Единый Центр» и мне это интересно. А представлять торги: мне пообещали какую-то должность и я побежал в «Единый центр»… Возможно те, кто так рассуждает, пытаются судить по себе. Ко мне это не относится.
– Кто, с Вашей точки зрения, наиболее подходящая кандидатура на роль лидера ЕЦ?
– Мы все-таки сейчас ближе к той концепции, чтобы партия была сильна мощным коллективом. Мы хотим на первом этапе собрать мощнейший интеллектуальный потенциал и добиться эффективной коллективной работы, чтобы в партии работали люди, которые просто и понятно могут донести ее идеи до людей. Как сказал классик: «Идея становится материальной силой, когда она овладевает массами».
– Вашу партию понимают как партию второго срока Ющенко.
– Это уже элементы политической борьбы — это нормально: нас замечают, пытаются ярлыки клеить. Ничего страшного — мы получаем дополнительные упоминания в прессе, причем бесплатно.
– Вы согласны, что Ющенко должен баллотироваться во второй раз?
– Еще президентские выборы не объявлены, чего спешить? Когда объявят, тогда будем обсуждать.
– Вы не как политик, как человек, что думаете?
– Я – как человек – хочу понять, кто будет выдвигаться.
– Хорошо, вернемся к вопросу лидера партии. В субботу, 12 июля ЕЦ планирует определиться с лидером*.
– Думаю, что больших изменений не будет.
– Виктор Балога сменит Игоря Криля?
– Думаю, что больших изменений не будет. Какие изменения? Балога только вступил в партию несколько дней назад!
– И тем не менее в одном из недавних интервью Криль сказал, что, с его точки зрения, это был бы хороший лидер для партии.
– Я думаю, интригу в субботу снимет политсовет — не вопрос.
– Вы за кого будете голосовать?
– Я думаю, что больших изменений с точки зрения лидеров у нас не будет.
– Откуда деньги у партии можете сказать?
– Пока я и расходов особых не вижу. Думаю, что наша партия, как и другие, будет использовать все предусмотренные законом источники: начиная от партвзносов и заканчивая поддержкой тех, кто симпатизирует партии.
– Ходят слухи, что Вы обсуждали возможность поддержки партии с господином Ярославским…
– Я не обсуждал.
– Каков уровень Ваших политических амбиций?
– Я пока планки не вижу.
– Хорошо, ближайшая высота, которую планируете взять?
– Я хочу максимально поработать на построение эффективной мощной партии.
– Назовите должность.
– Послушайте, я сейчас в партии руководитель областной партийной организации. Я – член политсовета партии. Какие еще должности?
– Как говорили классики, цель любой партии – борьба за власть.
– Как только партия придет к власти и предложит мне на каком-то уровне заниматься государственной работой, то в этой вертикали, по всей видимости, я могу работать на любом уровне.
– Все-таки исполнительная власть? Или законодательная? Или местное самоуправление?
– Я же не знаю, куда партия пошлет. Если будем видеть мою эффективность в любой из этих сфер, я в ней буду работать.
– Любой человек, тем более политик ставит себе цель. Большинство людей не считают целью построение партийной организации. Они считают целью должность. Это не плохо и не хорошо — это факт. Я хочу услышать от Вас ответ, понятный большинству.
– Не построив эффективную партию и не получив соответствующую поддержку на выборах, мы вообще не получим никаких возможностей. Таким образом, задача первого этапа — прийти к власти.
– Партия уже представлена во власти: четыре губернатора, депутаты в парламенте…
– Но партия в нынешнем виде еще не участвовала в выборах, понимаете? Поэтому пока неэтично говорить о должностях: еще ничего не сделали, а уже начинаем делить портфели. И нет у меня такой устремленности, нет такого, что я сегодня могу наступить на партию, лишь бы меня завтра куда-то пристроили. Если партия придет к власти, и ей нужно будет расставлять людей для реализации собственной программы, я не вижу должностей, на которых я не мог бы работать.
– Что Вам ближе?
– Мне ближе государственно-менеджерская работа и у меня для нее есть достаточный опыт
– Насколько Вы были искренни?
– На сто процентов.

* – Интервью с Владимиром Шумилкиным состоялось 11 июля.

Автор: Елена Львова