Web Analytics
MediaPost on-line. Марьяна Савка: любовь, еда и каннибализм | MediaPort

Традиция воспевать все, что видишь вокруг, издавна отличала поэтов и с успехом культивируется в наши дни. Можно утверждать: если современный украинский поэт посетил «малую родину» – будет цикл; если столицу нашей Родины – сатирическая поэма; если же другое государство – сборник неизбежен… Львовская поэтесса Марьяна Савка провела три месяца в Соединенных Штатах, и творческим результатом поездки стал сборник «поезій і візій» «Бостон-джаз», проиллюстрированный собственными фотографиями автора. Насчет джаза в книге Савки уже написано достаточно много, поэтому мы не будем повторяться. Бостон представлен в основном на фотографиях, а поэзия – в основном верлибрами (и это очень хорошо, потому что когда автор пытается рифмовать, то дарит читателю такие оригинальные сочетания, как «сестри-оркестри», «банда-контрабанда» или «ґучі-везучі»…). Выходит, что нам остается поговорить разве что о визиях – а именно о любви, еде и каннибализме :).

Среди культурных людей (чикатилы не считаются) понятие каннибализма рассматривается как один из архетипов, который отразился в современной культуре и искусстве. Поглощение чужого тела приравнивается поглощению чужой индивидуальности – это утверждал еще дедушка Фрейд в «Тотеме и табу». От первобытных культов, где в ходе особого ритуала совершалось поедание животного-тотема с целью абсолютной идентификации с ним, до распространенного выражения «я так тебя люблю, что даже есть хочется», в искусстве используются мотивы, которые являются психоаналитической репрезентацией понятия «каннибализм»: любовь, разрушение, сохранение в Я, присвоение качеств объекта и другое. Помните картину Сальвадора Дали «Осенний каннибализм», где два существа, мужское и женское, ложками вынимают плоть друг друга и при этом обнимаются и целуются? Вот так-то :).

Таким образом выстраивается стройная цепочка ассоциаций «каннибализм – еда – тело – любовь – индивидуальность», которая прекрасно иллюстрирует ход мыслей Марьяны Савки в «Бостон-джазе». Метафора еды появляется тут крайне часто, указывая на попытки познания американской культуры и – чаще – на воспоминания о Родине (прошлом, возлюбленном и проч.):

запах ніжності
хліба коричнева шкірка
запах свіжого масла
і бурякової кави
так пахне дитинство
(с. 79)

или

усміхайся мені
зі світлин
що так пахнуть
солоними ранками
кавою в білих горнятах
вершками
тілами
важкими від сонця
(с. 70)

Через метафору еды происходит познание «другого»:

мідії
скроплені соком цитрини
розчиняються на язику
так зникають між нами кордони
й розбіжності
(с. 56),

и это познание постепенно отождествляется с «поглощением», как в стихотворении о «большой черной маме» («Голоси»)

отож
розкошуй у раю

доки ще не зварили у джезві
іще не розпили
твоє тіло
твою
стовідсоткову арабіку
(с. 29)

или о бабушке («Люлька»)

як ти мусив любити
ці темно-горіхові пальці

ніщо не солодше за помсту
може хіба що той дим
із маленької люлечки

може тепла підсмалена плоть
і кров
солодкава до млості
(с. 73)

Впрочем, наиболее выразительно мотив каннибализма проявляется, конечно же, в интимной лирике или поэзии эротического характера, где комплекс «еда-тело» непременно присутствует. Например, в стихотворении цикла «Дерев’яна веранда», где любовник сначала декларирует «знаєш, у нас не буде нічого окрім однієї троянди і пляшки вина», а после прибавляет к меню черные оливки, овечий сыр, черный хлеб с медом… Сам процесс занятия любовью также описывается метафорой поглощения:

і вже далі мовчав
тільки спрагло ковтав
її тіла медове вино
(с. 86)

Подобно в стихотворении «Спостереження», посвященном кельнеру из кафе напротив, автор предлагает нам винегрет из лобстеров, креветок, органов и оргазмов, где под конец уже совершенно непонятно, кто кого съел:

Хто його знає, кому він зготує сьогодні
Варених лобстерів в соусі ніжно-густім.
Може, на ланч він до себе запросить кохану.
Або коханого. Нам бо яке до них діло.
Їхні органи. Їхні оргазми. І їхні органи
На заводять не більше,
Ніж тіло креветки. А тіло –
Воно терпне від музики, що розриває нутро…
…Я знаю. Я знаю.
Я знесилено в тілі твоїм засинаю
(с. 12)

Понятно, что загадочный ты – это все-таки не кельнер из кафе напротив, а любимый мужчина лирической героини, отношения с которым как раз и являются апофеозом каннибализма… Кроме того, что сама героиня относится к возлюбленному со здоровым аппетитом:

де ти мій з плоті і поту
крові і лімфи
запаху
подиху
смаку

залишаю твій голос
сама німота
у моєму голодному тілі

(с. 19),

ее любимой дислокацией является пребывание в его теле. Способ достижения этого один – возлюбленный должен съесть лирическую героиню… Впрочем, она особенно и не сопротивляется, напротив, всячески поэтизирует указанный способ взаимопознания:

я ваніль
я солодка блукаю
усім твоїм тілом
проникаю в уста з кожним подихом
кожним ковтком

ти вдихни мене всю
без обмежень
і без застережень
я тобі розкажу
я ваніль
я ваніль
я ваніль
(с. 30)

Выводов из этих «визий» я, пожалуй, делать не буду… Читайте книгу Марьяны Савки. И приятного аппетита! 🙂

Мар’яна Савка. Бостон-джаз. Візії та вірші. – К.: Факт, 2008.

Автор: Татьяна Трофименко