Ключ к органу

В распоряжении Станислава Калинина — свыше пяти тысяч труб, 72 рычажка смены регистров и четыре клавиатуры, не считая ножной. Станислав — единственный в Харькове органист. Знает, как в одиночку управлять новым 10-метровым инструментом филармонии. Немецкий орган не так прост и покладист — к нему нужно привыкнуть: «Он как человек, к которому нужно подобрать свой ключ».

Станислав встречает меня в органном зале филармонии. Долго ведёт по запутанным коридорам и лестницам, пока наконец не выводит на балкон, где находится органная кафедра. Здесь он проводит репетиции, которые часто растягиваются на несколько часов. Не успеваю опомниться от вида инструмента вблизи и замаскированных под дерево «ящичков» с фасадными трубами, как зал наполняется приятным гулом. Привычным движением Станислав включает мотор на пульте, чтобы органные меха наполнились воздухом — такую операцию перед каждой репетицией он проделывает уже 14 лет.

«В детстве и мечтать не мог, что буду играть на органе»

Станислав полюбил орган, когда впервые услышал его вживую. Случилось это в 1986 году — именно тогда величественный инструмент установили в харьковской филармонии на улице Университетской, в здании Успенского собора. «Мальчишкой, в свободное от уроков время, приходил на концерты в филармонию, любил слушать харьковских исполнителей. Поскольку я и сам учился играть на фортепиано, интересовался творчеством наших и приглашённых артистов, старался не пропускать выступлений, а уж когда попадал на орган — моему восторгу не было предела. Всегда удивлялся, как один человек может управлять такой махиной», — смеётся Станислав.

Тогда для него, 10-летнего пианиста, ученика средней специализированной школы-интерната, орган казался непостижимым. О начале своего творчества говорит просто: всегда любил музыку и всегда мечтал играть. Занятия по фортепиано совмещал с изучением музыковедения — настолько увлёкся теорией, что после школы даже поступил на историко-теоретический факультет в университет искусств имени И.П. Котляревского: «Школа и консерватория приучили к тому, что нужно не только уделять внимание практике и постоянной игре на самом инструменте, но и знать основы музыкального искусства, разбираться в теории, истории, социологии и философии музыки. Знания гармонии, полифонии, мелодики, инструментовки, ритмики помогли позднее и в освоении органа».

Возможно, Калинин так бы и остался любителем органной музыки и не решился изменить свою жизнь, если бы после окончания консерватории не пошёл работать в филармонию. Там он давал камерные фортепианные концерты вплоть до 2002 года, пока не узнал, что филармонии требуется штатный органист. «Художественный руководитель филармонии Николай Стецюн предложил мне попробовать научиться играть на органе. На тот момент мне только исполнилось 26. Я принял предложение с воодушевлением — до сих пор считаю, что учиться никогда не поздно». И по сей день своё назначение на должность органиста Станислав Калинин называет «стечением обстоятельств»: «Я знал теорию музыки, играл на фортепиано. Но конкретно об органе, о специфике игры на нём не знал ничего. Тогда моим учителем по органу был штатный органист Валерий Климовский — считаю знакомство с ним счастливой волей случая».

Профессиональные навыки Калинин оттачивал сначала в Киеве (поступил в Национальную музыкальную академию), а потом Санкт-Петербурге, где учился полгода и познакомился с органистом Олегом Киняевым, который, по словам музыканта, очень любил харьковскую филармонию и «наш» орган.

Магистратуру Санкт-Петербургского университета Калинин не закончил, зато успешно сдал госэкзамены в Киеве и получил заветный диплом органиста: «Без соответствующего образования тяжело стать профессионалом. Орган — инструмент, который не терпит непросвещённости». Во время обучения Калинин не испытывал недостатка в практике. В его распоряжении был единственный концертный орган Харькова, к тому же он перенимал опыт у гастролирующих органистов, которые постоянно выступали в Доме органной и камерной музыки.

Старый и новый орган

14 лет Станислав Калинин играл на органе, установленном в Успенском соборе. 

Новый орган, который четыре года пролежал в ящиках, собрали к концу октября. Харьков ждал этого события десять лет: Калинин признаётся, что тоже волновался перед знакомством с новым инструментом. Для него настройка органа и адаптация к особенностям каждого инструмента вошла в привычку: «Любой орган требует к себе деликатного отношения. Как знакомлюсь с новым инструментом? Подхожу к нему, открываю, заранее, конечно, если есть такая возможность, смотрю диспозицию (перечисление регистров, которыми обладает инструмент, дополнительные функции, ведь французские, немецкие органы в этом плане различны). Выясняю, на каких мануалах что можно играть, что нельзя. Так контакт и налаживается».

Габариты органа немецкой фирмы Aleksander Schuke — внушительные: весит 40 тонн и достигает 10 метров в высоту. Кропотливую работу по сборке инструмента доверили специалистам компании-изготовителя: по словам Станислава, грамотно собрать такой объёмный инструмент удаётся не каждому профессионалу. «Работники установили орган в новом зале за месяц: трудились с утра до вечера, по 11 часов в сутки, 6 дней в неделю — так было. Это большой объем работы, его при привычных для нас темпах можно было и на полгода растянуть», — вспоминает музыкант.

Новый орган совсем не похож на своего чехословацкого «коллегу» Rieger-Kloss с тремя мануалами, 48 регистрами и 3574 трубами в Успенском соборе. В новом органе — 5700 труб, 72 регистра, система электронных комбинаций, которая значительно упрощает процесс игры, есть даже специальное отверстие для монитора, с помощью которого можно следить за движениями дирижёра: «Хочется ближе узнать о каждом новшестве этого органа, ведь когда я на гастролях, привыкать к другому инструменту попросту нет времени: в лучшем случае я приезжаю на выступление за день-два, в худшем — за пару часов. С харьковским органом торопиться не хочется, мне больше нравится экспериментировать со звуком и накладывать на уже готовое произведение новые тембры».

«Самоиграющий» инструмент

Станислав называет новый орган «самоиграющим». Для музыканта он удобен по механике, прикосновению, тембрам, регистрам, которыми располагает. Поскольку каждый орган индивидуален, для каждого выступления и каждой композиции необходимо сделать «регистровку» — выбрать, в какой момент какой набор труб (т.е. тембров, регистров) должен звучать. Вручную выбирать все тембры очень долго и хлопотно. Спасает система электронных комбинаций: Станислав вводит цифры, обозначающие каждый рычажок-регистр, и они автоматически «выскакивают» в тот момент, когда музыканту нужно сыграть тот или иной отрывок.

За фасадом органа — механизм, подающий воздух, и пять тысяч деревянных и металлических труб разных размеров, размещённых в несколько этажей. Четыре клавиатуры (органисты называют их мануалами), множество кнопок, рычагов и педалей. «Многие думают, раз видна только передняя часть органа, то позади что-то есть. На самом деле нет, сзади — обычная стена. А вот трубы уходят в пол на несколько метров». Игра на органе требует особой координации — играть приходится руками и ногами одновременно. У органистов существует неписанное правило — прежде, чем сесть за орган, необходимо сменить привычную обувь. Органные туфли лучше всего делать под заказ — обычные не подойдут. В специальной обуви лучше чувствуются педали, она помогает избежать ошибок и травм. 

За время беседы Калинин несколько раз повторяет, что орган — «живой» инструмент, который ценит только бережное отношение. Любит орган, когда с ним разговаривают: «После своих занятий или выступлений всегда говорю инструменту «Спасибо!» Я верю в то, что у органа есть душа, что он меня слышит».

Калинин сам настраивает инструмент. Ему помогает не только отменный слух, но и багаж знаний — та самая музтеория, которую он изучал в детстве и юношестве. Каждая труба настраивается по-своему — на одних нужно углубить или приподнять пробки, на других — чётко отрегулировать удлинители, а третьи приходится вальцевать — придавать определённую форму. Следить приходиться и за температурным режимом — деликатный инструмент не любит влажности и холода. «С нашими перепадами температур и отопительным сезоном органу без регулярной настройки никак не обойтись. Для органа оптимальной температурой считается 20 градусов выше нуля. Посмотрим, как этот баланс будет соблюдаться летом, но вот сейчас новый зал обогревается хорошо, орган не мёрзнет».

«Играю для души и зрителя»

О музыке, в частности, органной, Станислав может говорить часами. Равно как и играть — репетициям на инструменте музыкант уделяет львиную долю своего времени и радуется тому, что смог совместить любимое дело своей жизни — музыку — с работой. «Знаете, музыканту очень тяжело усидеть на месте. Постоянно хочется играть, давать концерты. Честно скажу, делаю это не ради денег, а по зову души. Даже если бы мне за это не платили, всё равно приходил бы в филармонию. Просто мне повезло — я занимаюсь любимым делом, играю для людей. Считаю, что музыка способна воспитать серьёзную и мыслящую публику. Мне приятно видеть полные залы, приятно осознавать, что люди ходят на концерты классической музыки, поддерживают отечественных исполнителей».

Ближайшие концерты Станислава Калинина намечены на 25 и 29 декабря: «Играть в канун Нового года — своеобразная традиция. Если раньше я много гастролировал, то сейчас больше времени уделяю новому органу — хоть мы с ним уже немного «сдружились», но я чувствую, что мне нужно больше практики, чтобы привыкнуть к этому инструменту».

Пока музыкант рассказывает о новом органе, его пальцы заботливо касаются рычажков. Он уверенно нажимает на клавиши и из огромных труб на весь зал разливается «Токката и фуга» Иоганна Себастьяна Баха. Та самая, что звучала 18 ноября в день открытия нового зала филармонии.

Фото: Павел Пахоменко