Какие-то другие новости-2
В статье «Какие-то другие новости» я начал говорить о том, почему стандарты информационной журналистики — не выдумка «досужих телекритиков» (блестящий термин, придуманный недавно ведущим «Большой политики» Евгением Киселёвым), а разумные и обоснованные требования, выполнение которых, собственно, и делает новости новостями. Речь шла о стандартах отделения фактов от комментариев, оперативности и полноты. Сегодня поговорим о балансе, достоверности, точности и простоте.
Обязательность названных качеств может показаться кому-то очевидной, однако на практике, как видим, это вовсе не так. Журналисты-новостники яростно отмахиваются от претензий по поводу нарушения этих стандартов, утверждая, что имеют полное моральное право делать «какие-то другие новости», исходя из собственной системы профессиональных ценностей. Возможно, это и так. Но согласны ли читатели, зрители и слушатели получать продукт, называющийся новостями, но изготавливаемый по совсем иным рецептам? Судите сами.
Правда и полуправда
Под балансом обычно подразумевается представление в материале в равном объеме всех существенных точек зрения, касающихся освещаемой конфликтной ситуации. Расхожее понимание баланса как «двух точек зрения» слишком упрощено, поскольку часто заинтересованных сторон, позиция которых существенна, бывает больше, чем две. Например, в материале о том, как организаторы «Евровидения» не допускают украинскую участницу на конкурс, посчитав ее песню плагиатом, аудиторию будут интересовать: 1) мнение организаторов конкурса; 2) мнение организаторов украинского отбора; 3) мнение самой певицы; 4) объяснения автора композиции, если это не сама певица; 5) непредвзятый взгляд эксперта на звучание сопоставленных композиций. Соседи подрались за грушу? Даёшь позицию обоих соседей и районного земельного управления. Если соседи подрались просто так, достаточно будет объяснений обоих драчунов.
Возни со сбором всех этих мнений, конечно, может потребоваться немало, однако только так мы можем осветить событие, никого не обидев и не дезинформировав аудиторию. «Конфликт» также следует понимать широко — речь вовсе не о потасовках и перепалках. Например, чуть ли не каждое политическое событие, по крайней мере, в Украине, имеет конфликтную природу, и освещать его, следовательно, необходимо сбалансировано. В целом это относится к любому событию, в котором есть более чем один участник с разными интересами или взглядами. Хотя, разумеется, из правила бывают исключения, определяемые с помощью здравого смысла и редакторского чутья.
Чтобы установить, чьи мнения и в каком объеме понадобятся для освещения конфликтной ситуации, журналисту необходимо, прежде всего, понять суть конфликта. После чего выделить все заинтересованные в нем стороны и уяснить — сперва для себя — каковы их мнения и чем они различаются. При этом в зависимости от глубины раскрытия темы журналист излагает либо саму лишь формулировку позиций сторон, либо также их аргументацию, более или менее полную. Главное, чтобы стороны могли высказаться в равной степени — не только по объему, но и по содержательности. Ведь именно диспропорция освещения позиций сторон сплошь и рядом лежит в основе злокозненных манипуляций.
Например, сюжет о противостоянии между властью и оппозицией открывается развернутым монологом премьер-министра, потом — еще парочки министров, которые внятно излагают свои взгляды на предмет конфликта; после чего нашему вниманию предлагается цитата пойманного в кулуарах Верховной Рады третьесортного оппозиционного депутата, который скороговоркой бормочет что-то отдаленно относящееся к обсуждаемой теме. Вполне возможно, что «власть» и «оппозиция» в этом сюжете были в эфире равное количество секунд, но по содержательности и авторитетности представительство власти на порядок внушительнее. Также следует иметь в виду, что прямая речь практически всегда точнее и убедительнее, чем косвенная, поэтому пересказ позиции одной из сторон, противопоставленный непосредственной цитате другой, приводит к искажению баланса.
Стандарт баланса – абсолютно прикладной и жизненный. Когда к мудрому человеку приводят двух спорщиков, он, прежде чем рассудить, просит каждого высказать свою версию правды. Точно так же и потребитель информации стремится получить не готовый взгляд или оценку конфликтной ситуации, а пищу для размышлений. В то же время весьма часто находятся заинтересованные лица, стремящиеся повлиять не его выводы именно с помощью искажения баланса или полного отказа от него. Именно нарушение стандарта баланса — обычный симптом заказной новости.
Впрочем, наиболее распространенной причиной отсутствия баланса в материалах информационных жанров является вездесущая лень. Получив информацию о конфликте с позицией только одной из сторон, — например, из разосланного этой стороной пресс-релиза или на пресс-конференции, — журналист без труда уговаривает себя, что этого вполне достаточно для новости, с другими же сторонами, — поскольку для получения их точки зрения пришлось бы себя утруждать телефонными звонками или выездом на съемки, — он пообщается как-нибудь потом. Впрочем, действительно бывают ситуации, когда баланс технически невозможен (например, одна из сторон находится в 12-часовом авиаперелете, а новость горит); тогда приходится прибегать к так называемому «отложенному балансу», отмечая в новости, что комментарии отсутствующей стороны будут позже. На практике бывают и еще более сложные случаи — ньюзмейкеры, бойкотирующие определенное СМИ из-за личных отношений (как это было с телеканалом «Интер» и Блоком Юлии Тимошенко в прошлом году), или целенаправленно отказывающие в комментариях, надеясь, что это заставит журналистов отказаться от освещения темы. Однако чаще всего препятствия для получения комментариев одной или нескольких сторон конфликта оказываются выдуманными.
В любом случае, однобокая, несбалансированная новость всегда является полуправдой. И вы, получая сей неполноценный продукт, не можете знать, является ли его половинчатость следствием чьего-то нежелания работать, либо же стремления ввести вас в заблуждение.
Все врут. Но!
Информация, сообщаемая миру в качестве новостей, должна соответствовать действительности. С этим вряд ли кто-то станет спорить. Беда в том, что действительность – категория философская, и мы, рассуждая о ней, рискуем вернуться к уже упоминавшейся неразрешимой проблеме субъективности и объективности в новостях. Поэтому перефразирую: факты, содержащиеся в новостях, — в отличие от комментариев и толкований, которые могут быть чьим-то личным мнением, — не должны быть ошибочными, основанными на иллюзии, дезинформации, ошибке, недоразумении, «испорченном телефоне» и так далее. И, следовательно, требуют подтверждения в достоверных и уполномоченных источниках.
Многие годы правила Би-би-си требовали от журналистов проверки каждого факта в трех источниках. В конце концов смилостивились – смягчили до двух. Но даже такое требование покажется большинству украинских журналистов драконовским. Проверять? В нескольких источниках? Это же звонить, ездить, писать надо. Времени на это уходит уйма, а как же оперативность?
Частенько, получив из авторитетного источника долгожданную, важную, вполне похожую на правду весть, журналист решает для себя, что оперативность — а это, напомню, не только профессиональный стандарт, но и конкурентное преимущество, — оправдывает риск. И рискует опубликовать информацию еще до того, как ее начнут проверять. Или вместо того. Если же для полноты картины ему не хватает каких-то фактов или подробностей, их можно взять из открытых источников, угадать, придумать. Все равно ведь новость живет один день, проверять никто не станет.
Подобным лихачеством грешат в основном молодые журналисты, которым их наставники и руководители предоставляют чрезмерную свободу. Но, даже если в девяти из десяти случаев им повезет, десятый может стать фатальным — судьба часто преподносит уроки, способные поставить крест на будущей карьере. По крайней мере, в качественных СМИ. После этого они, если не теряют работу, начинают различать достоверные источники и не очень.
Достоверным может считаться тот источник, который, во-первых, имеет отношение к предмету сообщения (то есть, например, о случаях холеры может сообщать санэпидемстанция, но не госавтоинспекция); во-вторых, достаточно компетентен для подобных сообщений (если третий заместитель районного управления какого-нибудь министерства сообщает вам о решениях министра или Кабмина, стоит озаботиться вопросом, его ли это ума дело); в-третьих, нести ответственность за распространяемую информацию. Трагизм ситуации в том, что последнее условие отсекает основной, а для многих малобюджетных СМИ чуть ли не единственный, массив источников информации — интернет.
Нет ничего удивительного в том, что журналисты пользуются самым оперативным и независимым средством передачи информации для того, чтобы быть в курсе событий. Однако очень часто, почерпнув оттуда информацию, они используют ее, не удосужившись проверить. Ссылки на неназванные «некоторые интернет-издания» случается встречать в новостях самых именитых телеканалов и газет. Впрочем, сайты-источники, даже если их назвать, официально не несут ответственности за распространение недостоверной информации, так как по закону не являются СМИ. Этот нюанс вовсю используют зловредные манипуляторы, провокаторы, пиар-технологи и прочие любители навешивать лапшу на уши общественности. Есть куча желающих обмануть и использовать журналистов, и они не гнушаются никакими методами. Каждый день в интернете появляются и исчезают так называемые «сливные бачки», служащие для старта информационных кампаний. Огромное количество сфальсифицированных документов, необоснованных версий и допущений, скандальных разоблачений и тому подобного вранья кочует с сайта на сайт и в конце концов попадает в СМИ. Однако газеты, радиостанции и телеканалы, в отличие от владельцев сайтов, могут ответить за неправду в суде, независимо от того, придумали ли они ее сами или прочитали в интернете.
Соврать, конечно, может любой источник, вплоть до самого высокопоставленного. Но, если вам — в рамках своей компетенции — соврал министр или глава администрации, и вы записали это на диктофон или видео, донесли до своей аудитории, а потом ложь открылась — ваша совесть чиста. А если «сенсационную» информацию сообщил вам с просьбой «ни в коем случае не ссылаться» достоверный, но забывчивый и рассеянный министерский клерк? Или ее прислали по рассылке электронной почтой якобы от имени пресс-службы? Тут уж никакие оправдания не сработают.
В общем, коль скоро мы вынуждены согласиться с тем, что, как любит говорить доктор Хаус, все врут, наша задача – что они не делали это с нашей помощью и нашими устами. К тому же, причиной появления недостоверной информации, кроме лжи, может быть чья-то непонятая шутка (например, первоапрельские новости, которые готовит «Телекритика», каждый год становятся причиной минисенсаций из-за слишком серьезных читателей, среди которых и склонные к бездумной републикации редакторы СМИ); ошибка, путаница, опечатка (типично — лишний ноль в сумме), технические неполадки. Известны случаи, когда уважаемые информационные агентства мирового уровня невзначай «хоронили» президентов, писателей и Папу Римского, потому что кто-то нажал не ту кнопку. Общеизвестна анекдотичная история (Телекритика 05.10.07) с сотрудником российского сайта lenta.ru, который случайно опубликовал черновик новости, где вновь назначенный премьер-министр России Зубков был назван «Виктором Пиписькиным». Смех смехом, а работу юноша потерял.
Аисты, они же журавли
К достоверности вплотную примыкает стандарт точности. Неточную информацию можно трактовать как недостоверную, хотя, казалось бы, особого «криминала» в ней нет. Но это только так кажется.
В моей коллекции есть вырезка из газеты «Україна молода», повествующая о птице, спасенной крестьянкой из Тернопольской области. Автор миниатюрной заметки, состоящей из нескольких предложений, употребляет по отношению к птице названия «лелека», «журавель», «бусол» и «чорнодзьоб». Узнать, о какой же птице идет речь на самом деле, можно только по фото с изображением аиста. «Лелека» и «бусол» — украинские названия аиста, журавль — совсем другая птица, а «чорнодзьоб» следует понимать как стыдливую аллюзию на еще одно название аиста — «чорногуз».
Это наиболее невинный из известных мне примеров журналистской неточности. К сожалению, последствия журналистской расхлябанности и пофигизма часто бывают печальными и даже губительными. Неточно названное количество жертв авиакатастрофы, ошибка в номере взорвавшегося дома, путаница в названиях болезней или лекарств и тому подобные вещи могут непосредственно влиять на жизни многих людей. Случайно назвав средства от «калифорнийского» гриппа антибиотиками, журналисты одного из украинских телеканалов погнали в аптеки за дорогой, ненужной и бессильной против вирусов отравой десятки тысяч своих зрителей.
Понятное дело, не со зла. Просто выпускники журфака, которых в студенческие годы не перегружали знаниями, вирусы от бактерий не отличают, и не знают, для чего используются антибиотики. Точно так же они могут путать Ирак и Иран, ГЭС, ГАЭС и АЭС, этиловый спирт с метиловым, не отличать Гоголя от Гегеля, Гегеля от Бебеля и дальше по тексту (но при этом умирают со смеху, когда Янукович называет Ахматову Ахметовой). Или, даже если отличают, считать различия не столь существенными, чтоб обращать на них внимание.
Яркий пример пренебрежения к точности можно наблюдать в новостях последних дней. Телеведущие наперебой демонстрируют способность произнести название вулкана Эйяфьядлайокудль, красочно описывая последствия извержения. Но когда доходит до конкретики, на одном канале оказывается, что «закрыта почти вся Европа», на другом — уже «вся Европа», на третьем — «большинство авиарейсов отменены». Для тех, чей долгожданный отпуск или важная командировка зависят от проклятого вулканического пепла, чьи родные и близкие застряли в аэропортах Европы и Америки, подобные обобщения и приблизительность совсем не кстати, как и для невольных гостей украинских аэропортов, стремящихся вернуться домой. Всех их прежде всего интересует, кто, откуда, куда и когда сможет улететь. И «преувеличенное» «закрыта вся Европа» вместо перечисления закрытых аэропортов может повлиять на их здоровье и благосостояние, внеся таким образом нашу лепту в миллиардные «вулканические» убытки европейской экономики.
Большинства неточностей можно избежать, выполняя простые рекомендации: Не знаешь — спроси. Не уверен — уточни. Сомневаешься — проверь. Не можешь спросить, проверить, уточнить — не выдумывай. Но это же так нудно! Не приемлет унылого педантизма широкая славянская душа. Двенадцать убитых можно смело округлять до пятнадцати, лучше даже до полутора десятков. Раненых вместе с погибшими можно назвать «жертвами», так убедительнее звучит. Говоря об употреблении алкогольных напитков несовершеннолетними, можно назвать их алкоголиками — пьют ведь… А где алкоголизм, там и проституция… И так далее. Ничего страшного, если журналисты время от времени приврут, приукрасят, заменят более точное слово более звучным? Что ж, вы измените свое мнение по этому поводу после первого раза, когда журналистская неточность будет стоить вам бессонной ночи.
С точки зрения банальной эрудиции
Интересный парадокс: как известно, в представлениях руководителей средств массовой информации читатель, зритель или слушатель, которому адресованы новости, обычно примитивен, недалёк и малообразован. Благодаря румынскому куратору «1+1» Адриану Сырбу в лексиконе украинских журналистов появился специальный термин — «барбос»: господин Сырбу призывал своих подопечных делать новости, понятные дворовой собаке.
В то же время новости часто излагаются языком, непонятным не то что дворовой собаке, но и кандидату наук. Это и специальные термины (субвенции, ассигнования, еврооблигации, субсидии, ипотека, девальвация, рекапитализация, консорциум, каденция), и уродливые канцеляризмы (личный состав, транспортное средство, телесные повреждения средней степени тяжкости), и отнюдь не общеизвестные аббревиатуры, и длиннющие сложные предложения, и иноязычные цитаты без перевода, и «выкрутасы» в телекартинке, и сюжетные «навороты», которыми автор словно пытается похвалиться перед бывшими учителями — вот, мол, чего умею!
Наша жизнь такова, что читателю газеты, слушателю радиостанции или зрителю телеканала редко удается полностью сконцентрироваться на получаемых из этих источников новостях. Я, например, обычно смотрю новости, когда мою посуду на кухне; радио обычно слушают в машине, следя за дорогой, а газету просматривают за завтраком или чашечкой кофе. Это значит, что требовать от потребителя информации полной отдачи и напряженной работы мозга довольно неосмотрительно — потребитель может зависнуть. Пропуская через себя информацию в бешеном темпе наших дней, он просто не воспримет меседж, если его ключевые слова будут непонятны, и проигнорирует новость — возможно, важную для него.
С другой стороны, образованный человек может ощущать дискомфорт, когда ему пытаются разжевать каждое слово, объясняя, что зебра — это африканская полосатая лошадь, а доллар — американская денежная единица. Поэтому, трактуя стандарт доступности, или простоты, следует, – как и во всех остальных случаях, — руководствоваться прежде всего здравым смыслом. Не забывая, впрочем, о том, что значение слов «синекдоха» или «коагуляция» знает от силы один процент населения, а остальные 99% скорее переключат канал или перевернут страницу, чем полезут на полку за словарем. К тому же, частое и не всегда правильное употребление профессиональных жаргонизмов, штампов, терминов, заимствованных слов и другой сложной лексики приводит к формированию у аудитории неправильного представления о значении тех или иных слов. И, как бы ни хотелось похвалить отдельных энтузиастов за стремление разнообразить родной язык забытыми словами, приходится признать, что лингвистическим экспериментам наподобие «языка СТБ» или употребления звучных, но непонятных большинству населения страны диалектизмов, не место в новостях. Язык новостей должен быть простым, литературным и, не побоюсь этого слова, общепонятным.
Что делать? Отказаться от сложных слов и словосочетаний, заменить их на более простые, объяснить те, которых невозможно избежать. Благодаря СМИ и надписям на ценниках вся страна знает аббревиатуру НДС, большинству знакома расшифровка — «налог на добавленную стоимость», но вряд ли даже каждый десятый способен объяснить, что это за налог, каков его размер и кто его платит. Тот, кто следит за новостями, знает стоимость тысячи кубических метров сжиженного газа, но вряд ли имеет представление об этом объеме топлива в пересчете на человеческие потребности. Не говоря уже о баррелях нефти и ТВЭЛах, о которых ваш автор сейчас же отправится читать в Википедию, поскольку сам не знает, что это такое…
Думайте сами, решайте сами: нужны ли вам новости, излагающие только одну из нескольких версий происходящих событий; происходящие из сомнительных источников и не получившие подтверждения; содержащие отклонения от действительности, вызванные фонтанированием образного мышления и стремлением журналистов к обобщению; инкорпорирующие морфемы и лексемы, слабо интеллигируемые индивидом со средним уровнем эрудиции и знания иностранных и мёртвых языков. И не противоречит ли в этих случаях святое право журналистов на творчество вашему, то есть потребительскому, не менее святому праву на получение качественного, — а следовательно, стандартизированного в лучшем смысле этого слова, — информационного продукта.