Интервью «пещерного человека», русская версия

В Харькове состоялась украинская премьера одного из самых популярных бродвейских шоу «В защиту пещерного человека», в русском варианте «Дикарь Forever». Актер Георгий Дронов (снимался в сериале «Саша плюс Маша», «Утомленных солнцем», «Сибирском цирюльнике», обоих «Дозорах» и других фильмах) – русский «пещерный человек» – рассказал «МедиаПорту» о том, каково ему играть в русском варианте американского шоу.

– Шоу «Дикарь Forever» было суперпопулярно на Бродвее, оно шло с огромным успехом в Литве, его отлично принимали в Москве. Здесь, в Харькове, зал тоже, что называется, рыдал от восторга. По вашему мнению, в чем причина такого успеха?

– Это тема, которая близка абсолютно всем мужчинам и женщинам независимо от возраста. Если они любят, если они вместе, если они хотят быть вместе или если даже по каким-то причинам они оказались не вместе, этот спектакль может помочь им. Это спектакль, который на какие-то обыденные темы заставляет посмотреть немного под другим углом, чтобы увидеть человека, который стоит рядом с тобой, напротив, увидеть противоположный пол: женщинам мужчин, мужчинам – женщин. Спектакль о самых вечных проблемах, поэтому он и интересен. Плюс надо отдать должное автору – Робу Бейкеру и надо отдать еще более должное Денюсу Казлаускасу – литовскому актеру и режиссеру, который сделал эту версию. Безусловно, это некий вариант, потому что любая драматургия должна адаптироваться под страну, под взаимоотношения, под стилистику и все-таки еще должна быть актуальна времени. Это, знаете, как темы, о которых мы все знаем, но боимся говорить. Поэтому такой интерес, наверное, к этому спектаклю.

– Я хочу спросить как раз насчет адаптации. Вопрос, может быть, не совсем уместный ввиду реакции зала – люди действительно принимали, значит, все прошло на отлично. Тем не менее, как Вы считаете, насколько удачно адаптирован текст к России, Украине – нашему менталитету?

– Мы, когда ставили этот спектакль, потратили только около месяца для того, чтобы переписать полностью сценарий. И там целый коллектив работал и продюсеров, и драматургов, и мы как актеры, и Денюс как режиссер. Там была проведена очень серьезная работа, чтобы это было понятно, чтобы это было узнаваемо и чтобы были незаметны переходы от одной темы к другой. Ведь если первый акт в этой истории, может быть, заставляет чуть больше думать, потому что в первом акте задается чуть больше вопросов, чем ответов – они все во втором акте. Поэтому необходимо было, чтобы эта линия не прерывалась, чтобы, с другой стороны, эти повороты были неожиданными. Вообще были определенные сложности, которые связаны с языком, с подачей. Ведь пьеса, если ее переводить на русский язык, американскую пьесу, она оказалась в три раза длинней, потому что нам, для того чтобы достичь определенного оборота, для которого в Америке, американского языка или литовского достаточно два слова и смысл понятен. У нас более сложные языки, нам надо выразить это большим количеством слов. Но все-таки удалось как-то подать это, чтоб было понятно. Но адаптация только в этом, языковая. Либо, знаете, в поиске наших кумиров, которые в американском варианте, понятно, другие. Мы там не смогли, ну, может быть, не смогли найти какие-то очень такие выразительные отечественные фильмы для того, чтобы на них примеры приводить. Но, слава богу, во всем мире известны и «Привидение» фильм, и «Красотка»… Тут ведь главное показать, что происходит с миром, как меняются отношения мужчины с женщиной. И этого не надо бояться, тем более пьеса-то все равно американская.

– То есть фильмы их, из оригинального шоу, а все остальное наполнение полностью наше?

– Ну, не совсем. Ведь и мужчины, и женщины живут во всем мире, в принципе, по одинаковым, абсолютно одинаковым правилам. Ну, может быть, в нашей стране мы в большей степени любим друг друга, нежели там, потому что в Европе, в Америке какие-то более эмансипированные отношения, как мне кажется, более холодные, прагматичные. Хотя я там не жил, не знаю. Во всяком случае, мне кажется, что для России, Украины адаптация сделана очень точно.

– Георгий, а Вы можете сказать, что за время работы над спектаклем стали лучше, ну или, может быть, по-другому понимать жену, тещу, вообще женщин?

– Да Вы знаете, нет. Я не знаю. Я человек, который, в принципе, идет на уступки, поэтому я обращаю внимание… у меня нет такой жесткой мужской позиции. Нет, безусловно, какие-то вещи, может быть, поменяли меня. (Пауза) Наверное, что… ну, всегда, когда ты делаешь какую-то роль, она всегда оказывает влияние на тебя, может быть, даже в судьбе. Тем более, если она попадает в тебя, если происходит удача. Она все равно тебя меняет, все равно меняет. Ну, наверное, поменяла. Я думаю, в лучшую сторону. Может быть, я тоже больше стал понимать женщин, стал более терпелив. А может быть, нет. Вы понимаете, финал этого спектакля заканчивается интересно: независимо от всех обсуждений герой все равно остается при своем мнении. Я думаю, что прелесть-то как раз и заключается в том, что сколько будет существовать планета Земля, этот земной шар, который летит в космосе, и на нем будет два пола – мужчина и женщина, они все равно никогда не поймут друг друга и именно поэтому будут любить друг друга и тянуться, как плюс к минусу будут притягиваться. Мне кажется, как раз в этом суть этого спектакля.

– Харьковские зрители с первых минут приняли хорошо «Дикаря». Но шоу заявлено как интерактивное, то есть требующее взаимной реакции публики, а зал отвечал не всегда, люди были несколько зажаты. Вас это не смущало?

– Это абсолютно нормальная ситуация. Вся бродвейская история – это варьетешная история. Люди приходят отдохнуть. Они едят, пьют, параллельно заказывают, ходят официанты и в это время играет актер. Он вообще не рассчитывает на отдачу, потому что человек в голос может позвать: «Официант!», а он должен играть. Это у нас очень богатая театральная школа. Я в Москве играю как в варьете, и поверьте, мы думали, что будет проще, когда люди сидят за столиками с бокалом шампанского, легкими закусками какими-то – люди расслабятся и будут сильнее реагировать. Оказалось, нет! Им неудобно: вроде, они заказали еду, а на сцене актер выступает. А в театре человек готов к обману, но все же не готов к интерактиву. Но, думаю, потихоньку-потихоньку зрители… Видите, сама система этого спектакля построена на том, чтобы люди постепенно открылись, чтобы в конце, к самому пикантному, когда вопрос касается уже интимных отношений мужчины и женщины, зрители были раскрыты. И ответная реакция публики говорит о том, насколько хочет человек говорить на эту тему или нет, насколько открыт, насколько вообще его интересуют эти взаимоотношения. Кто-то может даже уходить. А в Харькове зал раскрылся, пошел. Вначале зал должен принимать правила игры, нужно просто договориться – и ничего страшного, что это происходит постепенно. Представьте, что бы было, если бы, как у солдат – ты зрителям: «Привет!», а из зала: «Отвечать артисту» и все: «Да!».

– Георгий, Вы в одном из интервью сказали, что не совсем для себя разобрались, что такое one man show, как заявлен «Дикарь Forever». В Америке это старая традиция, у нас более привычен театр одного актера, который все-таки отличается от американского варианта. Сейчас можете сказать, что из себя представляет «Дикарь»?

– Нет. Для меня, если честно, до сих пор не понятно, как обозвать это с точки зрения театроведческой. Моноспектакль? Есть моноспектакль. Есть ли образ? Есть образ. Есть ли другие образы здесь? Да, тут огромная палитра людей, которые проходят перед зрителем, их очень много: это не только Люсик и Ванюсик, это и теща, и случайные люди, и подруга его жены, и его друзья. Есть здесь и понятие четвертой стены, отсутствие общения со зрителем. Но это нисколько не мешает обманывать зрителя, когда он вроде выходит на общение с актером, а потом понимает, что он общается-то с персонажем. А потом, когда он уже готов на общение с персонажем, уже есть отстранение и вопрос от актера. Это лучше у Денюса (Казлаускаса) спросить, он лучше знает ответ, это его идеи, его придумки: незаметные переходы от одного состояния в другое, смена одной картинки на другую.

– И пока это еще новый жанр для Украины, России?

– Да, да. Вы знаете, я думаю, что хорошо, что этот спектакль пришел к нам не сразу из Америки, а через Литву, потому что он там прошел вот этот фильтр адаптации. В Литве ведь сильная театральная школа, и «Дикарь» пришел к нам доработанным для того, чтобы наш зритель был готов к этой форме. С другой стороны, мне кажется, это одно из проявлений нового театра. Если зритель реагирует, это живое искусство и оно правильное, потому что находит отклик у зрительного зала. Почему же не тащить зрителя за собой. Для меня это работа в совершено новом жанре, в непривычном спектакле. Для меня это очень серьезная тренировка, в профессиональном плане для меня это шаг вперед. И для зрителя, я уверен, это шаг не назад, а вперед, это не на потребу. А если люди выходят, задумываясь о себе и друг о друге… вы не видите, а я вижу зрительный зал, как вдруг затрагивается какая-то близкая тема, сидят мужчина и женщина, и муж тыкает ее в бок: «А-а-а-а, это ты, ты, ты!». Она злится, от него отталкивается, потом смотрит внимательно, начинает улыбаться, а потом точно так же к нему: «А вот это ты!». И получается такой треугольник любовный, когда я говорю о чем-то, и они на себя это ретранслируют. Вот это и есть интерактив, по-моему.

«МедиаПорт» благодарит за организацию интервью частное театральное агентство «Ексклюзив» и лично Михаила Бондаренко.