Гонка преображений
В гонке преображений участвуют и женщины, и мужчины, всех возрастов и профессий, вне зависимости от социального статуса. Нередко для них внешность – не просто приятное приложение к успешной жизни, но билет в нее.
Пластической хирургии все возрасты покорны. Или почти все. В молодости красоту хотят приобрести, ближе к старости – хотя бы вернуть утраченное с годами.
Врачи отмечают: чаще всего молодые люди ложатся на операционный стол, чтобы исправить ушные раковины, нос – то есть, в основном, хотят операции на лице. От 40 лет (очень редко с 30 лет) начинают обращаться за омолаживающими и «стройнящими» процедурами.
Увеличение груди и губ, коррекция контуров тела и живота – вне конкуренции. Такие операции называют «имиджевыми», и спрос на них среди клиентов любого возраста, которые обращаются в клиники, не спадает.
«Популярными» можно еще назвать операции на веках и коррекцию носа. Но хирурги меня поправляют: «популярный» – неподходящее слово. Все зависит от клиента и его желания. Стареть тоже можно по-разному: ведь бывает, что и в 50 лет начинается новая жизнь, так почему себе отказывать в изменениях во внешности в таком возрасте?!
И потом, рассказывают в клиниках, – месяц месяцу рознь: бывает «урожайный» на операции по исправлению недостатков на лице, а бывает – нет отбоя от желающих сделать коррекцию тела или груди.
Мужчины в отделениях пластической хирургии – тоже уже не редкость. Из 100% пациентов – 10-15%, а то и больше, – мужчины. Просят сделать коррекцию носа, ушей, реже – пластику лица. Кстати, они, как и женщины, тоже не брезгуют прибегать к увеличению грудных желез (маммапластика).
На харьковских клиниках эстетической и пластической хирургии начинает сказываться кризис. В некоторых из них уже есть отмены операций. Хотя хирурги дружно уверяют: к этой отрасли медицины прибегают не те, кто еле сводит концы с концами. Но, пообщавшись с врачами и их пациентами, я поняла, что клиенты, исправляя физический недостаток, желают добиться здоровья психологического. И для этого готовы выкладывать любые суммы. А еще решила узнать и прочувствовать на собственной коже – какая она, эстетическая хирургия. Насколько это дорого и больно? Ответы на два последних вопроса, а также на другие аспекты пластической и эстетической хирургии «МедиаПорт» решил найти самостоятельно.
Я решила избавиться от небольшого шрама на руке. Идея эта появилась у меня давно: надоело объяснять, что за отметина на тыльной стороне ладони (любопытные замучили вопросами и версиями вроде «Ты, что, окурок о руку тушила?». Так, конечно, говорили люди, не обремененные культурой и тактом, но, поверьте, остальные варианты раздражали не меньше).
И потом, стремление к красоте, особенно у женщины, подавляет даже инстинкт самосохранения. Вот оно-то, это стремление, и подтолкнуло меня, как и многих других людей, переступить порог частной клиники, подавив нелюбовь к врачам и больницам.
Хирург не ограничивал меня во времени (хотя на интервью он так и не согласился), и я расспросила о моем шраме и как его можно устранить. Он рассмотрел мою отметину – след от химического ожога – и посоветовал убрать недостаток шлифованием.
В день операции поднялась в отделение пластической хирургии частной клиники: три небольшие комнаты, одна из них – для хирурга, операционная и отгороженный ширмой зал ожидания. Сразу обратила внимание на очередь – четыре человека (две женщины, два мужчины). У всех на лице – бинт или лейкопластырь: на ушах, на губах, на носу.
Меня проводили в небольшую одиночную палату. Койка, тумбочка с журналами, рукомойник с зеркалом, над ним – горшок с искусственными цветами.
Мне сказали снять всю одежду и украшения и переодеться в операционную рубаху. В палате оказалось все необходимое, вплоть до бахил и шлепанцев, правда, размера сорок пятого (большие – не маленькие:-).
На мое взволнованно-подозрительное: «Но у меня же только шрам на кисти?!» медсестра тоном, не допускающим возражений, ответила: «Вы будете входить в операционную, поэтому переодевайтесь». Пришлось переодеться. Заправила под шапочку волосы. В голове совсем непроизвольно (честное слово 🙂 пронеслось: «Хорошо, хоть макияж можно оставить».
Я начала сомневаться: а может быть, не так уж мой шрамик меня и портит, да и яркий маникюр может отвлечь: буду энергичнее жестикулировать перед собеседником, и он ничего не заметит, да и… – но нет, думаю, отступать поздно, да и совестно как-то.
Минут через десять я прошла в операционную и легла на стол. Медсестра ввела лидокаин, предварительно проверив реакцию организма на анестетик. Рядом хирург уже настраивал шлифовочное устройство, напоминающий обычную бормашину, в которой можно менять насадки. Мне закрыли бинтами всю руку, кроме участка со шрамом.
За работой хирурга я не следила – отвернулась, чтобы мозг под впечатлением от увиденного не добавил «сильных ощущений» – уж простите мне чрезвычайную мнительность. Боли я не чувствовала. Только какое-то скребущее ощущение, испытывающее нервы, к которому время от времени добавлялись «укусы комара» (в эти моменты, видимо, хирург углублялся в кожу). А я старалась отвлечься, представляя, как преобразится кисть после операции, и шрам станет совсем незаметным.
«Шлифование» длилось не более получаса. Потом мне перебинтовали руку и посоветовали держать ее в горизонтальном положении (да по-другому и не получалось: чуть ниже «линии горизонта», и рука начинала отекать). Я побежала на работу, задыхаясь от радости, будто мне пришили лишнюю пару рук (которой всегда не хватает :-).
На следующий день пришла на перевязку. Оказалось, что постоянное пульсирование в кисти в течение этих суток говорило мне не только о хирургическом вмешательстве, но и о том, что рука посинела и опухла.
Врач принялся уверять меня, что такое бывает (ну почему он не сказал об этом ДО операции?!), посоветовал антибиотики, чтобы снять воспаление.
Но это было не единственное разочарование. Когда бинты с руки сняли, я увидела, что участок кожи, который хирург затронул во время операции, оказался намного больше самого шрама. Врач успокоил меня: мол, ранка засохнет, корочка отпадет и вместо шрама будет новая кожа. Звучало обнадеживающе, я поверила и успокоилась….
Конечно же, процедуру, через которую я прошла, нельзя назвать пластической хирургией. Специалисты ее называют дерматохирургией, в миру – она больше известна как эстетическая. Это пограничная отрасль между дерматологией и пластической хирургией, объясняет врач дерматохирург частной клиники Александр Буткевич. Она занимается менее объемными проблемами, чем пластическая: удаление морщин, рубцов, шрамов, бородавок, родимых пятен, родинок, сосудистых сеточек, вросших ногтей и прочее.
В 90% случаев к Александру Буткевичу обращаются по необходимости, а не по прихоти: если родинка или вросший ноготь уже причиняют боль или неудобство.
Обычно договор с пациентом на проведение дерматохирургической операции не заключают: времени на его оформление, нужно больше, чем на процедуру, которая, бывает, даже анестезии не требует, рассказывает Александр Буткевич.
Но если речь идет об удалении родинки, оперировать сразу нельзя. Сначала врач должен разобраться, когда и как она появилась, беспокоит ли человека, и почему он хочет от нее избавиться.
Дерматохирурги обычно используют лазеры, похожие на те, которые в ходу у косметологов.
«Лазер для эпиляции – это ведь тоже лазер. Но им же – лазером для эпиляции – можно и некоторые сосудики удалять на ногах. Это не косметическая процедура, а уже больше медицинская. Но это не проблема лазера, а сертификационная проблема. Должна быть лицензия на медицинскую деятельность. А если в парикмахерской операционный стол будет стоять, то это уже будет наводить на размышления», – объясняет дерматохирург.
Лазер используют тогда, когда нужно получить максимально эстетичный результат – если, к примеру, недостаток на лице. Если он в менее «выдающемся» месте, к примеру, под мышкой или под коленкой, применяют и другие процедуры (выжигание азотной кислотой). Они и обойдутся пациенту раза в два дешевле.
В среднем, по информации Александра Буткевича, удалить отдельный элемент стоит от 120 гривень и 160 – если образование на лице. Самые дорогие операции – например, лазерная шлифовка лица может стоить и 4-6 тысяч гривень.
Сама процедура может длиться от минуты до получаса.
Но даже после операции 100-процентного результата человек может не получить. Те же бородавки могут появляться вновь. Александр Буткевич об этом пациентов предупреждает: дескать, будет такой процент успеха операции. По опыту он знает: чаще всего люди хотят воспользоваться даже минимальным шансом.
Спустя пару недель после операции на моей кисти действительно образовалась корочка. Через месяц он отпала. Осталась розовая кожица. Сейчас это 1,5-сантиметровое пятно. То есть раза в три больше того шрама, который мне мешал. На морозе пятно может синеть, на жаре – краснеть. Теперь оно привлекает внимание окружающих не только формой, но и цветом.
Когда, спустя несколько месяцев, готовя материал, я спросила у дерматохирурга Александра Буткевича, как бы он решил мою проблему, он только пожал плечами. После шлифовки уже ничего не сделаешь. До процедуры, возможно, нужно было сначала обесцветить шрам от химического ожога, сказал он. И лишь после приступать к механическому вмешательству.
«Медицина это та отрасль, где нет стопроцентной гарантии на успех, независимо от опыта, степеней и званий специалиста, – говорит Александр Буткевич. – Не ошибается тот, кто ничего не делает. Но кто не лечит, у того нет и благодарных больных. Всегда появляется какой-то процент людей, не удовлетворенных результатами лечения. Если в традиционной медицине это чревато летальным исходом, то в эстетической хирургии – это, прежде всего, неудовлетворенность неэстетичным результатом».
Теперь я холодею от ужаса при мысли, что бы было, если б я пришла не избавляться от небольшого шрама, а увеличивать грудь, исправлять нос или корректировать живот.
– При СССР, еще когда мы работали в 80-е, у меня был пациент – пастух, он пас коров. Из Красноярска. Он делал операцию на лице. Это не значит, что он для коров хотел преобразиться».
– А сколько ему было лет? – спрашиваю я.
– Лет 56.
– А одна из пациенток в 30 лет повторно просила сделать ей омолаживающую операцию на лице. Первый раз она сделала подобную операцию лет в 20 в Москве. Она не послушала увещевания докторов и настояла на операции. А потом с десяток лет спустя еще захотела одну. Для нас это было удивительно, но она настаивала. Были совсем небольшие показания к операции, поэтому мы ей уступили.
Это истории из практики хирурга высшей категории Александра Гличенко. Он – главный врач косметологической больницы Харькова. Это было первое учреждение, где стали делать пластические операции. Открылась она в 1987 году. В то время, чтобы перечислить клиники подобного рода на территории всего бывшего СССР, хватило бы пальцев одной руки, рассказывает главврач Александр Гличенко, специалисты проходили двухмесячную стажировку в Москве.
В начале практики, вспоминает Александр Гличенко, на нехватку пациентов жаловаться не приходилось: в Харьков после открытия клиники начали стекаться пациенты из Дальнего Востока, Сибири, центральной части СССР, Прибалтики и Скандинавского полуострова, Ленинграда и самой Москвы.
Тогда, по словам Гличенко, делали до 10 тысяч пластических операций в год, сегодня в клинику обращается около 3 тысяч человек. Но операцию делают только 400-500 из них.
За 22 года работы Александр Гличенко в клинике видел политиков, знаменитых актеров, ученых. Но кого именно – не признается: база клиентов любого из подобных учреждений охраняется почти так же, как и материалы с грифом «совершенно секретно».
«Тогда это была тайна. Пациенты очень боялись, чтобы о них не просочилась какая-то информация, в плане того, что они оперировались, или они были в этой клинике. Поэтому конкретно о пациентах мы говорить не можем даже сегодня – не все пациенты хотят, чтобы окружающие знали, что они делали ту или иную пластическую операцию. Поэтому мы такую информацию стараемся не выносить из клиники», – рассказывает главврач.
Косметологические операции, по словам Гличенко, всегда были платными, даже в советское время, когда медицина была действительно бесплатной. И сегодня, будучи коммунальным учреждением, больница не получает ни копейки из бюджета.
За работой конкурентов – частных клиник – здесь не следят. Да и в частных клиниках, говорят врачи, за работой других следить некогда. Пациентов, даже несмотря на кризис, хватит на всех, уверены они.
Хирурги частных клиник оказались менее общительными. Я получила несколько отказов (без всяких объяснений) на просьбу об интервью, прежде чем услышала долгожданное «да» от представителя одного из частных медучреждений. Хотя и он согласился говорить на условиях анонимности.
Еще один мой собеседник – специалист несколько иного профиля (лазерная эстетическая хирургия) врач-дерматохирург частной клиники Александр Буткевич. По его словам, за исключением несчастных случаев, обращение к услугам эстетической и пластической хирургии – это каприз того, кто может себе это позволить и в хорошее, и в тяжелое время.
Только в клинике «выше эконом-класса» мне признались, что отмены на операции есть.
«Конечно, какая-то часть клиентов теряется. Может быть, это временно, может быть – нет. Мы не знаем, с чем это связано. У нас нет таких прямых выражений отказов, что вот – вы подняли цену, мы с этим не согласны», – рассказывает представитель частной клиники.
До кризиса работу вели равномерно. «Затишье» в клиниках замечали только после нового года и в летние месяцы, когда многие в отпусках. Правда, у летнего затишья есть еще одна причина.
«Жаркие месяцы сами по себе являются противопоказанием для проведения операций, – рассказывает представитель частной клиники. – Как правило, открытые солнечные лучи не способствуют заживлению, общему самочувствию человека. Чтобы не было рисков, пигментных пятен. Плюс мы берем в расчет индивидуальный комфорт каждого пациента. Например, после большого ряда операций надевается компрессионное белье. Человеку может быть не комфортно находиться в компрессионном белье на жаре».
В то, что рынок иссякнет вовсе, врачи не верят. К красоте, подаренной хирургами, будут все равно прибегать. Главный аргумент – радикальный результат в короткий промежуток времени, говорят они. Ведь послеродовые растяжки, лишний вес, недостатки с рождения и приобретенные травмы никто не отменял.
«Это тонкая грань, где эстетика, а где здоровье, имеется в виду психическое. Потому что, когда у ребенка на лице шрамы от укусов собак, а таких случаев последнее время очень много, качество жизни такого ребенка или взрослого заметно страдает, потому что он чувствует себя на фоне других ущербным. Поэтому нельзя сказать, что это чисто эстетическая процедура», – говорит дерматохирург Александр Буткевич.
Обычно о клиниках узнают по Интернету или по рекомендациям (когда рынок только формировался, была и реклама в СМИ). Причем не последнюю роль играет имя хирурга. И чем ярче он блистает на родине и за рубежом, тем больше будет обеспечен пациентами, в том числе иностранными.
Главное – не попасть под нож к шарлатану.
Но в Харькове, уверяют врачи, это маловероятно. Здесь пластической и эстетической хирургией занимаются около десятка специалистов, как правило, стаж каждого не меньше десяти лет, и навести справки о докторе несложно. Если о хирурге, у которого вся стена в дипломах, никто в городе не слышал, это повод задуматься, а стоит ли идти к нему на операцию.
«Я обычно своим пациентам, которые колеблются или сомневаются, говорю обратиться к нескольким специалистам, – советует Александр Буткевич. – Если у вас нет уверенности в правильности принятия того или иного решения, отложите это на завтра – первое. Второе – проконсультируйтесь как можно с большим количеством специалистов. Причем именно специалистов, а не соседей, подруг, которые якобы что-то слышали, знали, читали. И основываясь больше на каких-то интуитивных чувствах, принимать решение».
Еще один совет – «прошерстить» форумы в Интернете. Отзывы о работе того или иного хирурга помогут человеку принять решение, уверен Александр Буткевич.
То, что хирург состоит в ассоциациях, издает собственные труды и посещает конференции – это «бонус» скорее не для человека, а для самого хирурга. Так специалисты имеют возможность обмениваться опытом и совершенствоваться.
Но важнее всего, чтобы у хирурга была легкая рука и любовь к людям. Тогда и результат на лицо (и на лице :)), говорит представитель частной клиники. Высший пилотаж хирурга (и лучшая похвала ему) – когда вместо «Ты так изменилась!» женщина после операции от окружающих слышит: «Ты выглядишь очень свежей и похорошевшей!».
А все начинается – нет, не с операционного стола. С беседы. Первое, что выясняет хирург, а нужна ли вообще человеку пластическая операция. Если не нужна – то желающего похорошеть отправляют к косметологу, если вопрос касается лица.
«Если человек говорит: я бы хотела исправить свой нос. А сама операция будет более травматична, нежели тот недостаток, который есть, стараемся убедить, что это не тот недостаток, который надо убирать», – рассказывает главврач, врач-хирург высшей категории косметологической больницы города Харькова Александр Гличенко.
В случае, если недостаток действительно серьезный операцию рекомендуют. Но обязанность хирурга, говорит Гличенко, – упомянуть обо всех потенциальных и реальных последствиях и преимуществах операции.
Когда обе стороны понимают, что «плюсы» всей процедуры преобладают над «минусами», начинается более конкретный разговор. О плане операции, дне и времени, о реабилитационном периоде.
«Чтобы не получилось так, что клиент проснулся, хочет пойти на дискотеку с этой красивой грудью, и понимает, что пойти не может. Потому что отек, условно говоря, в два раза больше самой груди. А об этом тоже нужно рассказать, чтобы человек не думал, что там что-то такое произошло», – говорят в частной клинике. По словам моих собеседников, они заранее предупреждают пациентов о том, что после операции понадобится компрессионное белье – для скорейшего восстановления организма.
Скорее всего (тем более, если вы обращаетесь в частную клинику), вам придется ожидать дня операции. Частично из-за количества желающих, частично из-за того, что в клинике подстраиваются под клиента: в любое удобное для вас время. При этом, ожидание может исчисляться не только днями, но и неделями.
Бывают случаи, требующие скорейшего вмешательства пластического хирурга, – устранение укусов собак или ожогов – но они редки. Как правило, пациенты могут позволить потерпеть, рассказывают в частной клинике.
Хирурги в клиниках различных форм собственности уверяют: на беседы с людьми, если даже они пациентами не становятся, времени не жалеют. По словам Александра Гличенко, человеку, пришедшему к нему на прием, он может уделить как 15 минут, так и полтора часа. Он говорит, что если пациент еще колеблется, нужна ли операция, платить за консультацию сразу не придется. Правда, как только человек решится лечь на операционный стол, стоимость консультации вам включат в общий счет.
У специалиста по лазерной эстетической хирургии, врача дерматохирурга частной клиники Александра Буткевича консультация стоит 50 гривень. Другие клиники выбирают сами: проводить консультации бесплатно или за деньги.
После слов следуют действия – общее обследование. Человека направляют к различным специалистам со стандартным, хотя и пространным списком анализов: кровь, моча, сахар в крови, электрокардиограмма, тест на ВИЧ-инфекцию и другие – всего около 20 анализов.
Хирурги предупреждают: нести «чужие» анализы невыгодно, прежде всего, самому пациенту. Бывают случаи, когда операция категорически противопоказана.
«В этом проявляется забота о пациенте и подстраховка самих врачей. Осложнения никому не нужны. Важно, чтобы все с положительными результатами от нас уходили, были довольны и приходили еще. Мы все здравомыслящие люди, никто не хочет, исходя из материальных соображений, заплатить большую сумму за операцию, принеся анализы, которые не соответствуют действительности. У нас же инстинкт самосохранения у всех развит! Если неважная кардиограмма или высокий сахар, ну, глупо было бы об этом умолчать», – рассказывает представитель частной клиники Харькова.
Но даже, если анализы покажут отклонения от нормы в работе внутренних органов, это не значит, что в операции будет отказано. Каждый случай хирург рассматривает отдельно. И там, где «неполадку» можно устранить, врач советует пролечиться. И потом – милости просим на операционный стол 🙂
К операции нужно готовиться не только морально: может понадобиться и диета, и отказ от каких-то привычек. От каких именно – зависит от операции.
Перед абдоминопластикой врачи рекомендуют:
за 2 месяца – не принимать гормональные противозачаточные препараты
за 2-3 недели – надевать утягивающий пояс или бандаж
за 2-3 недели отменить алкоголь и уменьшить курение
за 10 дней – не принимать аспирин и антибиотики
за 5 дней – начинать принимать витамин С.
И, возможно, врач запретит пить жидкость за два дня до операции.
Если все вышеперечисленные пункты выполнены, дальше результат операции зависит от рук хирурга. Хотя талант и профессионализм врача не единственная гарантия его успеха. Медики за время работы выработали «защитные механизмы» против возможных претензий пациентов.
«Женщина, которая прооперировалась раз, начинает смотреть в зеркало 24 часа в сутки. До этого она многого не замечала. Иногда доктор, специалист, может упустить некоторые моменты, которые были до операции. Поэтому, как правило, пациентов фотографируем перед операцией и после нее. Сравнивать есть с чем, поэтому говорить, плохо что-то получилось или хорошо – можно, сопоставив фотографии до и после», – рассказывает главврач косметологической больницы Александр Гличенко.
Кроме этого, по его словам, на все виды операций с будущим пациентом клиники подписывают договор, расписку и согласие на операцию.
«Не опасно для жизни и абсолютно безболезненно» – врачи жарко начинают уверять в этом, как только задаю волнующий меня вопрос: а бывает ли больно во время операции. Хирурги аргументируют тем, что все пластические операции делают под анестезией.
Местную анестезию применяют при небольших операциях – к примеру, при удалении рубцов. Более крупные оперативные вмешательства – увеличение груди или липосакция – не сделают без общей анестезии.
«Если правильно проведена операция и нет послеоперационных осложнений, то о болезненности речи не идет. Самое страшное, что может быть – это появление гематом, кровотечений. Тогда появляются некоторые болезненные ощущения. В этом случае доктор смотрит по показаниям: может быть, придется удалять эту гематому, тогда эти ощущения проходят. Это очень редко бывает, потому что сегодня доктора, зная об этих осложнениях, стараются очень тщательно подходить к этому», – говорит главврач косметологической больницы города Харькова Александр Гличенко.
Увеличение груди может сказаться еще одним неприятным осложнением – когда вокруг имплантанта возникает уплотнение (медики его называют капсулярной контрактурой), по словам Александра Гличенко, как будто капсула обжимает имплантант.
«Эта капсула может быть плотная или незаметная. Смотреть вроде бы нормально, но при пальпации определяется плотность. То есть организм защищает себя от инородного тела», – объясняет хирург. И тут же добавляет, что такие случаи сегодня – уже большая редкость. Такие «проколы» часто случались в начале 90-х, когда только начинал формироваться рынок пластической индустрии в Украине.
Причиной были некачественные импланты, которые везли из России и Прибалтики, вспоминает Александр Гличенко. Они давали до 70% случаев капсулярной контрактуры. Из-за низкого качества, происходили разрывы имплантов, а в конечном итоге от этого страдали не только организмы пациентов, но и репутация хирургов.
Сегодня, говорит Александр Гличенко, такие осложнения сократились до 15%, а случаи разрывов исчезли вовсе. Теперь для пластических операций используют французские, голландские и американские импланты.
Причем, между ними особой разницы нет – ведь из-за высокой конкуренции производители стремятся создавать все более качественные продукты. Они гарантируют, что женщины могут рожать и кормить грудью, летать на самолетах и погружаться с аквалангами.
К такому импланту пациентка, говорят врачи, привыкает на четвертые-пятые сутки. А через неделю вообще забывает, что прибавила в весе выше пояса. Ведь импланты бывают тоже на любой вкус и размер – от 170 мл до 300-400 мл каждый.
Обойдется имплант в сумму от 800 до 1,5 тысяч долларов.
Цена пластики в разных клиниках разная. В городской косметологической – «от» 300 гривень (удаление рубцов, доброкачественных опухолей). Одна из самых дорогих операций – пластика молочных желез (маммопластика) – вместе с имплантом обойдется примерно в 2 тысячи гривень. Учреждение коммунальное, а потому есть ограничение по уровню расценок, поясняет главврач.
В частной клинике, по словам Александра Гличенко, цена маммопластики будет варьироваться от 6-8 тысяч гривень (в самОй частной клинике для «класса выше среднего» предпочли не называть даже примерную цену, но заверили, что процедуру могут подобрать на любой кошелек).
На оплату операции в рассрочку клиники не идут. В лучшем случае могут согласиться, чтобы пациент оплатил часть суммы до, а остаток – к концу пребывания в стационаре, но это, скорее, исключение. Деньги за «меня такое не устраивает» – не возвращают и об этом обычно предупреждают заранее.
Отдельной графой может идти плата за анестезию. Общая обойдется в 700-1500 грн, плата за местный наркоз, как правило, включается в стоимость операции.
«Есть операции, которые можно провести под анестезией общей и местной. Если пациент хочет под общей, то определенная сумма добавится, то есть вы уснете на операционном столе и проснетесь в палате. А если без анестезии не обойтись, то мы говорим, что операция стоит столько-то, а наркоз – столько-то. Без него мы вас оперировать не будем», – говорит Александр Гличенко.
Для местной анестезии в клиниках используют чаще всего лидокаин. Раньше пользовались тримекаином, вспоминает Гличенко, но от него пришлось отказаться из-за его токсичности.
Сама операция длится от 30 минут до 4,5 часов. Но бывают и более продолжительные операции: липосакция может длиться и четверть суток, если объем работы велик, говорит представитель частной клиники. В коммунальном учреждении, по словам Александра Гличенко, самая долгая – операция на молочных железах.
Длительность операции – показатель ее сложности, но прямой зависимости между временем, потраченным хирургом, и суммой, с которой из-за этого вам придется расстаться, нет.
За операцией следует реабилитация. Сколько времени она займет, зависит от сложности операции.
Нередко после операций, проведенных под местным наркозом, много времени на восстановление не нужно. Отход от анестезии, как правило, проходит безболезненно, объясняет Александр Гличенко, в таких случаях врач назначает на следующий день перевязку и отпускает пациента домой.
Но после некоторых операций необходимо находиться в стационарных палатах при клиниках от трех до пяти суток. Стандартного рецепта нет, все исключительно индивидуально – говорят врачи. Бывает, что и после, к примеру, липосакции, сделанной в пятницу, при хорошем самочувствии в понедельник человек может уже возвращаться к повседневной жизни.
Многие клиники предлагают послеоперационную физиотерапевтическую реабилитацию. Кстати, за пребывание в стационаре тоже придется заплатить – от 40 гривень в коммунальной клинике до суммы, соответствующей гостиничному номеру-люкс, в частной.
В частной клинике стационар действительно больше напоминает гостиницу. Комфортные одноместные палаты, уход, индивидуальное меню. Строгой диеты после операции нет, но придерживаться легкого рациона, как после обычной операции, желательно.
«Это не значит, что после липосакции можно отбивные трескать. Нет, это не диета. Просто из-за этого накапливается определенная жидкость, соответственно идет отек. И чем вы больше будете держать этот отек в себе, тем дольше будет держаться он на ваших замечательных ногах. Все индивидуально. Здесь нет такой диеты. Просто есть рекомендации: не нужно выпивать 50 литров воды, но и от голода и жажды страдать не надо», – рассказывает представитель частной клиники.
Кроме этого, в частной клинике предложат ускорить реабилитацию с помощью массажей, аппаратных процедур и косметологии: «Даже если была подтяжка, и вы помолодели на 10 лет, кожа через время может нуждаться в такой же подтяжке. Для того, чтобы этого не случилось, мы передаем всех пациентов в руки косметологов».
От оперативного вмешательства до полного снятия швов может пройти 10-13 дней. Обычно столько в стационарных палатах – под наблюдением медперсонала – задерживаются пациенты из других регионов страны и даже зарубежья: Германии, Израиля Австралии, Америки, России.
Почему они приезжают в харьковские клиники – врачи точно не знают, но предполагают: «умеренные цены за нехудшее качество и человеческое отношение». «За границей пластические операции приобретают все больше и больше «конвейерный» характер, – делится мнением представитель частной клиники. А здесь – с душой и сердцем – к каждому клиенту. Без внимания медицинского персонала в клинике после операции не остается ни один пациент».
О неудачных операциях в клиниках не рассказывают. Говорят: если человек выполняет все рекомендации врача, успех, как правило, обеспечен. Но вероятность осложнения есть даже при безусловной дисциплине пациента и мастерстве хирурга (медицинское оборудование здесь играет самую незначительную роль, говорят врачи).
Александр Гличенко приводит статистику: из всего количества пациентов только у 1-1,5% пациентов (а то и меньшего количества, по его словам) бывают осложнения.
С недовольствами борются просто: в таких случаях «тузом» хирурга будут фотографии пациента, сделанные накануне операции.
Увидеть и оценить собственный обновленный облик можно лишь спустя время – от месяца до трех, в зависимости от операции. Но, по словам Александра Гличенко, иногда нужно до 9-12 месяцев. Только после этого периода можно говорить о том, нравится ли человеку результат или нет, полагает он.
В клиниках не припоминают случаев, чтобы пациенты возвращались с просьбой переделать операцию – дескать, результат им не понравился. Другое дело постоянные клиенты: сделав пластику в первый раз, они чаще начинают рассматривать себя в зеркало, замечая, как много все еще не хватает для совершенства.
Лауре – 22 года. И она уже подумывает о второй «пластике». Первую она сделала два года назад. Родители были шокированы, узнав, что дочь «заказала» на свой 20-й день рождения, но «подарок» все же сделали.
Лаура – грузинка по происхождению, армянка по национальности, украинка по гражданству. Самым большим недостатком она считала свой нос. Комплексы появились в школе, когда семья из Грузии переехала в Украину. И если на родине ее «большой нос с горбинкой» не был чем-то аномальным, то в Украине окружающие не стеснялись ей напоминать о ее особенности.
Путь к избавлению от комплексов девушка начала с одной из частных клиник Харькова. Но там ей отказались показать «портфолио» хирурга, ссылаясь на то, что «работы» специалиста – это база данных их клиентов, а значит – медицинская тайна.
Не имея возможности посмотреть, как работает доктор, рассказывает Лаура, не рискнула идти на операцию. Плюс украинская пластическая хирургия, по ее же словам, не внушала доверия, поэтому девушка приняла решение делать пластику в Грузии.
Сложность предстоящей процедуры заключалась в том, что врачи должны были сделать не просто пластику носа (ринопластику). До собственно «моделирования» Лауре должны были нос сломать и убрать горбинку.
На операцию шла без страха, вспоминает девушка, но за красоту пришлось пострадать и помучаться.
«На третий день мне наложили на нос мокрый гипс, и в течение минут пяти врач давил на нос, как бы делая лепку, пока гипс не высох и не принял нужную форму, – вспоминает Лаура. – Этого я никогда не забуду – настолько больно было. Пожалуй, самое болезненное ощущение из всей операции. Но я очень настроена была».
Именно благодаря настроению, считает Лаура, все получилось удачно, без осложнений или недовольств. Простуду и мороз новый нос девушки перенес хорошо, хотя она слышала о случаях, когда на холоде или при насморке прооперированные носы синели. Или неправильно срасталась перегородка носа, и человек терял обоняние.
Первые десять дней девушке пришлось превозмогать тошноту, отечность, слабость – Лаура самостоятельно не могла даже ходить.
На улицу смогла выйти лишь спустя три недели. Реабилитация заняла еще два месяца: в это время Лаура продолжала носить гипс, постепенно уменьшая время: с двадцати часов в сутки в первые дни до использования формы только ночью.
На работу (Лаура – мастер маникюра) она пошла уже через месяц после операции. Вспоминает: многие даже не обратили внимания на изменения в ее профиле. Хотя среди коллег и друзей были и такие, которые придерживались противоположных мнений: либо очень нравилось, либо вызывало бурю негодования.
«Я настолько себе вбила в голову, что люди обращают на меня внимание. А на самом деле, они видели не мой большой нос, а меня как человека», – теперь, спустя время после операции, признается Лаура.
Новый нос стал совсем как «родной»: не видно ни рубцов, ни швов. Единственное, что выдает пластику – новое свойство: если нос долго мять, то он приобретает гибкость, и из него буквально можно вылепить нужную форму: сделать шире или уже.
Но Лауру это не смущает. Главное, что сама она довольна результатом операции: с уверенностью в своей внешности пришли изменения и в личную жизнь. Девушка уверяет, что этот шаг был одним из лучших в ее жизни. Правда, теперь, признается она, останавливаться только на этом уже не хочется…
Доктора это считают закономерностью. Если пациент доволен исходом операции, он почти гарантировано станет постоянным клиентом клиники, говорят они.
По словам представителя частной клиники, клиенты в погоне за совершенством часто доходят до крайностей. К примеру, настаивают на липосакции при весе в 48 (!) кг.
Если человек увлекается «гонкой преображений» настолько, тогда хирург пытается его остановить, уверяют в частной клинике. Правда, бывает, что и при весе в 48 килограмм у женщины на бедрах могут быть «ушки», от которых – хоть ты умри в спортзале! – просто не отделаешься. И тогда в клиниках готовы тратить час, два, три, чтобы рассказать, какой перечень услуг они предоставляют.