Годовщина взрыва у Дворца спорта. Далеко до приговора?

Со дня теракта во время проукраинского шествия в Харькове прошёл год. Сегодня недалеко от Дворца спорта, где 22 февраля 2015 года прогремел взрыв, установили памятный знак. Участники харьковского Евромайдана ожидают, что на его месте позже установят памятник. Что сейчас говорят пострадавшие в теракте, на каком этапе рассмотрение дела в суде и какими доказательствами вины подсудимых располагает следствие? 

В тот день оперуполномоченный уголовного розыска Первомайского райотдела Максим Жук — сейчас он работает патрульным — получил сразу несколько ранений. Осколки противопехотной мины задели плечо, поясницу и попали в ногу. О том, что ранен, понял не сразу, а через несколько минут, когда он и его коллеги увидели кровь. 

«В первых рядах был выставлен наш райотдел. Раздался взрыв. Я упал, поднялся, я не знал, что я получил ранение, я видел моего руководителя, который лежал без признаков жизни», — рассказывает полицейский. 

Руководитель, начальник уголовного розыска Первомайского райотдела Вадим Рыбальченко, шёл на пять-семь метров впереди. Подполковник получил смертельное ранение. Также, как и евромайдановец Игорь Толмачёв, умер на месте.  

Ещё двое участников акции скончались в больнице. Самому младшему  — Даниилу Дидику — было 15 лет.

Школьник не стал говорить родным, что пойдёт ко Дворцу спорта, рассказывает его отец Андрей Дидик. Политических разногласий в семье не было, они открыто поддерживают Украину. Но Даниил, по словам отца, иногда прятал жёлто-синюю ленточку. Не хотел, чтобы близкие переживали.

Родители сохранили в комнате Даниила всё так, как и было год назад. Только теперь рядом со спортивными наградами сына — орден «За мужество». Посмертно. 

Если бы в тот день власти добились запрета акций в городе (тогда их было две, одна из которых — у памятника Шевченко — ред.), трагедии можно было избежать, уверен Андрей Дидик. Об опасности спецслужбы предупреждали заранее. 

«Власть на то и власть, она должна принимать решения. Она обязана либо запрещать, либо обеспечивать безопасность. А насчёт того, необходимо выходить или нет. Если существует определенная угроза, то нужно в первую очередь думать о безопасности людей», — уверен Андрей Дидик. 

Мнение координатора харьковского Евромайдана и советника губернатора Игоря Рассохи звучит так: нельзя было отсиживаться дома.  

«Мы на своей земле. Я в своём городе. И каждый из нас должен иметь право ходить, где он хочет, по улицам. Какая ответственность? Мы должны прятаться? От этих мерзавцев, от этого быдла у себя в Харькове? Нет!», — считает Рассоха. 

Решения суда о запрете акций не было, объясняют в прокуратуре. Вины организаторов марша в ходе следствия не нашли.

Подозреваемых в теракте, троих харьковчан, задержали через несколько дней после взрыва. На следственном эксперименте арестованные признались, что спрятали мину недалеко от гаражного кооператива на обочине, под снегом. А задействовали — телефонным звонком. 

Инфографика «МедиаПорта»: Теракт возле Дворца спорта. Версия следствия

Уже в суде все трое забрали свои слова назад. Заявили, что давали показания под давлением. В прокуратуре же нет сомнений, что задержаны виновники. По словам прокурора Харьковской области, рассмотрение дела в суде близится к финалу, исследовано восемь из 16-ти томов производства. 

«По нашему уголовно-процессуальному законодательству, признание вины не является доказательством. Совершенно для суда не имеет никакого значения, признавались ли на предварительном следствии, досудебном расследовании подозреваемые», — подчёркивает прокурор Харьковской области Юрий Данильченко. 

«У меня нет сомнений, что в ближайшее время суд уйдёт в совещательную комнату для определения меры наказания подсудимым», — добавляет он. 

У обвинения есть серьёзное доказательство, рассказывает адвокат потерпевших Олег Головков. Это результат санкционированных Апелляционным судом Харьковской области негласных следственных действий — прослушивания в камере СИЗО, где находился один из подозреваемых Владимир Дворников. Именно он, по версии следствия, организовал взрыв — то есть достал мину МОН-100, модифицировал мобильный телефон под детонатор, закопал взрывное устройство в снегу на обочине по маршруту шествия. Причём боевую часть направил в сторону дороги. 

Протокол по результатам «прослушки», который на прошлой неделе представили в суде, Олег Головков сегодня опубликовал в Facebook. По его словам, этот документ — расшифровка диалогов марта 2015 года между Дворниковым и задержанными по другим производствам. Один из сокамерников называет Дворникова «тигром». 

— Я не пойму, ты взрывал эту х….ю или не взрывал? Мне хоть скажи. 

Дворников: Взрывал.

— Тигр, е…ть, лучше бы взорвал это здание с х…м, и Топаза хату, е…ь..

— Если бы не Газель, всем бы пи…да была. 

Дворников: Первым рядам, б…ь, на…й, в первых рядах батальоны, с шевронами, в этой форме. […] И вылезли […], 15-летний мальчик и 18-летний какой-то, за бабки, вышли б…ь, на этот на…й, куда родители смотрят. 

— П…ц, еб..ть!

Дворников: Мне их жалко, пи…ц […] Это случайно […] Да, я поставил так, чтобы уработать этих пи..оров. 

— А ты внатуре вот этими шурупами, как вот это по новостям показывали, заряжалось? 

Дворников: Она уже заряженная. Она заводская мина […] 4 cтороны […] поражающий элемент, летят сверху. […]

— А сколько поражающая длинна […]?

Дворников: Дистанция 120 метров, всё живое […] 

— Е…ть ты тигр, отвечаю, уссурийский. 

— Ты мне скажи, будет наступление на Харьков? Нас выпустят или не выпустят? 

Дворников: Я не знаю. Я по крайней мере на это надеюсь. Ну мне тяжело осознать, я как бы на…й, всю жизнь буду сидеть. 

— Слышишь, а бабки платили за это? […]

Дворников: Ну это всё идея! Прежде всего идея! Ну, компенсация была. 

— А как вы россиян нашли? 

Дворников: Сами вышли, сами россиян нашли. 

 — А бабки так и не успели заплатить? 

Дворников: Нет, не успели. Они там в течение недели-двух должны были выдаваться. Там небыстрая х…ня, не то, что наликом получил. 

Представленный в суде документ, по словам Олега Головкова, не удивил подсудимых. На вопрос, какая была их реакция, когда в суде рассматривали протокол, адвокат потерпевших отвечает: «Никакая». 

Арестованные отказываются представлять свою версию произошедшего. 

«Может быть, она и есть. Но они её не озвучивают», — говорит Олег Головков. 

После того, как суд изучит все материалы дела, такая возможность у них будет.