Детские конфликты – взрослые проблемы

«Аня, у нас неприятности, – заговорила трубка тревожным маминым голосом. – Если можешь, не задерживайся». Гудки. Я таких звонков не люблю, сразу начинаю подозревать самые ужасные из возможных неприятностей. Задержаться после этого можно только в аптеке, в очереди за валидолом.

За двенадцать минут в подземке я успела разобрать этимологию слова «неприятности» до запаха букв и отпеть половину родственников.

Все оказались живы. Из видимых повреждений – надутые щеки дочери, хмурые брови мамы и два незнакомых тюка с одеждой у двери.

Выяснять стала по старшинству. У «неприятностей» оказалось три разных версии. Но красноречивее прочих оказались тюки.

Эта пятнадцатиминутная история началась несколько лет назад, когда моя подросшая дочь отдала игрушечную коляску младшей соседке.

В рамки двора обычно заключены дети от 7-ми до 12-ти лет. Совсем малышня тусит с мамашами по песочницам; у подростков свой круг (подальше от родительских окон); эта же, небольшая весовая категория, хаотично перемещается по периметру «колодца» с утра до ночи (в прямом смысле слова, потому что домой низзя – загонят!) В летний период у них образовывается нечто похожее на профессиональный коллектив. Модель.

Детские хитросплетения, разбивки по парам, тройкам, шайкам, можно наблюдать ежедневно (если наблюдать). Особенно показательна игра «в войнушку». Но в отличие от взрослых, группировки неустойчивы: уловить , кто против кого дружит – невозможно, процесс перманентный, определяется только «по состоянию на сегодня».

В общем, если, с учетом сбивчивых показаний и с оглядкой на предысторию, воссоздать картину вечера, дело было примерно так:

Условно-Ира сказала: – Соняяя, дай коляску покатааать!

Соня ответила: – Не дам!

Саша решила заступиться за условно-Иру резким: – А это вообще не твоя коляска, а моя!

Соня в слезы. Крик: – Бабушкааааааааааааа, а меня дееееевочки обиииидели.

Собственно на этом детский конфликт заканчивается. И начинается взрослая глупость. Точнее, те самые «неприятности», которые не позволяют задерживаться на работе.

Подозреваю, что дети (с обеих сторон) не имели ввиду и пяти процентов того, до чего разыгралась фантазия в седых головах.

Унизили! Намекнули на несостоятельность! Ужас! Закатить скандал! Вернуть все вещи, которые отдавались! С хлопком двери.

Действительно ужас. Ужас в том, что взрослые дружили годами. Десятилетиями. Ходили за спичками и мерили друг другу давление. Впрочем, в тот вечер, без этого измерительного прибора в нашей семье не обошлось.

Альтернативная экранизация «Репки» произошла еще до моего прихода. Бабка за воспитание внучки, внучка извиняться к соседям (правда, тщетно, была выставлена) дедка за воспитание бабки, бабка за таблетки, внучка в слезы. Короче – бред.

Мне, по сценарию, выделялась роль мышки. То бишь, главная роль – вытянуть. Вытянуть из пальца справедливость и равномерно распределить между участниками конфликта (коих, к сожалению, оказалось значительно больше, чем две-три маленькие девочки).

Я так и поступила: велела всем успокоиться и заняться чем-то более важным в жизни. Как в общем, так и в частности.

И впредь по таким пустякам просьба начальство не беспокоить.

Курс лекций по конфликтологии дочь все-таки прослушала, правда, неполный. Я опустила тему «значимых противоречий, возникающих в процессе социального взаимодействия субъектов, сопровождающихся негативными эмоциями по отношению друг к другу» и перешла сразу к сути.

Следующие 10 километров мы говорили про взрослых и детей, про мудрость и глупость, моделировали ситуации на примере «Репки». Больше всех в этой истории повезло нашей собаке: щенок вместо положенного часа, гулял три.

Вслух я просила ребенка мысленно поменяться ролями с девочкой и предположить, что такие слова действительно могут обидеть. Про себя пыталась понять, что помешало взрослой женщине, произнести, например, фразу «была ваша, стала наша» и тем самым «улыбнуть» обеих разбушевавшихся. «Неприятности» заняли бы ровно 40 секунд.

Я обычно так и делаю. Никогда не вдаюсь в подробности детских «разборок». Отшучиваюсь. Откровенно жадничаю – жалко сил и времени на выяснения «ситуации». В десяти случаях из десяти дети помирятся значительно быстрее, чем взрослый разберется в версиях случившегося.

Однажды к нам домой пришла дама с мальчиком, чуть ли не вдвое превышающим мою дочь по росту и весу. Повернула сына спиной, задрала футболку и шумно продемонстрировала укус в лопатку. Надо признать, видный укус. И тем ни менее. Что предполагалось? Что мы сначала выслушаем длинный и сбивчивый рассказ укушенного:

– А онааа, мою линееейку без спроса взялааа, а я ей кулак показаааал, а она мне… И так далее, почти до бесконечности.

Потом, соблюдем принцип объективности и станем так же долго выслушивать противоположную сторону:

– А он меня кулакооом стукнул, а Машке на переменке подножку поставииил…

Может я плохой педагог или того хуже – черствая мать, но, пожалуйста, избавьте!

Вместо этого я протянула крупному мальчику руку: – Кусай! Сильно кусай, от души, чтоб обида прошла. И миритесь!

Мамаша от такой демократии впала в анабиоз, тихо поругалась на лифт и удалилась, волоча за собой крайне смущенного сына.

Через пару часов обе стороны конфликта мирно «гацали» на великах.

Хочу отдать должное собственному ребенку. За десять лет она не втянула меня ни в одну «разборку». Ни разу. Даже в те «серьезные», которые заканчивались синим, в районе глаза.

– Та, мамуль, все в порядке, мы уже с Женькой все выяснили, – традиционный ответ.

Единственное, что я уточняю – являются ли участники драки ровесниками (хотя бы приблизительно). Если да, то слоган «сами разберутся» еще никогда не подводил.

Обидеть маленького, в нашей семье – преступление. Априори. Прецедентов не было.

Родителей активно участвующих в детских ссорах, я по умолчанию считаю, мягко говоря, незагруженными. Морально и физически.

Вот честно: у меня новый проект на канале (заставки не сделаны, студия разобрана), две статьи на вчера (интервью еще в диктофоне валяется), ролик без озвучки (заказчик с утра беснуется), а еще фильм моей мечты (сценарий в разработке). Я молчу про глюкнувшую камеру (караул, что делать), обещанные блины с медом (черт, опять не купила), список канцелярских (какое сегодня уже число?), клещ на лапе (где-то был телефон ветеринара) и долгое так далее…

Ну не помещаются в полушариях детали с линейками, колясками и прочими яблоками раздоров.

Кстати, несколькими днями раньше «неприятностей», утром, меня встретила девочка в зеленой панамке, из соседнего дома:

– А Ваша Саша вчера плааакала! Ей Соня (между прочим, та самая) сказала, что у нее пааапы нет.

– А ябедничать не хорошооо. – Протянула я тем же тоном, улыбнулась и умчала на работу.

Дети. Спичечный макет мира. Они моделируют будущее поведение во взрослом социуме. Подсознательно. Без анализа. Пробуют, ошибаются, делают выводы, определяются, кем быть лучше? Другом, трусом, ябедой, героем, предателем?

Мне кажется, стоит всего лишь вовремя подсказывать ценности.

Соня с Сашей на следующий день играли в том же дворе, как ни в чем не бывало. С ними условно-Ира, Миша, Леша, Алиса, Тема. Дети выясняли отношения, сорились, мирились и снова дружили…

О вчерашних «неприятностях» напоминала только детская коляска у мусорного бака, публично вышвырнутая в знак протеста против несовершенства мира. Тюки с когда-то бережно переданными шмотками, покоились там же. Правда, я вынесла их рано утром, без всякой бравады. Впрочем, покоилось все это недолго, кто-то забрал.

Трещина во взрослых отношениях ремонту не подлежит.