Вчера был чудесный день, солнечный, что очень способствовало культпоходу на книжный фестиваль. Я непременно решила посетить это мероприятие неделю назад, когда вычитала, что будет творческая встреча с писателем Юрием Поляковым. Она была не единственная, но Табачника, Гордона и Коржа я проигнорировала, а вот с Фоззи с удовольствием пообщалась 🙂 но об этом позже.
Подтянулась я к Оперному заранее и даже приобрела на лотке две недавно вышедшие книги. Оказывается, классик продолжает творить и даже плодотворно. Здесь http://news.mediaport.ua/culture/2009/62649.shtml Валерия Колесник о "Гипсовом трубаче".
Вот почему-то мне мечталось, что творческая встреча состоится в большом зале ХАТОБа. Раскатала губу, в общем-то. Оказывается, презентационный зал – это такой закуточек на третьем этаже, где вообще-то есть и сидячие места (штук 20), остальные страждущие окультуриться стоят сбоку, сзади, лезут на детали интерьера, чтоб что-то увидеть. Там такие конструкции по бокам стоят, почти ступеньки, в них гравий засыпан, хорошо, что не цветы высажены, иначе все бы истоптали, а так только этим гравием похрустели. Каюсь, сама лезла и хрустела, но только в самом начале, когда пришла. Тогда еще Табачник заканчивал общаться с народом, возмущенно критиковал министра Вакарчука и, кажется, Ющенко. Народ внимал с уважением, мне как-то было это пофиг. Может потому, что начала не слышала, спорить не буду. Потом Табачник дал автографы, народ ломанулся к нему с книжками, а я заняла довольно удобное стоячее место. Сидячие оккупировали тетеньки еще утром, я так понимаю. Они как заняли их, эти места, так и не вставали с них целый день, внимали всем творческим людям подряд. Хорошо, что Фоззи потом был в другом презентационном зале, я туда после Полякова рванула и забила местечко заранее 🙂
Да, я о Юрии Михайловиче Полякове. Некоторые тетеньки конспектировали, я видела. Некоторые задавали удачные вопросы, например: "Апофегей" стал символом переходного времени, застоя, что Вы думаете о времени Путина, Ваше отношение к Путину?
Было б время, я б тоже задала пару вопросов. Например, почему перестал писать стихи? или зачем убил главного героя из "Замыслил я побег"? Но не судьба. Во-первых, мэтр опоздал минут на 10-15, во-вторых: что там этот час, когда нужно еще успеть автографы дать. Я, кстати, автограф взяла и "большое спасибо" сказала 🙂
Я не конспектировала, писала почти все подряд на диктофон, большую половину уже расшифровала, читайте.
Вначале там со вводными словами-паразитами 🙂 а потом мне надоело их печатать, я стала улучшать стилистику 🙂 пусть простит меня главный редактор литературки.
Да, я могла еще ошибиться в фамилиях или еще в чем, там иногда по ХАТОБу давали объявы, очень громко, даже Полякова перекрикивали, бессовестные. Ну я там ставила три точки, вот так: … 🙂
Юрий Поляков (23 апреля 2009 года):
Спасибо, что пришли на встречу. Я, к своему стыду в Харькове вот так основательно в первый раз, всегда был как-то проездом и я очень рад, что мои книжки интересуют вас и пользуются спросом.
Вы знаете, мне очень трудно вот как-то построить короткий разговор, потому что говорить можно о самых так сказать разных вещах. Можно говорить о моих книгах, там, о моих ранних вещах: "Сто дней до приказа", "ЧП районного масштаба", которые тогда еще издавались в Советском Союзе, в нашей общей стране, обсуждались там, задавали общественное мнение. Вот. Можно говорить, скажем, о моей работе в кино, потому что по моим книгам снято больше десяти фильмов. Можно говорить о моей драматургии, потому что я, скажем, в Харьков приехал, чуть даже не опоздал на поезд, прилетел из Тобольска, где была премьера моей новой пьесы "Одноклассница", и у меня в России идет много пьес, в Москве одной идет 6 спектаклей. И вот сейчас будет премьера – 7-ой, на Украине в нескольких городах идут мои пьесы, в частности комедия "Левая грудь Афродиты". Можно об этом говорить, можно говорить о "Литературной газете", которую я возглавляю вот уже 8 лет. Кстати говоря, вчера "ЛГ" отметила 80 лет со дня выхода первого советского номера, потому что, как известно, "ЛГ" была основана Пушкиным и Дельвигом в 1830 году и в январе 2010 года мы будем отмечать 180-летие этого старейшего издания в России, а возобновлена она была как раз в апреле 1929 года и в частности по инициативе Горького, поэтому на логотипе газеты 2 профиля – Пушкин и Горький.
Мой последний роман в течение нескольких недель был лидером продаж, что в общем-то для серьезной прозы, неразвлекательной, большая редкость, обогнал по количеству проданных книг и Акунина, и Маринину, писателей, которые пишут специальную коммерческую литературу. Это говорит о том, что такая серьезная литература, но написанная от души, может вполне соперничать с коммерческой литературой.
Поэтому я вам очертил круг своих интересов и те направления, в которых я работаю, и тут вы мне должны помочь и вопросами сориентировать меня, потому что я, конечно, могу сказать монолог, но я же не Жванецкий и не Михаил Задорнов… Пожалуйста, вопросы мне задайте, чтоб я сориентировался, у нас не так много времени, чтоб монологами говорить.
Вы знаете, что макулатуры производилось много всегда, это глубокая иллюзия, что при Пушкине было очень много хороших писателей. Их было мало и при Булгакове, и сейчас. И у меня даже была статья в "Литературной газете", которая называлась "Писатели и пипы". Чтобы не было путаницы, я предложил отделить, как выразился в свое время наш бывший президент Путин, мух от котлет. Есть писатели, они пишут серьезную творческую литературу, она может быть интересной, не очень интересной, но это, по крайней мере, художественная литература. Это писатели. А есть пипы. Это аббревиатура, расшифровывается она так: "персонифицированный издательский проект". Т.е. если на обложке женского романа, детектива или фэнтези изображена одна физиономия, это не значит, что это писал один человек.
В кино, кстати, так не принято. Фильм "Ворошиловский стрелок" – там честно написано: Говорухин, Бородянский, … по мотивам повести Виктора Пронина. Все по честному. А в литературе считается… Действительно как-то диковато – купить женский роман под названием "В постели с тенью" и на задней обложке увидеть 10 физиономий. Это конечно, диковато. И эти книги – книжная продукция! К литературе это не имеет никакого отношения. Кроссворды тоже написаны словами, но мы же их к художественной литературе не относим из-за этого. У них другие задачи, как правило, коммерческие. И такая литература, она, как правило, одноразового пользования. И ее мало кто хранит у себя дома. Ну почитали – выбросили. И т.д. А художественная литература – это совсем другое, это серьезный труд, модель мира. Я пишу роман 3-4 года, один роман. А пипы пишут 3-4 романа в год. Поэтому о чем говорить?
Коммерческая литература и при Достоевском была… А в современной литературе… конечно, я современную литературу Украины знаю плохо, практически не знаю, но мода на постмодернизм прошла, он кстати не завоевал массового читателя, постмодернизм. Я без ложной скромности скажу, что мой роман "Козленок в молоке", который является пародией на постмодернизм и который с 96 года вышел 27-ю изданиями, общим тиражом где-то тысяч 700-800, он по тиражу равен приблизительно тиражу всей постмодернистской литературы в России, она таким массовым явлением не стала. Хотя есть Пелевин, я за ним слежу, он мне не нравится как стилист, но как необычный странноватый социальный мыслитель, он мне нравится.
Сейчас набирает силу неореалистическое направление, потому что те важнейшие социально-нравственные процессы, которые идут на всем пространстве Советского Союза и которые связаны с крушением великой страны, размежеванием, капиталистической эволюцией победоносной, достаточно кровавой, эти все процессы постмодернизму оказались не по зубам, и пришлось снова позвать старый добрый реализм, чтоб он со всем этим серьезно разобрался. Но власть реализма всегда побаивалась, потому что в нем всегда присутствовала мощная аналитика, и достаточно неприятна роль власти во всем этом процессе, поэтому потихонечку поддерживается такая постмодернистская, отстраненная от проблем социума, литература. Это очень заметно, и "Литературная газета" об этом постоянно пишет.
"Гипсовый трубач" – это достаточно мистическое для меня сочинение. Я первый раз за него сел где-то в году 93-94, он у меня не пошел, я написал "Козленка в молоке". После этого я снова сел за этот сюжет "Гипсового трубача" и он у меня снова не пошел. Я его отложил и написал повесть "Небо падших", по которой у вас фильм показывали "Игра навылет". Потом я снова сел за "Гипсового трубача", он у меня снова не пошел. Я написал роман "Замыслил я побег", по которому был снят 8-ми серийный фильм, он у вас тоже шел. Потом снова не пошел "Гипсовый трубач", я написал очередной роман. И когда я закончил "Грибного царя", я подумал, ну, последний раз – вот если он у меня сейчас не пойдет, все, я на этом сюжете поставлю крест и больше никогда к нему не вернусь. Но он у меня, как ни странно, пошел. Я выпустил первую часть, которая, как я сказал, пользуется большим успехом, с декабря продано почти 100 тыс.экземпляров этого романа, и осенью выйдет вторая часть этого романа.
Так что я сейчас работаю над этой вещью очень интенсивно, издатели меня подталкивают.
У меня есть замыслы, пьес много. Пошла пьеса моя "Одноклассница", новые пьесы, но это, вероятно, после того, как я закончу "Гипсового трубача", потому что издательства завалили и на сайт, и по почте вопросами – когда будет продолжение. Потому что кто читал, знает – обрывается на самом интересном месте.
О времени Путина… У меня о времени Ельцина написан, значительная часть происходит во времена Ельцина – это мой роман "Небо падших". Это просто памфлет по поводу ельцинских времен. Кстати, я был основоположником антиельцинизма в литературе, потому что первым, кто сатирически изобразил Ельцина в литературе под именем БМП в "Апофегее" был я. И кстати говоря, мне это потом икалось, в ту эпоху я был инфант террибле таким. Власть на меня не обращала внимания. Это уже в путинские времена я оказался востребованным, стал редактором газеты. А вот путинским временам посвящен мой роман "Грибной царь", там как раз события происходят в путинские времена. Я вам хочу сказать, что в принципе к Путину в российском обществе отношение в целом позитивное, причем даже среди интеллигенции. Не всей, конечно, либеральная интеллигенция к нему неважно относится. Но в основном отношение хорошее, потому что по сравнению с тем кошмаром, который творился, с поношением здравого смысла, который творился при Ельцине, путинская политика при всех ее недостатках, которые я отлично вижу и отразил в своих книжках, все-таки по крайней мере там понятна мотивация и понятны целиполагания. Можно соглашаться, не соглашаться, но они есть.
… угар самоуничтожения, самооплевывания. Я был категорически против этого и все 90-тые годы провел на трибуне публицистов. Моя книга называлась "Порнократия". И очень хорошо расходилась между прочим.
Я вам хочу сказать: у нас есть новые имена в публицистике, например: как публицист на страницах ЛГ состоялся Юрий Болдырев, именно как публицист он сформировался у нас. У нас выступает такой питерский публицист Дмитрий Коралес, у нас выступает Захар Прилегин. Имена есть, мы их ищем. Из регионов: Юрий Щербаков из Астрахани периодически выступает, острый такой. Но проблему вы почувствовали совершенно справедливо.
Современным писателям нахрен нужна публицистика. Вообще как отличить писателя от пипа по телевизору? Если появляется писатель на экране, что крайне редко бывает в России, не знаю, как у вас, о чем он начинает говорить? О судьбе отечества, о судьбе родной культуры, о том, что станет с родиной и с нами и т.д. О чем начинает говорить пип? О том, где он стрижет своего пуделя, …
С писательской публицистикой дело сложней. Что такое публицистика? Это открытое высказывание своего отношения к курсу власти. Так или иначе ты выступаешь в качестве критика того состояния общества, которое есть.
Я себе могу позволить написать статью "Оппозиция умерла, да здравствует оппозиция!". Единственная статья, в которой я протестовал против расстрела Белого дома. Из-за этой статьи закрывали на 2 дня "Комсомольскую правду", между прочим. Я это мог себе позволить, потому что мои книги хорошо расходятся. А большинство писателей живут сейчас за счет премий литературных. И эти литературные премии вяжут по рукам, по ногам и по языкам писателей похлеще, чем в свое время профильный отдел КГБ. Они всего боятся. Вот тебе, скажем, должны дать Букера, и вдруг ты ляпнул какую-нибудь публицистическую статью. И тебе говорят: ну дорогой, какой же тебе Букер, ты себя проявил как красно-коричневый, а у нас либеральная премия и т.д. И вот я вам хочу сказать, что вот эта внутренняя несвобода – это поразительно. Внешне несвобода как была при советской власти она … и пожалуйста – пиши что хочешь. Но ей на смену пришла страшная внутренняя несвобода и боязнь что-то не так сказать, что-то не так сделать. И масса талантливых людей, которые не боялись писать смелую публицистику в советские времена, они сейчас прицепили на язык прищепку большую… и помалкивают. Потому что не включат в делегацию…
Окончание
Вопрос о реальности фантастики:
Я с вами абсолютно согласен, что сейчас в адекватной реальности какие-то действительно фантастические, гротескные, парадоксальные формы, и у меня, кстати, в книгах их достаточно много, и в драматургии тоже, и это очень нравится зрителю и читателю. Реализм – очень широкое понятие.
О "Литературной газете": предложение из публики по поводу приложений и 16 страницы:
С удовольствием. Мы печатаем материалы из архивов.
По порядку.
Я вам хочу сказать, что у нас пункта для печати на Украине нет, выходит только такой дайджест в Крыму.
Газета вам поступает с приложениями, которые действительно вас могут не интересовать, потому что это действительно привозят самотеком московскую версию. Вот эти все приложения, они у нас идут только в московской версии. Если нам удастся договориться и печатать ЛГ на Украине, как мы, скажем, ее печатаем во Франкфурте, и в Европу она идет на 16-ти полосах без приложений. Или, скажем, как мы печатаем в Петербурге, Томске, Ростове и т.д., то тогда вы будете получать нормальную, без приложений, без всего. А ценообразованием не мы занимаемся. Это накручивают те, кто привозит в своих багажниках из того же Белгорода эти газеты.
По поводу 16 полосы. Замечание абсолютно справедливое, и это, кстати, сейчас у нас чуть-чуть выправилось, а еще года 2 назад вообще был караул. И здесь есть проблема: дело в том, что в конце 60-х – начале 70-х годов те юмористы, они поймали и как-то вот ее сформулировали ту парадигму смешного. Понимаете, у каждого времени есть своя парадигма комического, и вот тот писатель, который ее поймал, он становится великим писателем. Как, скажем, Гоголь, например, или Булгаков, или Зощенко, или Салтыков-Щедрин. И то издание, которое сумело эту парадигму зафиксировать, подтянуть под нее авторов, предложить ее читателям, в результате все 70-ые, 80-ые годы Советский Союз шутил, разыгрывал друг друга, выпускал стенгазеты под литгазету. Везде были "Рога и копыта", в любом НИИ висели свои "рога и копыта", смешные. Потом произошло то, что произошло, изменилась страна и специфика комического. То, что было смешно при советской власти, почему стал практически несмешным Жванецкий? О чем мы написали и он на нас смертельно обиделся. Но мы не виноваты. Эти подмигивания и намеки… а когда полстраны без штанов оставили – от подмигиваний никто смеяться не будет, только плакать. И вот эту новую парадигму комического, этого нашего уже перевернутого, по себе до слез смешного мира, мы поймать никак не можем. Если вы нам ее поймаете и принесете, мы вам обязуемся выплачивать зарплату до конца ваших дней.
Вопрос о молодежи. Эта аудитория вам знакома?
Мы еще плохо знаем законы существования функционирования этноса, в котором есть какие-то скрытые механизмы защиты. И они включаются, когда этносу начинает грозить исчезновение. И вот эти механизмы, видимо, включились, потому что вопреки всей этой целенаправленности уже новое поколение, я вижу по молодым писателям, в них появилось обостренная забота о стране, такая болезненная гордость за свою историю и нетерпимость, когда начинают поношение, чем 90-ые годы славились, и т.д. И она начинает самоорганизовываться. И по моим наблюдениям молодежь нынешняя резко отличается от молодежи 90-ых годов. В ней механизм самозащиты народа от уничтожения включился. Теперь главное, чтобы это использовать. Дело в том, что для чего существует власть? Чтобы использовать естественное движение этноса. Понимаете? Как видно, надежды есть на это, но такие скромные, скажу я вам.
"Гипсовый трубач" – это история очень многоплановая, очень сложная, она по своей структуре немножко напоминает "Декамерон", напоминает Швейка, т.е. это с одной стороны история попытки такого рейдерского захвата дома ветеранов культуры, где народные артисты нашли свое последнее прибежище, и попытка сопротивления этому. Потому что у нас сейчас, не знаю, как у вас, рейдерство – это караул, захватывается все. Рейдерский захват детского сада, понимаете ли. Серьезно абсолютно. Но на самом деле это очень сложная, со многими новеллами, с ответвлениями. Пересказать это невозможно. Но единственно я вас уверяю, что читать вам будет интересно, смеяться будете постоянно, но потом вам будет очень грустно.
По поводу экранизаций. Действительно, по моим книгам было снято более 10-ти фильмов, но я вам могу сказать, что экранизации как, например, "Собачье сердце", у меня нет, это все-таки фильмы по мотивам. Они более успешны, менее, есть чудовищные фильмы по мотивам, как, например, "Сто дней до приказа", где кроме названия ничего не осталось. Если спрашивают – а что это такое вообще? Есть довольно близкие: "Левая грудь Афродиты", "Козленок в молоке". Но экранизации у меня пока не было, я надеюсь, что будут. У меня еще спрашивают: почему вы не вмешиваетесь? почему за режиссером не следите, сценарии не пишете? И вмешивался, и сам писал сценарии. Но дело в том, что тот, кто немножко знаком с кинопроцессом, а кстати говоря в "Гипсовом трубаче" два главных героя – режиссер и сценарист. Я там всю свою боль от своего общения с кино вложил. Так вот, режиссер – это нормальный, замечательный, умный, тонкий человек, но в тот момент, когда он запускается в производство фильма, с ним происходит буйное помешательство. И он ничего не слушает, ничего не понимает, ему бессмысленно что-либо говорить. И это буйное помешательство длится до того момента, когда он закончит монтаж. Как только он закончил монтаж, есть копия, он вдруг опять превращается в милого интеллигента, все понимающего человека. Но поздно – фильм-то уже готов. И ты к нему не имеешь никакого отношения. Но я надеюсь, что когда-нибудь и у меня будет…
Фу, закончила, отчиталась и отдала дань уважения 🙂