«В новоязе есть слово, – сказал Сайм, – Не знаю, известно ли оно вам: “речекряк” – крякающий по-утиному. Одно из тех интересных слов, у которых два противоположных значения. В применении к противнику это ругательство; в применении к тому, с кем вы согласны, – похвала». [Дж. Оруэлл, «1984»]
Не так давно «в Блогах» на Медиапорте у меня состоялось небольшое «противостояние» с пользователем Evgeniy Krivetchenko. Ничего серьезного. Мелкое недоразумение, так сказать. В результате, мы виртуально пожали друг другу руки и согласились на ведение продуктивных дискуссий в дальнейшем. Ну, что ж. Дискуссии, так дискуссии. Не так много «оппонент» дает для них материалов и поводов. Пока, во всяком случае. Но… мне хватит. В своей все еще единственной записи Евгений поздравляет ветеранов, всех настоящих мужчин с Днем защитника Отечества. Благородное дело. Безо всякой иронии. Вначале поздравления. Далее же…чуть интереснее. Позволю себе процитировать автора записи:
«Президент предлагает изменить суть праздника 23 февраля…Имеет ли он на это право? Моральное? Если у него свое видение значимости этого праздника, разве это не его личные проблемы? Когда же прекратятся эти кощунственные попытки переписать историю? Зачем и ому это нужно? Рано или поздно, правда воссторжествует! Может порекомендовать г-ну Ющенко почитать Дж. Оруэлла “1984”? Хотя нет…… До конца своего президенского срока он вряд ли успеет дочитать…. Слишком много государственных дел!
P.S. Кто не читал Дж. Оруэлла “1984”, очень рекомендую».
Как же все-таки замысловата реальность. Тонка. Немыслимо.
Апелляция к Оруэллу в этом контексте откровенно позабавила. Видимо автор блога не до конца уяснил сущность принципа «не поминать имя всуе». И не только бога. Ну, что ж, как говорится, «не буди лихо, пока оно тихо». Будет, значит, дискуссия.
Я знаю, что социальная статистика против меня, общественные настроения не совпадут с моими. Я знаю, что будет много нападок. Но в статистике ли дело?
В книге «1984» Оруэлла описана сущность тоталитарного строя. Его глумление над человеком. И не просто человеком, а человеческой сущностью. Прообразом этого строя был, в том числе и Советский Союз. На защиту официальных праздников которого столь рьяно встает Евгений. И в качестве одного из аргументов в защиту своей позиции привлекает гениальное произведение. Кто-то скажет, что это некая оплошность Евгения. А может и не Евгения. Досадное недоразумение. Ничего подобного. Это как раз, абсолютно вписывающийся в канву «логики», против которой протестует сам Оруэлл, факт. Такой вот парадокс. Парадокс самого по себе тоталитарного образа мышления. Вскрытый и препарированный автором «1984». Классическое «двоемыслие». Но об этом немного ниже. Говоря же о статистике и о том, что я со своим мнением рискую остаться в меньшинстве, то данная ситуация меня абсолютно не пугает. Меньшинство «здравого смысла» это как раз «красная нить», проходящая через повествование «1984». Главный герой Уинстон, его нутро, противостоящее насилию тоталитарной системы над собственным Эго, в одном из эпизодов засыпает, бормоча: «”Здравый рассудок – понятие не статистическое”, – и ему казалось, что в этих словах заключена глубокая мудрость». [«1984»] Подавленный же и раздавленный ею, в конце концов, соглашается: «Здравый рассудок – понятие статистическое. Чтобы думать, как они, надо просто учиться. Только…». [«1984»]
О двоемыслии.
«Партийцу не положено иметь никаких личных чувств и никаких перерывов в энтузиазме. Он должен жить в постоянном неистовстве – ненавидя внешних врагов и внутренних изменников, торжествуя очередную победу, преклоняясь перед могуществом и мудростью партии. Недовольство, порожденное скудной и безрадостной жизнью, планомерно направляют на внешние объекты и рассеивают при помощи таких приемов, как двухминутка ненависти, а мысли, которые могли бы привести к скептическому или мятежному расположению духа, убиваются в зародыше воспитанной сызмала внутренней дисциплиной. Первая и простейшая ступень дисциплины, которую могут усвоить даже дети, называется на новоязе самостоп. Самостоп означает как бы инстинктивное умение остановиться на пороге опасной мысли. Сюда входит способность не видеть аналогий, не замечать логических ошибок, неверно истолковывать даже простейший довод, если он враждебен ангсоцу, испытывать скуку и отвращение от хода мыслей, который может привести к ереси. Короче говоря, самостоп означает спасительную глупость. Но глупости недостаточно. Напротив, от правоверного требуется такое же владение своими умственными процессами, как от человека-змеи в цирке – своим телом. В конечном счете строй зиждется на том убеждении, что Старший Брат всемогущ, а партия непогрешима. Но поскольку Старший Брат не всемогущ и непогрешимость партии не свойственна, необходима неустанная и ежеминутная гибкость в обращении с фактами. Ключевое слово здесь – белочерный. Как и многие слова новояза, оно обладает двумя противоположными значениями. В применении к оппоненту оно означает привычку бесстыдно утверждать, что черное – это белое, вопреки очевидным фактам. В применении к члену партии – благонамеренную готовность назвать черное белым, если того требует партийная дисциплина. Но не только назвать: еще и верить, что черное – это белое, больше того, знать, что черное – это белое, и забыть, что когда-то ты думал иначе. Для этого требуется непрерывная переделка прошлого, которую позволяет осуществлять система мышления, по сути охватывающая все остальные и именуемая на новоязе двоемыслием». [«1984»]
В комментариях к записи, Евгения спрашивают, знает ли он об очень большой доле условности «назначения» праздника 23 февраля. И он, ничтоже сумняшеся, отвечает. Что, мол, конечно: «Спасибо, историю происхождения праздника я знаю. Но говорю о его смысле для участников войн прошлого столетия. Для них – это второй День Победы!». Оказывается не в условности дело. Дело в том значении, которое в него вложили впоследствии. То есть то, что за датой не стоит конкретных значимых событий, чего-то реального, Евгения абсолютно не смущает. Главное восприятие, вера в значимость. Пусть и абсолютно безосновательная. Идеальный портрет, абсолютное попадание в рамки психологического корня, подавленного тоталитаризмом мышления. Корня, который как раз со всех сторон рассматривает Оруэлл! В рамки «двоемыслия». Более того, как уже отмечалось, привлечение в помощники к обоснованию «правильности» этой позиции самого Оруэлла находится в тех же рамках!!! «Уинстон опустил руки и сделал медленный, глубокий вдох. Ум его забрел в лабиринты двоемыслия. Зная, не знать; верить в свою правдивость, излагая обдуманную ложь; придерживаться одновременно двух противоположных мнений, понимая, что одно исключает другое, и быть убежденным в обоих; логикой убивать логику; отвергать мораль, провозглашая ее; полагать, что демократия невозможна и что партия – блюститель демократии; забыть то, что требуется забыть, и снова вызвать в памяти, когда это понадобится, и снова немедленно забыть, и, главное, применять этот процесс к самому процессу – вот в чем самая тонкость: сознательно преодолевать сознание и при этом не сознавать, что занимаешься самогипнозом. И даже слова “двоемыслие” не поймешь, не прибегнув к двоемыслию». [«1984»]
«Наша» (Евгения) ситуация на все 100%. Лучше сказать, кажется, невозможно. «Двоемыслие» в действии.
Что же такое сам праздник 23 февраля? Все серьезные источники поведают вам примерно одну и ту же историю. Я пойду по «пути наименьшего сопротивления» и воспользуюсь Интернетом. Приведу лишь цитату из соответствующего материала в Википедии: «Впоследствии был сочинён миф о «победе», якобы одержанной в этот день над немцами «под Псковом и Нарвой» (на самом деле Псков был занят небольшим отрядом немцев 24 февраля почти без сопротивления, а к Нарве немцы подошли 3 марта и заняли её на следующее утро после нескольких часов перестрелки с отрядами Дыбенко и ночного бегства последних, причём за бегство из-под Нарвы Дыбенко был снят с поста наркома, исключен из партии и отдан под трибунал). Названия Пскова и Нарвы возникли оттого, что в реальности это были крайние пункты продвижения немцев, и уже в 20-е годы стали появляться утверждения (например, у Н. В. Крыленко), что немцы не сами собой остановились на псковско-нарвской линии, но были якобы «остановлены» на ней героическим сопротивлением петроградского пролетариата. Тем не менее, ещё 23 февраля 1935г. Ворошилов в статье в «Правде» утверждал: «приурочивание празднества годовщины РККА к 23 февраля носит довольно случайный и трудно объяснимый характер и не совпадает с историческими датами». Миф же о «победе под Псковом и Нарвой» был сформулирован в 1938 г. лично И. В. Сталиным, изложившим его в «Кратком курсе истории ВКП(б)» в следующих выражениях: «Вооружённая интервенция немецких империалистов вызвала мощный революционный подъём в стране. В ответ на брошенный партией и Советским правительством клич «Социалистическое отечество в опасности!» рабочий класс ответил усиленным формированием частей Красной армии. Молодые отряды новой армии — армии революционного народа — героически отражали натиск вооружённого до зубов германского хищника. Под Нарвой и Псковом немецким оккупантам был дан решительный отпор. Их продвижение на Петроград было приостановлено. День отпора войскам германского империализма— 23 февраля— стал днем рождения молодой Красной армии». В этом тексте ещё наблюдается некоторая двусмысленность. Гораздо более однозначная и безапелляционная формулировка дана Сталиным в приказе от 23 февраля 1942 г.: «Молодые отряды Красной Армии, впервые вступившие в войну, наголову разбили немецких захватчиков под Псковом и Нарвой 23 февраля 1918 года». Именно эта версия многие годы поддерживалась государственной пропагандой в СССР». Причем соответствующим образом был скорректирован и абзац из «программного произведения» «светоча» «Краткий курс истории ВКП(б)». Вам это ничего не напоминает, если вы читали «1984»??? А эволюция-то какая! Сначала некая двусмысленность, затем – безапелляционность.
Когда-то эту «историю», это прошлое абсолютно в соответствии с тем, как это описывает Оруэлл, сконструировали. Теперь же, исходя из принципа «двоемыслия», в нее, как в 2*2=5, свято верят. Зная, что это ложь, все равно верят. Признавая, что это ложь, не признают этого. Верят!!! И самого …Оруэлла привлекают в качестве «обоснования» веры. «Двоемыслие» как оно есть. Ни убавить, ни прибавить. Все-таки, гениальное произведение.
Ну, да ладно, скажет кто-то. Может и не в этом дело? Может и не в этом.
Евгений упоминает в записи воинов-афганцев и ветеранов ВОВ, для которых «23 февраля – второй день Победы». Позволю себе некоторые размышления, в основе которых, как мне кажется, лежит «здравый смысл». Размышления «сдобрю» несколькими цитатами из «1984». Для полноты картины, так сказать. Так вот.
О любви к «Старшему Брату».
Да будет известно Евгению, что прообразом олицетворения тоталитарной машины, никого не щадящей, перемалывающей всех и вся в своих жерновах, «распыляющей» неугодных, прообразом усатого «Старшего Брата», следящего за тобой повсюду, где бы ты ни был, был не кто иной, как «вождь всех народов» товарищ Сталин. Он же, по совместительству, автор мифа про 23 февраля. Палач, которого надо было любить. И которого любили. И любят до сих пор. Если не его, то систему, которую он и палачи рангом поменьше и злодеяниями «потощее» олицетворяют. Еще одна цитата из Оруэлла: « Вы – изъян в общем порядке, Уинстон. Вы – пятно, которое надо стереть. Разве я не объяснил вам, чем мы отличаемся от прежних карателей? Мы не довольствуемся негативным послушанием и даже самой униженной покорностью. Когда вы окончательно нам сдадитесь, вы сдадитесь по собственной воле. Мы уничтожаем еретика не потому, что он нам сопротивляется; покуда он сопротивляется, мы его не уничтожим. Мы обратим его, мы захватим его душу до самого дна, мы его переделаем. Мы выжжем в нем все зло и все иллюзии; он примет нашу сторону – не формально, а искренне, умом и сердцем. Он станет одним из нас, и только тогда мы его убьем. Мы не потерпим, чтобы где-то в мире существовало заблуждение, пусть тайное, пусть бессильное. Мы не допустим отклонения даже в миг смерти. В прежние дни еретик всходил на костер все еще еретиком, провозглашая свою ересь, восторгаясь ею. Даже жертва русских чисток, идя по коридору и ожидая пули, могла хранить под крышкой черепа бунтарскую мысль. Мы же, прежде чем вышибить мозги, делаем их безукоризненными. Заповедь старых деспотий начиналась словами: “Не смей”. Заповедь тоталитарных: “Ты должен”. Наша заповедь: “Ты есть”. Ни один из тех, кого приводят сюда, не может устоять против нас. Всех промывают дочиста. Даже этих жалких предателей, которых вы считали невиновными – Джонса, Аронсона и Резерфорда – даже их мы в конце концов сломали. Я сам участвовал в допросах. Я видел, как их перетирали, как они скулили, пресмыкались, плакали – и под конец не от боли, не от страха, а только от раскаяния. Когда мы закончили с ними, они были только оболочкой людей. В них ничего не осталось, кроме сожалений о том, что они сделали, и любви к Старшему Брату. Трогательно было видеть, как они его любили. Они умоляли, чтобы их скорее увели на расстрел, – хотели умереть, пока их души еще чисты». [«1984»]
Евгений говорит о воинах-афганцах?
Они не могли поступить иначе. У них не было выбора. Они выполняли свой долг. Они были верны присяге. И в этом их героизм, который мы, безусловно, должны чтить. Но в намного большей степени они …жертвы. Жертвы, многие из которых хотят любить своих палачей. Любить до беспамятства. Любить остервенело. Любить сапог, который топчет их лицо. 12 февраля этого года, во время торжественного мероприятия в честь 20-й годовщины со дня вывода советских войск из Афганистана зал освистал поздравление Президента, оглашенное министром обороны Юрием Ехануровым. Надо полагать, что именно сегодняшний президент или современная украинская власть посылала их на эту чужую войну. Войну за абсолютно чуждые, непонятные, просто неизвестные большинству его участников с советской стороны идеалы. Посылали испытывать боль и унижение. Посылали на смерть. На войну не «с Афганистаном», как сказал Евгений, а «в Афганистане». Что это делал не режим Советского Союза, официальные праздники которого теперь должны почему-то обрести незыблемость и нетленность.
Великая Отечественная война была другой. Это была праведная война во всех смыслах. Война за свою землю, за своих близких, за своих родителей и детей. За свою жизнь, в конце концов. Которую и отдавали за все это. Отдавали во имя жизни. И мы, потомки ветеранов, обязаны им своей жизнью, своей свободой. Абсолютно. Им. Но обязаны ли мы этим товарищу Сталину и тогдашнему советскому людоедскому строю, который он возглавлял и олицетворял? Обязаны ли мы тому строю, который ослаблял страну внутренне накануне войны. Издевался над своими же гражданами. Расстреливал военных специалистов, проводил чистки. Расстреливал всех без разбора профессий и «упаковывал» в лагеря. Строю, который никогда не считался с человеческими потерями. Для которого люди были лишь «пушечным мясом». Для которого взятие Берлина (уже предрешенное само по себе) к определенной «дате» (1 мая) превышало по значимости сотню-другую тысяч человеческих жизней. Строю, который победил врага с соотношением боевых потерь по сравнению с противником, как минимум 2 к 1. Как минимум. Должны ли мы восхвалять строй, который в 1939 году сотрудничал с фашистской Германией. Впрочем, и до тоже сотрудничал. И после, вплоть до 41-го. И соперничал и сотрудничал. В издевательстве над людьми.
Оруэлловская Океания согласно принципу «двоемыслия» всегда (то есть, испокон веков) воевала с тем противником, с которым она воевала в данный момент. Пусть даже противники и союзники менялись с завидной периодичностью. С той же периодичностью менялась история.
«Все мы знаем», что Советский Союз «всегда» воевал с фашистской Германией. Даже, если знаем, что до 41 года он с ней сотрудничал. Советские военные обучались в Германии, немецкие в СССР. В 1939 году, после подписания пакта с Риббентропом, «война за уничтожение гитлеризма» была по выражению Молотова (министра иностранных дел СССР) «бессмысленной и преступной». В СССР на русском языке был издан «Майн Кампф». Сталин и Гитлер обменивались поздравлениями. В частности «вождь всех времен» официально поздравил своего «коллегу» с вторжением в Норвегию. В Москве закрывались посольства оккупированных нацистами стран: Норвегии, Дании, Бельгии, Греции. Гитлер готовился к нападению, а Сталин гнобил свой народ и не думал осуждать фашизм. Но, лучше, конечно, этого не знать. Даже, если и знаешь. «Двоемыслие» и «никаких фокусов».
Предпоследняя цитата: ««Если вам нужен образ будущего, вообразите сапог, топчущий лицо человека – вечно. Он умолк, словно ожидая, что ответит Уинстон. Уинстону опять захотелось зарыться в койку. Он ничего не мог сказать. Сердце у него стыло. О’Брайен продолжал: – И помните, что это – навечно. Лицо для растаптывания всегда найдется. Всегда найдется еретик, враг общества, для того чтобы его снова и снова побеждали и унижали. Все, что вы перенесли с тех пор, как попали к нам в руки, – все это будет продолжаться, только хуже. Никогда не прекратятся шпионство, предательства, аресты, пытки, казни, исчезновения. Это будет мир террора – в такой же степени, как мир торжества. Чем могущественнее будет партия, тем она будет нетерпимее; чем слабее сопротивление, тем суровее деспотизм. Голдстейн и его ереси будут жить вечно. Каждый день, каждую минуту их будут громить, позорить, высмеивать, оплевывать – а они сохранятся. Эта драма, которую я с вами разыгрывал семь лет, будет разыгрываться снова и снова, и с каждым поколением – все изощреннее. У нас всегда найдется еретик – и будет здесь кричать от боли, сломленный и жалкий, а в конце, спасшись от себя, раскаявшись до глубины души, сам прижмется к нашим ногам. Вот какой мир мы построим, Уинстон. От победы к победе, за триумфом триумф и новый триумф: щекотать, щекотать, щекотать нерв власти. Вижу, вам становится понятно, какой это будет мир. Но в конце концов вы не просто поймете. Вы примете его, будете его приветствовать, станете его частью». [«1984»]
Наконец, последнее на сегодня обращение к «первоисточнику»: «Сквозь гам прорывались обрывки фраз: “Колоссальный стратегический маневр… безупречное взаимодействие… беспорядочное бегство… полмиллиона пленных… полностью деморализован… полностью овладели Африкой… завершение войны стало делом обозримого будущего… победа… величайшая победа в человеческой истории… победа, победа, победа!“
…
Он остановил взгляд на громадном лице. Сорок лет ушло у него на то, чтобы понять, какая улыбка прячется в черных усах. О жестокая, ненужная размолвка! О упрямый, своенравный беглец, оторвавшийся от любящей груди! Две сдобренные джином слезы прокатились по крыльям носа. Но все хорошо, теперь все хорошо, борьба закончилась. Он одержал над собой победу. Он любил Старшего Брата». [«1984»]
Оруэлл описал, как «Министерство любви» прививает оное чувство к «Старшему Брату». Причем, наиболее сопротивляющимся и в крайней форме. А вот, как от этого избавиться не рассказал. Жаль. Но, надо полагать, можно. Хотя бы не из крайней формы. Боязно, конечно, от этого избавляться. Ведь …привыкли все.
Скажите, Евгений. Вы все так же любите вместе с большинством «Старшего Брата»? Вы все так же любите систему, которая издевалась над людьми? Вы все так же с пиететом и с придыханием относитесь к праздникам, которые она выдумала на основе «знаменательных Побед» (под Нарвой и Псковом), которых не было? Как не было, исходя из контекста произведения, «величайшей победы в истории человечества», по поводу которой прослезился Уинстон Смит, «обретя» любовь к «Старшему Брату»?
P.S. Совет Евгению. Перечитайте «1984». Можно не один раз. Не такое уж объемное произведение. Не «Война и мир». Но поучительное.
P. P. S. Я не отношусь с большим предубеждением к дате 23 февраля. Для меня внутренне сама дата «произвольна». Да, такова традиция. Но ничего в ней «священного» нет. И мне, честно, не нравится отношение к этой дате как к «священной корове». Такое отношение замешано ни на чем другом, как на явной или неосознанной «любви» к «сапогу, который топчет твое лицо». Не склонные же к такой «любви» люди причисляются к еретикам. Это «враги общества», которых нужно высмеивать, побеждать и унижать. И, может, все-таки, следует эту дату перенести. Коль скоро мы живем в государстве, которое называется Украина, а не Советский Союз.