Случаются такие моменты в жизни, что я невольно сразу же вспоминаю, как
лет десять назад судьба забросила меня, молодого журналиста, в компании
с редактором Н. в прекрасную горную местность.
Нам следовало
оценить потенциал мараловодческих хозяйств как возможных
рекламодателей. Эта поездка многое мне дала понять не только о козлиной
сущности, но и человеческой душе. В плане сложности и загадочности они
определенно стоят друг друга.
Горные вершины черными
пирамидами выступали в сизом вечернем тумане. Обрамленные облаками,
блестели ледники. Далеко внизу шумел, рвался из берегов Чарыш. Пьянил
разреженный горный воздух.
Опьяненный не то горным воздухом,
не то дагестанским коньяком редактор Н. рассказывал потенциальному
рекламодателю про свою службу на Балтийском флоте. Оказалось, тот тоже
служил на море.
– А я ведь год привыкал к качке, ужас! –
вздыхал редактор Н., – Но море я очень любил, очень любил. Стакан
морской воды пил как лимонад.
Мараловод понимающе кивал. По
его потенциально рекламодательскому лицу текли слезы. Ему, наверное,
тоже вспоминалось море и родной корабль. Все это выглядело очень
трогательно.
– И было мне тогда девятнадцать лет, – неожиданно сказал редактор Н. и выпил водки.
Утром я застал его беседующего с водителем.
– Ты по какому маршруту ходил? По какому маршруту? – допытывался редактор.
– Лениногорский состав мой был, – вспоминал водитель, – В Москву два раза на скором ходил…
Из дальнейшего разговора я понял, что и редактор и водитель в свое время работали проводниками в поездах.
–
Славное было время, – рассуждал редактор, – Едешь, в окно смотришь,
чай-пиво продал, вагон убрал, со сменщиком в нарды режешься. Красота!
Эх, и было мне тогда девятнадцать лет.
Как же это так,
девятнадцать лет, – удивился я, но промолчал. Я-то хорошо помнил, что в
девятнадцать лет редактор Н. отчаянно боролся с морской болезнью.
Наверное, спутал – решил я.
На постой мы остановились в бывшей
всесоюзной лечебнице, переделанной в гостиницу. Здесь нам предстояла
еще одна чрезвычайно важная встреча. Хозяйка лечебницы накрыла стол.
Его украшал молочный поросенок.
Встреча прошла хорошо, я думаю
в этом прежде всего заслуга молочного поросенка. Редактор долго и
увлеченном беседовал с уважаемыми людьми.
– Никогда, – убеждал он уважаемого человека, – Ты слышишь, никогда им не понять души десантника, нашей с тобой души.
– Не, не понять, – соглашался собеседник.
– А наши марш-броски! – восклицал редактор, – Двадцать кэмэ, полная выкладка…
Сейчас скажет «И было мне тогда девятнадцать лет», подумал я.
–
… и было мне тогда девятнадцать лет! – закончил редактор и развеял все
мои сомнения, что все эти воспоминания – бессмысленное и беспощадное
вранье.
Позже редактор Н. признался, что в девятнадцать лет он
заканчивал ПТУ. Редактор уверял, что у него просто хорошее воображение
и врет он совершенно бескорыстно.
С того случая я научился
необъяснимым образом видеть, врет человек или нет. Наверное, редактор
Н. поднял планку вранья так высоко, что дотягивают до нее немногие. И
когда вдруг я слышу вранье красивое, бессмысленное, то никак не могу
оторваться, улыбаюсь и слушаю. Как прекрасную песню.