Нам нельзя называть их имен. Нам нельзя рассказывать их истории. Я понимаю. Их жизнь может измениться. Должна измениться. И то, что сегодня ловит мой объектив – завтра станет прошлым, которое хочется забыть…
Первый проект «Без фамилии» (два года назад) мы снимали в детских домах и интернатах. На кондовом языке это называлось – популяризацией усыновления. Получилось. Правда. Сегодня чиновники взахлеб (в хорошем смысле) бравируют положительной динамикой, или, как правильно сказать – образцовой статистикой. Выставку посмотрели тысячи людей.
И во второй раз мы уже фотографировали детей, которые обрели близких. Это были совсем другие глаза…
Вот снова. Теперь дети улиц. Они не ищут семью, наоборот, бегут от нее. Парадокс?!
Я попала в приемник-распределитель. Туда, куда везут малышей, спасенных по сигналу соседей. Туда, куда везут подростков, пойманных по сигналу прохожих. Туда, куда везут их всех, нюхающих, попрошайничающих, ворующих, голодающих…
– ТЕТЯ, ПОСМОТРИ, КАК Я УМЕЮ!
Младшая группа. Их всего десять, но такое ощущение, что сорок пять. Они подпрыгивают и отжимаются, стают в мостик и крутят колесо. Все. Одновременно. Отталкивают друг друга, стараясь выйти на передний план. Чтобы я УВИДЕЛА!
– Тетя, а посмотри, как Я умею…
Да, моя тоже, вечно, тянет свои поделки гостям, похвастаться. Но здесь не то. Они не делают ничего особенного, обычное баловство дошкольника, но в каждой ужимке читается, горит неоновым: Никто. Никогда. Не замечал меня!
С такой жадностью они глотают банальное: «умничка», «ух ты, здорово», «какой молодец»… ХВАЛИТЬ! Еще. Еще и еще!
Одна крошка восемь раз спросила у меня: Тетя, я красивая? И я восемь раз гладила ее по белобрысой головке: Да, зайка, ты очень красивая…
Что я могла ответить? Правду?! «Солнышко, я хочу, чтоб ты долго-долго оставалась маленькой девочкой… И не понимала, что такое зеркало. Потому что у тебя, милая, лицо истерзано шрамами. Страшными, глубокими, уродующими».
И одному Богу известно, почему у пятилетней девочки ТАКОЕ лицо. Хотя нет, не одному Богу, еще одно «существо» должно знать эту историю… МАМА.
Я поймала себя на страшной мысли. Я почти не испытываю жалости к этим детям. Это чувство перебивает другое, более сильное. Злость. Даже ненависть. К взрослым. Дайте мне хотя бы одну МАМУ, я хочу образцово-показательно порвать ее на мелкие кусочки.
Знаю. Это плохо. Ничего не могу с собой поделать. После таких мест хочется бить. Потому, что больше «не можется» плакать.
Я прошла «вакцинацию» от эмоций несколько лет назад, когда приехала на съемку в… (не хочу называть) в одно спец.заведение. Директор, когда увидел меня на пороге, вслух заругался: Говорил же, пришлите мужчину корреспондента! Я ухмыльнулась, тю напугал. А он: Семеновна, принеси нашатырь!
Да, понадобился. Из первой же палаты я вылетела с истерикой. Не могла успокоиться. Долго. Такого не увидишь нигде. Дети с.. с психофизическими расстройствами. Названия отделений: «ходячие», «ползучие», «лежачие»… Это не просто малыш с болезнью Дауна, он без рук. Это не просто девочка с ДЦП, она слепая.
После этой съемки я перестала употреблять в речи, наше обычно-шуточное: «идиот» или «шизофреник». Да, они не понимали. Не понимали категорий «завтра», «сегодня», «вчера». Не понимали кто они, зачем они, их не интересовало почему тетя плачет. Но почти все они знали и произносили одно слово – МАМА.
Я думала, что после ТАКОГО уже никогда не заплачу…
Эти глаза я заметила сразу. Страх, грусть, одиночество, ужас. Не знаю, что еще в них намешано. Он единственный не пытался обратить на себя внимание. Не плакал, не смеялся, не дрался. Просто шел, если звали.
Не удержалась:
– Что с ним?
– Ой, зашептала санитарка, – Шок. Он не знает, что такое дети, игрушки. Ни на кого не реагирует. Мать попрошайничала с ним в метро. С рождения.
На улице, вся детвора с неподдельным удовольствием играла в фотомоделей «А давайте сфотографируемся возле того дерева»! « А давайте в лодочке»! «И в песочнице»!
Он не участвовал. Уселся в крошечную качельку и смотрел в никуда. На мое: Ты такой хорошенький, не грусти, хочешь я тебя сфотографирую?! Он даже взглядом не ответил.
Когда мы с коллегой засобирались, одна девчушка принесла мне желтый кленовый листочек «на память». Все тут же подхватили идею. Кленовые, липовые, березовые..
– Тетя, посмотри какой у меня!
– А я вот какой нашел!
– А мой красивее!
Я хвалила каждый листочек и аккуратно складывала в букет. И вдруг тянется ручонка, как мне показалось, с мусором. ОН сгреб листья с земли вместе с песком и грязью, НО ОН ПРИНЕС ИХ МНЕ!
– Посмотрите! Посмотрите! Ожил! Санитарка чуть не захлопала в ладоши.
Я расплакалась.
Обещаю «убить» пост, еще до того, как пацан обретет семью, и они захотят забыть весь этот кошмар. Просто не могу молчать. Это так трогательно и так больно – листья с грязью…