В связи с безвыходным положением, продам душу дьяволу или обменяю на двухкомнатную квартиру в центре… А. Гин
Если классически сравнивать переезды с пожарами, моя жизнь – пепелище.
Я умею за четыре часа упаковать в клетчатые сумки восемнадцать лет жизни. Я таскаю их за собой по районам и улицам, как Моисей таскал свой народ по пустыням. Мне скоро сорок лет. И у меня нет Дома.
Бесконечно чужие стены, в которые гвоздик (под детскую медаль) можно забить исключительно после великодушного Позволения Хозяина, не просто давят. Они воспитывают чувство ничтожности и закаляют веру в безысходность.
И не надо приводить в пример европейский опыт, где собственное жилье – роскошь и аренда – норма. Неееет, друзья мои, это совсем другое…
Раньше, моя дочь, наверняка думала, что ее полное имя «не мешай, мама работает». К десяти годам у девочки назрел совершенно справедливый вопрос: «если мама так много работает, почему мы не можем позволить себе аквапарк, так часто, как хотелось бы»?
Объясняю, милая: почти все, что мама зарабатывает, нужно отдавать тете (дяде) у которого есть четыре стены.
Это такое бетонное достоинство, случайная привилегия, кастовое превосходство. Четыре Стены. Они делят людей на Хозяев и Холуев. Мы – второе.
Хозяин имеет право поднять оплату по причине изменения климата в Зимбабве, в зависимости от скачка мировых цен на нефть или в силу неурожая ранних зерновых. Ошибочно думать, что какая-то бумажка, гордо именуемая «договор», остановит разыгравшуюся алчность. Ничего в этой стране не имеет такой юридической силы, как словосочетание «Это МОЕ! Не нравится, убирайтесь»
Хозяин имеет право прийти однажды и сказать дословно следующее: «спать не могу, тянет домой, я передумал, съезжайте». И его совершенно не волнует, что вы месяц назад заехали, с любовью расставили вазочки и развесили фотографии, наполнили шифоньеры и прибили крючки, постирали шторы и отмыли туалеты, подключили стиральную машину и интернет, раздали новый телефон друзьям и родителям, перевели ребенка в соседнюю школу и стали считать (хоть и очень временно) эти стены – своим Домом. Понимаете, он спать не может! Он хотел спать у родственников и, не вставая с лежанки рубить бабло, но не может, домой тянет.
Хозяин имеет права, холуи – обязанности. Главная обязанность – перемещаться по квартире не касаясь стен и пола. Летать.
– Что это!? Точка на стене?! Это же фломастер! О ужас! Говорили мне, не бери с ребенком! Вы срочно должны переклеить обои!
Да, конечно, я переклею. Отмою, побелю, выстираю. Только можно вопрос? В сумму аренды, которая вдвое превышает среднюю заработную плату в этом городе, входит понятие амортизация? Вы вообще знакомы с этим термином? Нет?
Скажите, а если Вы прибавляете в стоимость трагически погибший сантиметр обоев, не справедливо ли будет вычитать из нее новое зеркало в ванной, полочки, шторки, скатерти – все то, что чужую квартиру превращает в мой Дом. Или Вы думаете, что уходя, я выкорчую уют с корнем и унесу с собой?
И наконец, объясните, пожалуйста (мне так, для себя, поржать) как формируется цена на Вашу квартиру? И главное, как она коррелируется с моим доходом? Вам пофиг? Я так и знала.
Понимаю, все понимаю. Спрос, предложение… Не понимаю только, СКОЛЬКО нужно зарабатывать и где выдают такие работы, чтобы платить за квартиру ТРИ тысячи в месяц.
Нет, сначала конечно две с половиной, потом климат в Зимбабве, и только потом «еще двести гривен за собачку».
На собачку у всех Хозяев аллергия. Это кастовое. Однако двести гривен снимают симптомы мгновенно.
– Мы на животное не договаривались!
Да, мы, собственно, тоже. Надо, ли рассказывать, что собачка наша – найденыш. Вышвырнутый двухмесячный щенок. В парк. Посреди февраля. Бережно так, с подстилочкой.
«Плембрак», – сказал ветеринар, – излом хвоста и родимое пятно на груди. Утопить жалко, продать не возможно, подарить стыдно. Вынесли в расчете на добрые руки…
Я всегда тащу в жизнь все убогое. Как говорится, за добрыми руками клетчатым сумкам покоя нет.
Вот и сейчас стану их собирать. Периодически подходить к монитору, высказаться. Интернет уже отключен, остались только я и Word .
Хотя нет, как же, мы не одни. А любимый Хозяйский аттракцион – «покажи квартиру новым жильцам и совершенно похеру, что это все еще, чей-то Дом»!? Да, Master! Вы можете (о ужас) потерять деньги за несколько дней(!) Понимаю.
– Скажите это ваше или ихНЕЕ?
– ИхНЕЕ, ихНЕЕ, они заберут.
– А шкафчик?
– А шкафчик наш!
Эй, люди! Я здесь! Стою рядом, жарю яичницу. Я не шкафчик, не плита «эмалированная почти новая». Не холодильник «прекрасно морозит, что вы». Я – человек.
Ну, давайте хотя бы притворимся (за три тысячи гривен в месяц) что Вы меня уважаете. Давайте я съеду и сниму нижнее белье с веревки в ванной, в которую Вы заводите мужчин доказать, что «все в плитке, как видите».
Да, мой доход и Ваши аппетиты не имеют никакой прогрессии, ни арифметической, ни геометрической. Но разве это отменяет человеческое лицо?
Да? Пойду собираться…
День следующий. Поиск другой квартиры
-Здравствуйте, риелтор? Я бы хотела снять квартиру. Не архи дорогую, максимум две тысячи. Район? Ну, желательно в пешей досягаемости от школы N. Нет? А пару остановок на маршрутке? (уже большая, проедется, не скиснет) Нет? А вообще за эту цену, что есть? Ааа, ну, давайте посмотрим.
Это отмыть невозможно. Никак. Ничем. Не изобрело человечество такие моющие средства.
– Проходите, смотрите. Можете не разуваться.
А что были варианты? Тут вообще, когда-нибудь разувались?
– У Вас собака, да? Ну, мне бы не хотелось…
Вам бы не хотелось?! Собаку? А стадо свиней, живущих здесь последние лет тридцать, Вас не смущало? Нисколько?
– Вижу, Вы не в восторге, ну что же Вы хотите, за такие смешные деньги?! Всего-то две тысячи!
ВСЕГО-ТО??? Тетя, Вы для разнообразия, их заработать не пробовали? Желательно так, чтоб эта «всего-то сумма» составляла процентов тридцать дохода. Потому что, неплохо бы еще позволить себе такое хамство, как поесть. И транспорт, от вашей чудной «по смешной цене» квартиры прибавьте. Да и, цистерну моющих средств туда же, это чтоб я могла собачку на пол опустить…
Капец.
Давайте я Вам, тетя, в абсолютных цифрах расскажу про две тысячи гривен.
Зарплата на канале ОТБ – половина от «смешных денег». Это обхохочешься. За этот гомерический хохот, нужно каждый день искать, снимать, писать, начитывать, дозваниваться, договариваться, снова искать, снимать, начитывать и писать. Бог с ним с госканалом, на частном круче. Можно позволить себе пожить в Ваших свинячьих хоромах и даже еще два раза в неделю накормить ребенка.
Я не жалуюсь, журналист всегда найдет, где подработать. Это правда. (Сделки с совестью сейчас не считаются и не обсуждаются).
Я пишу для трех журналов, пары газет, сотрудничаю с несколькими компаниями на предмет литературного перевода (с электронного на человеческий), придумываю разные проекты для айвента, креативлю в области рекламы, сочиняю для детского издательства, снимаю документальные фильмы, делаю авторскую программу, фотографирую… НО! Меня, почему то совершенно не смешат две тысячи гривен. Может с чувством юмора беда?
Вот на днях закончила литредакцию каталога для одного магазинчика. Сначала текст был на японском, потом его перевели на английский, с английского на русский, а я все эти 100 страниц переводила на удобоваримо-логично-читабельный. Знаете, тетя, это трое суток за компом. Суток, подчеркиваю. Вас щас порвет от ржаки – Стоит эта работа 400 гривен.
И когда ты, наконец, ставишь точку, получаешь деньги и мечтаешь только об одном – выспаться, у тебя звонит мобильный: Как насчет поснимать мероприятие на площади, для сайта такого-то? Три часа – 200 гривен! И ты не идешь, нет. Ты бежишь!
Повторяю, я ни в коем случае не жалуюсь. Напротив, я счастлива когда работы много (тьфу, тьфу, тьфу) Но расскажите же мне, тетя, как и сколько нужно зарабатывать, чтоб две штуки гривен возымели эффект анекдота?!
Пойду собираться…
День следующий. Сборы.
Все еще жду звонка от риелтора. Может быть чудо случится?!
Пыталась резать шпагат, перевязать коробку – устроила себе несанкционированную линию на руке. Наверное, линия квартиры. Короткая, но очень глубокая. Залила кровью кухню. На прощание. Очень символично.
Почти расплакалась. Телефон молчит. Впадаю в отчаяние. Вот она, вся моя жизнь, в сумках и коробках. От ниток до стиралки, от компьютера до альбомов с фотографиями. Книги, одежда, санки, посуда…
Куда это тащить снова?
Не раскисать! Я все могу, я сильная. Не лентяйка, не уродка, не дура. Или дура?
В памяти всплывают моменты, где б чуть меньше принципиальности и чуть больше компромисса и, возможно, у меня были бы уже собственные Четыре Стены. Но даже в сегодняшнем подавленном состоянии я ни на секунду не жалею, что поступала именно так. Более того, и буду.
Однажды попала в кабинет к очень крупному начальнику в штатском. Попала случайно, как кретинка купилась на «не надо по электронке, я компьютером не умею пользоваться, Вы вечером занесите в распечатанном виде». Занесла. Больше двух часов не могла выйти. Захлопнулась дверь, потерялись ключи, совещание. «Подождите воон в тоой комнатке, там вино конфеты, диванчик… Ну, что же Вы ни к чему не прикоснулись, я же от души… Не надо меня бояться, я очччень добрый, даже щедрый…» Вырвалась. Банально сбежала, не постеснялась целого круглого стола в погонах.
Когда руки дрожать перестали, жаловалась девчонкам. Возмущалась громко, с ругательствами. Те, как должность дяденьки услышали, дурой обзывались.
По работе отличные предложения были. Например, команду «фас» исполнять, за дорого. Еще когда-то итальянец один хотел безобидные такие ролики снимать. Про тетенек, одетых даже, которые хотят замуж выйти за иностранцев. Анфас, профиль, крупно, несколько слов о себе…
– Ну, какое ж это сутенерство, Анечка?! Дамы сами хотят, никто их не заставляет, – коллеги убеждали. А я уперлась: Торговля людьми! Я в этом не участвую!
Сто процентов подруг считают меня идиоткой, потому что я не напрягаю бывшего мужа участием в жизни дочери. За шесть лет ни разу не напомнила ему о нашем существовании.
– И что? Ты этим гордишься? И кто тебя умной назовет?!
Я не горжусь, мне просто кажется, нельзя заставить любить, попросить заботиться, убедить в ответственности.
Парадокс, в детстве на популярный вопрос: «ты, что красивой жизни захотела»? Я всегда отвечала честно – «ДА».
И я пыталась. Правдами и неправдами откладывала, копила, занимала, отдавала, но ездила с девчонками на Крит, в Черногорию.
Однажды Ленка призналась под действием шампанского, – ей было некомфортно заказывать дорогое блюдо, зная, что я могу позволить себе только греческий салат.
Признаюсь и я. Мне всегда было некомфортно обсуждать дизайнерские ремонты, покупку новых автомобилей и часами принимать участие в нелегком выборе между диваном красным за пять тысяч евро и серым за шесть…
Я знаю секреты. Например, если позавтракать сырком плавленым «Дружба», то есть захочется только часов через пять. Если Дружбой пообедать и поужинать, то суточный бюджет не превысит 10 гривен. На сырках можно жить очень долго, они сытные.
Ладно, признания окончены. Хотя нет, еще одно – девчонки я вас очень люблю. Теперь все. Пойду собираться…
День следующий. Переезд.
– Здравствуйте, это риелтор. К сожалению, ни-че-го.
Мои возможности и желания оказались несовместимы.
Изучила досконально тему кредитов и ипотеки. Кабала несравнимая даже со съемными квартирами.
Сумки собраны. Решение принято. Этот переезд последний. Больше не могу. Сломалась.
Мама, Папа, я сдаюсь. Я возвращаюсь. Жаль, что отчий Дом, то бишь, родительскую квартиру проектировали дебилы. Там не то, что впятером, втроем тесно. Стиральную машину можно установить только кому-нибудь на голову.
Знаю, они обрадуются. «В тесноте да не в обиде» обязательно скажет мама. Банально, но совершенно искренне.
Видит Бог, я пыталась. Все эти годы пыталась держать марку успешной и независимой. Приезжать к ним по выходным и привозить вкусненькое. Одевать что-нибудь новенькое, чтобы не услышать тревожные нотки в мамином голосе «Ты, что в одном и том же сарафане? Тебе, что не хватает»? Не набрасываться на котлеты (ты, что голодаешь?) улыбаться и делиться исключительно хорошими новостями.
Хочу отдельно обратиться к директорам и владельцам этой страны. Причем совершенно независимо от цвета или аббревиатуры. Голубые, оранжевые, зеленые, красные (неужели кто-то действительно думает, что есть разница?!)
Дорогие (очень дорогие) Отцы! Пишет вам народ, электорат или как там вы меня называете? В общем Homo sapiens, человек обыкновенный придурковаточестный. Пожалуйста, откройте курсы, мастер-классы, семинары, тренинги. Научите, КАК в вашей стране заработать на квартиру?! Или идите в жопу со своей ипотекой! Все. Точка. Газель приехала.
День следующий. Дом, милый Дом.
Хорошо. Спокойно. Если б не дебилы-проектировщики было бы даже уютно. Родители очень стараются. Это так заметно и так трогательно. Я нарушила привычки и традиции, которые за много лет стали незыблемыми, окаменели. Чашку ставлю не туда, обувь не вместе, ключи где попало. Мама переставляет все эти предметы тихо, с улыбкой, периодически умоляя меня покушать. Папа хвастается новыми цветами. Вот уже образчик толерантности. Ни вопросов, ни выводов. Как будто я зашла в гости, а не капитулировала с позором.
Ну, здравствуй, Салтовка! За семь лет ты почти не изменилась. Разве что спилась еще заметнее. Опухшая, неряшливая, беззубая. Все тот же спортивный костюм, потертый, засаленный. Грязная обувь, потное лицо, неизменный перегар.
Что ты, Яшенька, стоишь уткнувшись носом в дверь? Морда говорящая (сейчас говорит «ну поехали уже, погостили и хватит»). Не будет сегодня парка Горького, не выйдет твоя компания: бобтейл с Данилевского, левретка с Культуры, бассет-хаунд с Пушкинской. Пойдем, малыш, я познакомлю тебя с нашим кругом – дворняжки пятьсот двадцатого.
Здравствуй мой родной район. Царство “стулок” и “калидоров”. Кузница алкашей и бездельников. Колыбель хамов и торгашей.
На выходе из станции метро Студенческая весит слоган: Для вас – везде! Даже если плаката не видно, он есть.
В первый же день я наблюдала шикарную иллюстрацию к нему. Либретто к Салтовке. Мальчик с папой (папа с пивом в руке покачивается, мальчик доедает чипсы, обсыпается)
Папа (громко): Дожрал? Выкинь!
Мальчик (очень исполнительно): Угу.
Где стоял там и швырнул. До мусорного бака оставалось 5 метров…
Может быть я слегка утрирую, безусловно не все люди живущие здесь ведут себя подобным образом. Но в глаза бросается именно это, бухое, гадящее под себя, коренное население района.
День следующий. Просто день.
В шесть утра я вышла с собакой, за столиком во дворе уже сидели трое. Оно, оно и бутылка водки ноль семь. Вот мне интересно, они будильник заводят? Чтоб не проспать?
Поразило огромное количество бродячих собак, они сбиваются в стаи и бродят по улицам с очень недружелюбными лицами. Яшку приходится носить на руках. Страшно.
Познакомилась с собачниками. Получила краткий курс выживания: места дислокаций стай, а так же классификацию их по мастям (они делятся на агрессивных и добродушных). В конце инструктажа хозяйка рыжей таксы резюмировала (озираясь и шепотом): «главное, бойся очень крупную женщину с бойцовской собакой, рвет не глядя»!
– Женщина или собака? Уточнила я, что-то подозревая.
– Обе! Был ответ.
Скажу честно, десятилетнюю дочь я побоюсь саму отпустить гулять здесь с Яшкой.
В два часа дня я в ожидании кабельщиков, вышла к подъезду. Глазам не поверила, за столиком во дворе утренняя компания. Только теперь разросшаяся человек до семи. Бутылок уже две. На улице плюс сорок!!!
Эти люди переживут не только глобальное потепление. Они переживут смещение полюсов и даже апокалипсис. Легко.
Никаких школ поближе! Буду таскать на метро, лишь бы подальше от этой мизансцены.
Привет вагон! Мы все неудачники, вы в курсе?
Вечером, по дороге домой, встретила двух спившихся одноклассников и одну сторговавшуюся. Прикинулась спешащим прохожим.
Столик во дворе почти опустел, наверное, мужчины взяли таймаут до звонка будильника.
Подходя к подъезду, услышала выкрики, явно имеющие отношения ко мне. «Коза» «Рыжая» дальше неразборчиво. Я психичка. Умом понимаю, что не надо обращать внимания, но поделать с собой ничего не могу. Привычка местных крутых парней, безнаказанно, на безопасном расстоянии, извините, задрачивать женщину, мне мягко говоря, не нравится.
Разворачиваюсь и стремительно иду на звук. Два салтовских мачо, в лучших традициях: спортивки, пиво, музон из мобильного. Подхожу близко, очень близко, так, что обдает перегаром.
– Вы хотели мне что-то сказать, молодые люди? У меня батарейка в слуховом аппарате села. Повторите, пожалуйста!
Лица приобретают выражения. Что в принципе происходит редко. Я бы интерпретировала эти эмоции, как «недоумение граничащее с шоком». Баба! Подошла! Сама! Вапщееее!
Фига себе, цари развлекаются единственно доступным способом и по отработанному годами сценарию (в котором четко прописано: баба должна заткнуться и убежать домой бояться) а тут, сбой программы. Еrror.
– Если вам сказать нечего, скажу я. Дальнейший диалог ведем исключительно тихо и между собой. Если что-то непонятно, я спущусь и объясню еще раз!
Главное произнести спич твердо решительно и быстро, пока цари не перезагрузились.
– Анечка, ну что ж ты так поздно!? Все остыло! – Засуетилась мама.
Странно. Мои родители, прожившие здесь тридцать лет, каким-то удивительным образом умудрялись не замечать ни свор, ни алкашей, ни мусора, ни царей. Они как государство в государстве, как Ватикан. Единственное, чем папа выдал понимание ситуации, это сказал когда-то: «ничего, ты девочка со стержнем, выстоишь».
– Не хочу, мам. Не естся. У меня перелом стержня, со смещением в мозг.
Спала плохо, снились квартирные Хозяева, выгуливающие бездомные стаи на поводках.
Утром вышла на собачню, первым делом увидела «крупную женщину с бойцовской собакой». Не сомневайтесь – Таня Терминатор!
Она выросла еще больше, стала целой Татьяной Терминатовичной. К отчеству положение обязывает. В пространстве.
Я возмущалась. Но почему шесть человек должны, как сумасшедшие звать, бежать, хватать такс, спаниелей, пуделей на руки, только для того, чтобы собака убийца медленно проследовала мимо? А других дорог нет?!
Тише, тише, – стали успокаивать меня всполошенные хозяева, – не надо, пусть идет…
Я поняла. Своей смертью на этом районе я не умру.