Часть меня.
Зачем я хочу сказать о том, о чем напишу ниже? Чтобы отдать дань исторической правде и справедливости? Чтобы «отдать долг своим корням»? Чтобы кого-то в чем-то убедить или переубедить? Чтобы кого-то в чем-то обвинить? Чтобы кого-то оправдать? Этих «чтобы» может быть много. Но все это «не то». Нет, не то.
Я не хочу ни формировать исчерпывающий список таких «чтобы», ни указывать на то, что он может быть расширен или же на то, что он принципиально не может быть перечислен весь. Не хочу ни выбирать из этих «чтобы», ни ранжировать их, ни устанавливать между ними какую-то взаимосвязь. Просто скажу, что это часть меня. В каком смысле? В различных. Если смотреть с разных точек зрения. Но, опять же, мне не хочется, по правде сказать, ничего определять относительно этих точек зрения. Не хочется о них говорить вовсе. В плане ответа на вопрос: «Зачем?». Ответить же на вопрос о том, в каком смысле это часть меня, хочется просто и недвусмысленно: «В прямом». Осознавая же сам себя, я просто осознаю сам себя. Этот факт не нуждается ни в объяснении, ни в оправдании. Слышите, этого достаточно? Впрочем, даже если и не слышите, этого все равно достаточно. Это данность. Это Я. Для меня. И у меня просто нет желания от себя отворачиваться. Просто не хочется сооружать какие-то хитроумные конструкции, которые бы помогли мне во всеуслышание сказать, что Я это не Я. Вот и весь ответ на вопрос: «Зачем?». И если кто-то считает, что его (ответа) попросту нет, пусть лучше займется поиском ответов на свои вопросы. Ведь вполне возможно, что он считает, что его попросту нет. «Его», то есть, его самого. Не ответа. Собственного Я. Для себя самого.
Поколение без шансов.
Портреты. Портреты людей «поколения без шансов». Почти без шансов. Мы любим жаловаться на «трудности» и «отсутствие возможностей». Но мои возможности и возможности окружающего меня современного поколения просто бескрайни по сравнению их возможностями. С возможностями поколения, которое для нас сегодняшних, по большей мере – поколение наших бабушек и дедушек, прабабушек и прадедушек или уже даже «прапра». Анна Гин, автор документального фильма о Голодоморе «Жернова» (http://mediaport.ua/projects/zhernova/), очень эмоционально и натуралистично создала этот портретный ряд. Как в самом фильме, так и, возможно еще в большей мере, в статье (http://www.mediaport.ua/news/statiy/74698/), пронизанной любовью и болью и посвященной тихому и безвозвратному умиранию «того» поколения. Поколения, «осколки» которого и стали героями фильма. «Осколки» которого безостановочно растворяются в пелене истории.
Поколение крестьян, «колхозников» и «единоличников», переживших (и не переживших тоже) Голодомор было, говоря правдиво, порабощено. Им не были положены паспорта… Им вообще очень мало чего было положено. Очень мало …шансов. Каких-либо. И просто на жизнь … тоже. Хороший фильм, хорошая статья. Но… Сказать правду до конца Анна все же … не решается. Или просто … не знает ее. Слишком уж тщательно она стиралась и предавалась забвению. Не анафеме, не проклятью, не перевиранию, как это часто бывает. А именно забвению. И перевирание, и проклятье, и анафема, безусловно, были. Но, в намного большей степени, было именно забвение. Может быть потому, что даже инициаторам определенных «исторических концепций» потуги переврать эту правду представлялись неосуществимыми. А забвение… Забвение… может все.
Автор, с которым я имею честь быть знаком, эмоционально и, верю, не кривя душой, в заключение статьи пишет: «Этого достаточно, слышите меня? Не смейте снова твердить про важность выяснения обстоятельств, точного количества жертв, про наказания виновных, про эфемерного «какого-то» кто придет и повторит все снова. Каждый взрослый виноват в том, что случилось тогда. Тот, кто придумал, кто подписал, кто отобрал, кто отдал, кто промолчал…». Пишет, не кривя душой? Отчасти. В каком-то смысле. Нет, надо сказать, как есть. Она все-таки кривит душой. Так или иначе. Сознавая это прямо или нет. Но … кривит. И об этом нужно сказать прямо. Итак…
«Виноваты все».
Это не та позиция, которая не может претендовать на значимость. Она тоже имеет право на существование. Она отражает один из моментов, одну из деталей. Но, возведенная в ранг исключительности, она становится всего лишь иллюзией (не хотелось употреблять слово «обман»). Это частность. Когда же она претендует на общность, она становится уловкой. Уловкой для других, уловкой для себя. Эта уловка говорит: «Хватит!». И все. Она призвана оправдать нежелание или неспособность идти дальше, когда дальше идти по какой-то причине болезненно. Когда дальше идти не хочется. Когда идти дальше, означает надлом.
Сама по себе форма этой уловки применяется давно и повсеместно. «Классика», так сказать. Это просто подмена уровней. Сведение вопроса к тому уровню, который не имеет отношения к самому обсуждаемому вопросу. Я называю это условно «сведением к молекулярному уровню». Называю так по аналогии с тем, что на уровне молекул никакой принципиальной разницы между космическим кораблем и рельсом нет. Пусть даже молекулы, из которых они состоят и разнятся. Но, по большому счету, одни из них ничем не хуже (как и не лучше) других. А уж на уровне протонов, нейтронов и электронов вообще принципиальной разницы не найти. И эта позиция тоже имеет право на существование. Более того, она, безусловно, верна. И, пожалуй, отсутствие принципиальной разницы как раз более фундаментально. Как и позиция относительно исторических событий, заключающаяся в том, что «все виноваты» (или же «никто не виноват»).
Но … речь-то идет не об этом. Ведь почему на том уровне, где «виноваты все» это практически эквивалентно тому, что «никто не виноват»? Потому что на этом уровне исчезает само понятие вины. «Ну и ладно», – скажет кто-то. «Может без него вовсе легче и лучше». Не знаю легче ли, но вместе с ним, к слову, исчезают и понятия страдания, боли, преступления. Вообще хорошего и плохого. Все превращается в пустые, не наполненные эмоционально и вообще как-либо человечески, исторические факты. И мы, конечно, можем говорить об истории именно с этой точки зрения. Можем говорить сухо и педантично, отстраненно от собственно человеческой составляющей. Но, если мы говорим не так, то сведение определенного вопроса, определенной проблемы к уровню, где ответ на него «растворяется в неопределенности» есть именно подмена уровней.
Когда мы говорим о вине и сводим все к уровню, где это понятие вообще исчезает, то это подмена. Более того, этот уход от «человеческой составляющей» в сферу обезличенности, порыв такого ухода продиктован именно определенной «человеческой составляющей». Этот «перескок» на уровень «все равно» как раз продиктован определенным человеческим «не все равно». Эта отвлеченность лишь прием, которым пользуется, самая что ни на есть вовлеченность. Этот прием свидетельствует не об отсутствии интереса к ответу, а о заинтересованности в отсутствии ответа.
Исторический контекст.
Говоря о современном восприятии истории, создается такое впечатление, что Голодомор вырван из контекста, он выпадает из живого, непрерывного исторического полотна. Он не просто некий безотносительный трагический эпизод. У него, как и у всего, было «до» и «после», была своя историческая канва, в которую он вплетен.
Голодомор был. Под давлением неопровержимых исторических фактов попытки отрицать это явление и его масштаб сейчас уже представляются неуклюжими и …просто преступными. Но то, что он просто был – лишь полуправда. И желание оставить эту недосказанность неприкосновенной, на самом деле, так же неуклюже, как и желание сказать: «А ничего и не было, был просто неурожай».
Сказав «а», придется говорить «б». «Спрятать в голову в песок» от исторической правды все равно не получится. И вопрос не в том, «нравится» кому-то эта правда или нет. Она такова, какова есть. Правда же в том, что Голодомор это не точечное явление. Это некий большой экстремум на «графике тотального террора». И он имеет свою канву, свои причины, свое «обоснование» для тех, кто его творил. И своих творцов тоже имеет. И тех, кто против этого «творения» боролся.
«Про девичью фамилию моей бабушки 2».
Когда-то, обнаружив списки погибших, в том числе и своих родственников, в 1932-33 гг. в родном селе моего отца, я написал об этом под заголовком «Про девичью фамилию моей бабушки…» (http://podolyanko.livejournal.com/18831.html). Заголовок касался девичьей фамилии моей бабушки по отцовской линии. Написал о том, что многие из моих современников не знают не только историю эпохи своих предков во втором или третьем поколении, не только истории их жизни, но и, подчас, даже девичьи фамилии своих … матерей. О какой преемственности, о каком уважении своих корней и самих себя можно при этом говорить? При этом мимоходом я упомянул и своего прадеда по материнской линии, посетовал, что про него не смог найти ни строчки, ни знака. Однако, по иронии судьбы, первое упоминание о нем я обнаружил потом именно там, где нашел список погибших, о котором идет речь выше. Именно в книге «Столиця відчаю. Голодомор 1932-33 рр. на Харківщині вустами очевидців» (Х.: Видання часопису «Березіль», 2006. -416 с.) среди воспоминаний я нашел и такое:
«Уродженець села Сніжків на Харківщині, який нині мешкає в Канаді, Володимир Семенович Токар небезпідставно стверджує, що голодомор був карою українцям за масовий спротив у перші роки радянської влади. «У 1920-1921 рр. в нашій місцевості активно діяли антисовєтські загони Олексія Білецького, Дригайла, Пирлика та інших народних ватажків, – ділиться він інформацією, почутою від старших людей. – Штаб Білецького був у селі Дорофіївка – степовому селі за кілька кілометрів від Сніжкова. Його загін налічував 250 кіннотників і робив рейди по Валківщині, винищуючи представників влади, міліції тощо. Села Гонтів Яр, Сніжків, Благодатне, Сидоренково, Олександрівка та інші постачали бійців до його загону… Вся південно-західна частина Валківського району була під контролем Білецького. Не випадково, що під час голоду саме ця територія постраждала найбільше… Виглядає, як кара за участь у повстаннях. Ворог не прощає! Не забуває!».
(Развернутые воспоминания В. С. Токаря о Голодоморе, включающие эти же слова, опубликованы в статье «Слобожанщина. Жнива скорботи» в журнале «Бористен», № 11 (197), 2007 г.).
Девичья фамилия моей бабушки по материнской линии, Евгении Ивановны, была Дрыгайло. Следовательно, прадеда моего звали Иван Дрыгайло. То, что он боролся с советской властью на самой заре ее «становления» и был местечковым атаманом на просторах Валковского района Харьковской области, я знал из «семейных преданий». Знал, что бабушка, была еще совсем маленьким ребенком, когда расстреляли прадеда. И видел он ее, вроде бы, единственный раз грудным ребенком.
Больше … не знал. Как не знали и не знают до сих пор его многие внуки, правнуки и уже праправнуки. Моя мама на вопрос о том, не было ли у нее в советское время обиды на советскую же власть за то, что у ее прадеда отобрали все, в том числе и лучший в селе дом, из которого сделали то ли сельский клуб, то ли отдали под помещение для сельсовета, самого же «пустили по миру» (он же, не выдержав «улучшения жизни уже сейчас» от большевиков, вроде, повесился), а деда, который воевал с этой властью, убили, отвечает: «Нет». На вопрос же: «Почему?», – говорит просто, – «А мы не знали об этом. Нам об этом никто никогда не рассказывал. Помню только, что, когда в школе кто-то дразнил, как внучку «врага народа», заступилась учительница. Сказала, обидчику, что так нельзя. Что дети не отвечают на родителей, а внуки за дедов».
Не знали. Не рассказывали. Теми, кто знал, повелевал животный страх. Они не хотели своим детям того, что выпало им самим. Максимум же того, что передалось от доступных крупиц знания, тем, кому не рассказывали, это стыд и еще часть того же, генетически унаследованного … животного страха. Страх и стыд призывали предать свой подспудный источник забвению. Не думать, не вспоминать, не знать. Тем же, кто был истинным источником этого страха, только того и надо было. Забвение. Нужно было тогда. Нужно, оказывается, и … сейчас. Нужно всегда. И навсегда. В этом и суть забвения.
Я же теперь знаю. Пусть, опять же, крупицы. Пусть совсем мало. Но … все же.
Историческая правда.
Историческая правда состоит в том, что советскую власть в Украине установили в результате оккупации. Правда состоит в том, что большая часть населения не воспринимала и не принимала эту власть. Правда состоит в том, что с ней боролись. В том числе и с оружием в руках. Да, конечно же, были и местные сторонники, был и «местный актив». И чем дальше было во времени от 1917 года, тем больше. Пока в определенный момент их не стало большинство. Но этот момент наступил уже после Голодомора. И этот момент был, в определяющей степени, следствием Голодомора. И этот момент был, по большей мере, целью Голодомора.
Изначально же «местного актива» катастрофически не хватало. Что, впрочем, не мешало большевикам из Москвы ни перевирать этот факт тогда, ни маскировать его впоследствии, в истории. Для достижения их цели все средства были хороши. Ложь была «приемлема» в международном масштабе:
«Когда Лениным был подписан «позорный» Брестский мир и войска Германии и Австро-Венгрии с согласия Москвы уже продвигались по Украине, чистокровный русский Муравьев чуть было не стал «хохлом Муравенко». Ленину необходимо было скрыть свою двойную игру, скрыть от «германца», что части, сформированные в России, воюют с австро-германскими войсками в Украине. Посылая тысячи людей на фронт под немецкие пули, большевики обманули и предали их. Все уже было решено в Бресте… Ленин также считал, что обман сработает для привлечения украинцев в состав советских войск. В апреле 1918 года Ленин писал в тайном послании «комиссару Украины» Серго Орджоникидзе, что возникла нужда в «безоговорочной перелицовке имеющихся на Украине наших частей на украинский лад». Ленин приказывал: «Нужно запретить Антонову называть себя Антоновым-Овсеенко — он должен называться просто Овсеенко. То же самое нужно сказать о Муравьеве (если он останется на своем посту, и о других)».
(Савченко В. А. Авантюристы гражданской войны: Историческое расследование — Харьков: Фолио; М: ООО «Издательство ACT», 2000).
Ложь была «допустима» и «необходима» в применении к отношениям Москвы с самой Украиной (в данном случае, в приложении к «освободительной войне народа» против УНР):
«Только 6 января 1919 года Директория получила ответ из Москвы, однако он не решал никаких проблем. Из Москвы сообщали о том, что войска Советской России вообще не воюют против УНР и советских российских войск (Красной Армии) в Украине нет. Авторы телеграммы утверждали, что военные действия против УНР проводят только повстанческие части, которые подчиняются советскому правительству Украины».
(Савченко В. А. Двенадцать войн за Украину. — Харьков: Фолио, 2006).
Ложь была. Ложь есть … до сих пор. Но есть и … правда.
Если бы не внешняя большевистская интервенция, не внешнее вооруженное «принуждение» к советской власти, то в Украине ее бы не было. Если бы в Украине не было советской власти, то не было бы и Голодомора. На самом деле, это прописные, достаточно очевидные исторические истины.
Те, кто боролся с оккупацией, боролся с интервенцией, боролись против «системы ценностей», которая, нет, не породила, которая включала в себя … неотъемлемо, неразрывно Голодомор. На такие вещи, как организация Голодомора нужно быть способным! И эта способность была задолго до 32 года. И она проявлялась «во всей красе» задолго до него. Поэтому борьба с оккупацией была и борьбой с Голодомором.
Мне, конечно же, возразят, пожалуй, даже с пеной у рта, что те, кто погиб в этой борьбе никак не могли знать о будущем Голодоморе. Это еще одна «классическая» уловка. Уловка, которую очень часто, как в данном случае, используют в ретроспективе. Но еще чаще в перспективе. Как это делали большевики, обещая «светлое будущее». Уничтожая при этом тех, кто отчетливо видел и знал, что никакого «светлого будущего», связанного с большевизмом, не будет. Откуда же вам знать, говорили оккупанты, о том, что еще не наступило. Знали! Потому и боролись! Знали, конечно же, не как предсказатели. Не в конкретике, не в деталях. Знали как созерцатели. Для такого знания не нужно быть предсказателем. Достаточно внутренней правдивости взгляда. Видели и знали, против чего воевали. Еще раз, потому и воевали. Голодомор же, в свою очередь, еще раз, организовали как раз потому, что против советской власти воевали, не воспринимали ее, не принимали. Голодомор организовали потому, что против него воевали. И его организовали в отношении тех, в широком смысле этого слова, кто против него воевал. Его организовали против «свидомых» украинцев. Против тех украинцев, которые не отрекались от своей сущности. Не отрекались от того национального мировосприятия и мировоззрения, которому были абсолютно чужды, силой, террором навязываемые извне «ценности». А это мировоззрение и мировосприятие, действительно, было неразрывной и неотъемлемой частью национальной самоидентификации.
В чем отличие между Холокостом и Голодомором? «Гитлеризм» уничтожал евреев, исходя из того, что те национальные черты, которыми он их наделял и за которые он их уничтожал, не могут быть в них искоренены. «Сталинизм» же уничтожал украинцев для того, чтобы они перестали быть украинцами. И, надо сказать, это ему во многом удалось. И в этом он «был гуманнее» Гитлера. Но, может быть, все-таки Гитлер был «правдивее». «Правдивее» в том, что мировоззрение, мировосприятие о которых идет речь, все же нельзя уничтожить, не уничтожив их носителей. Во всяком случае, хотелось бы верить, что современность показывает, а будущее подтвердит это окончательно и бесповоротно, что Сталин просчитался, что цель Голодомора все же не была достигнута, что украинцы все же не перестали ими быть.
Прадед оставил после себя двух дочерей. Одна из них – моя бабушка. У нее было … шесть дочерей. Как дед ни хотел сына, пришлось довольствоваться только наследницами. У моей мамы первой родилась моя сестра. Мама говорила, что: «Видно уж так на роду написано». Но потом все-таки родился я. Осознавая, осмысливая этот факт сейчас, я не могу отделаться от мысли о некой его мистической предопределенности. Как будто «мудрая природа», соизмеряя свои шаги с историей, со временем, не позволяла родиться мужчине, как бы говоря сама себе: «Все равно убьют». Но потом время, видно, все же настало. Может быть, в том числе, и для того, чтобы было кому рассказать то, о чем я говорю сейчас. Хотя бы просто вернуть истории имя.
Имя. Иван.
Начиная с 1917 г. и по 1922-1923 гг. Украина «пылала». Ее «тушили» и «укрощали» беспощадным террором, массовыми расстрелами, конфискацией всего и вся, голодом 1921-1923 гг. Начиная с 1923 г. и по 1932 г. Украина «тлела». Пока ее окончательно не «потушили» Голодомором.
Когда человеком движет отчаяние – он перестает соизмерять. Когда человеком движет характер – он перестает быть расчетливым. Не вообще, но уж точно в отношении приспособленчества, в отношении раболепства.
Крестьянское сопротивление советской власти в Украине было спонтанным, неорганизованным. Оно изначально было практически обречено. Это был акт отчаяния. Разрозненные, не имеющие единого центра, системы координации, слабо вооруженные, необученные отряды имели мало шансов против регулярных воинских частей. Но это сопротивление было настолько укорененным, настолько упрямым и упорным, что его не просто опасались. Его панически боялись, время от времени, повторяя как мантру: «Украину мы можем потерять». Боялись и нещадно искореняли. Всеми доступными способами. И, хотелось бы сказать, что само сопротивление понимало, что ему предначертано проиграть. Но все равно существовало. Потому что не могло иначе. Но это будет не совсем правдивое утверждение. Оно, действительно, не могло иначе. Не могло не быть. Но, не потому что изначально обреченно приняло свое поражение. Нет. Потому, что оно просто не думало о нем. Просто не было расчетливым, ничего не просчитывало. Оно было настоящим. Потому и было. Потому и «без надії сподівалось» на победу. Потому, быть может, на самом деле и победило. Как бы парадоксально не звучало последнее утверждение. Ведь его усилия, все-таки, не пропали, не пошли прахом. И хоть именно именами оккупантов до сих пор названы многие города, улицы, площади и многие другие объекты в Украине, страна все-таки называется Украиной. И пусть борцов с Голодомором до сих пор называют «бандитами». Так или иначе, все станет на свои места.
Фамилия Дрыгайло (Дригайло) фигурирует в списке мелких землевладельцев Валковского уезда Харьковской губернии 1906 г. По всей видимости, это упоминание касается моего прапрадеда. Фамилия прадеда, как ни пытались ее вычеркнуть из истории, тоже кое-где фигурирует. Но вот имени я не обнаружил нигде. И вернуть это имя истории, пускай местной, локальной, это, пожалуй, единственное, что я могу сделать для прадеда. Точнее, все-таки, для себя в отношении его.
Инерция привитого советской властью «мышления» до сих пор такова, а степень нашего собственного безразличия к себе все еще такова, что участников сопротивления советской оккупации до сих пор представляют бандитами. Причем в исторических научных работах.
«У розвід зведенні, що охоплює період із 25 листопада по 22 грудня 1921 р., відзначалося зменшення банд політичного характеру на території Харківської губернської дільниці. Із закінченням громадянської війни і припиненням воєнних дій залишки ворожих угруповань замість боротьби за владу під політичними гаслами ступили на шлях злочинних дій проти населення, під натиском військових частин і міліцейських загонів перетворилися на мало чисельні банди грабіжників. Дрібні банди, що оперували влітку і восени, через настання холодів в основному припинили своє існування. Частина бандитів, що залишилася, діяла одинаками або в складі груп по 2-3 чоловіки. Такі злочинні групи промишляли грабежами і дрібними крадіжками. У Сніжнківській волості Валківського повіту, наприклад, ще оперувала банда Белицького чисельністю 10-12 чоловік і банда Дригайла, що складалася з 5 осіб. Банда Шатравки після загибелі ватажка 5 листопада 1921 р. розпорошилася і практично припинила своє існування.…У Валківському повіті на початок 1922 р. банди також були ліквідовані, був убитий ватажок останньої банди Белицький [8, арк. 1]».…8. Державний архів Харківської області (Держархів Харківської обл..), ф. Р-563, спр. 38 –а, арк.. 1-5.
(Семикопний А.Д. Боротьба із загальнокримінальним бандитизмом як один із приоритетних видів діяльності правоохоронних органів щодо протидії організованій злочинності у період НЕПу: Вісник Харківського національного університету внутрішніх справ № 1 (52) 2011 р.).
Но пусть пишут хотя бы так. Из этих крох архивных сведений, которые стали уже доступны, хотя и еще не востребованы, об «остатках» повстанцев видно, что сопротивление унижению, порабощению, оккупации со стороны большевиков, действительно, порождало «залишенцев». Порождало тех, кто шел до конца в своей борьбе, не смотря ни на что.
Порождало тех, кого можно назвать словом, которое в некотором смысле трудно определить. Словом, которое содержит двусмысленность. Оно обозначает тех, кто «остался», или тех, кого «оставили»? На самом деле, это такое себе жизненное единство, симбиоз первого и второго. Проявление того, что в «слабой» версии называют «принципиальностью». Того, что, положа руку на сердце, по-моему, должно определяться и как героизм. «Бандитизм» же борьбы с оккупацией состоял только в том, что она была направлена против большевиков. И они не скрывали и не стыдились своей позиции: «Все, кто не с нами, тот против нас. И будут покараны. А те, кто упрямится, будут уничтожены». Из-за одной подобной формулировки с ними стоило бороться! С ней стоило бороться!
В Уголовном кодексе РСФСР 1922 года закреплялся классовый характер советской уголовной политики. Преступлением признавалось «всякое общественно опасное действие или бездействие, угрожающее основам советского строя и правопорядку, установленному рабоче-крестьянской властью на переходный к коммунистическому строю период времени».
Определение контрреволюционных преступлений в кодексе основывалось на письме В. И. Ленина Д. И. Курскому 7 мая 1922 года:
т. Курский! В дополнение к нашей беседе посылаю Вам набросок дополнительного параграфа Уголовного кодекса… Основная мысль, надеюсь, ясна, несмотря на все недостатки черняка открыто выставить принципиальное и политически правдивое (а не только юридически — узкое) положение, мотивирующее суть и оправдание террора, его необходимость, его пределы. Суд должен не устранить террор; обещать это было бы самообманом или обманом, а обосновать и узаконить его принципиально, ясно, без фальши и без прикрас. Формулировать надо как можно шире, ибо только революционное правосознание и революционная совесть поставят условия применения на деле, более или менее широкого.С коммунистическим приветом Ленин.
Вариант 1:Пропаганда, или агитация, или участие в организации, или содействие организациям, действующие (пропаганда и агитация) в направлении помощи той части международной буржуазии, которая не признает равноправия приходящей на смену капитализма коммунистической системы собственности и стремится к насильственному её свержению, путем ли интервенции, или блокады, или шпионажа, или финансирования прессы и т. под. средствами, карается высшей мерой наказания, с заменой в случае смягчающих вину обстоятельств, лишением свободы или высылкой за границу.
Вариант 2:…Такому же наказанию подвергаются виновные в участии в организациях или в содействии организациям или лицам, ведущим деятельность, имеющую вышеуказанный характер (деятельность коих имеет вышеуказанный характер).
— ПСС. Т. 45. С. 190–191
(http://ru.wikipedia.org/wiki/ Уголовный_кодекс_РСФСР_1922_года)
Разновидностью таких «контрреволюционных преступлений» и был «бандитизм». Вот и весь «бандитизм». Причем «политический». Уголовный кодекс УССР содержал специальную 76 статью, которая и применялась по отношению к «политическим бандитам». Не менее своеобразным был, к примеру, в то время и один из органов, призванных бороться с «политическим бандитизмом» – милиция. Харьковская, допустим, была вооружена … артиллерией.
«6 июня 1921 г. на заседании постоянного совета по борьбе с бандитизмом при СНК УССР, на котором председательствовал М. В. Фрунзе, отмечалось, что «настоящее состояние милиции не отвечает требованиям ни с точки зрения борьбы с бандитизмом, ни с точки зрения исполнения гражданских задач, и дальнейшее существование ее в таком виде является в целом недопустимым».
(Робак И. Ю., Чернуха А. В. Военизация органов внутренних дел и ее влияние на состояние харьковской милиции в начале 1920-х гг. : «Гілея: науковий вісник»: Збірник наукових праць; К.: Спецвипуск – 2011 р.).
В результате принятых на «совещании» решений, милиция была «военизирована». Строевой состав милиции был объединен в роты и батальоны. В период проведения этой политики милиция получила в распоряжение более 2000 винтовок, несколько десятков пулеметов, артиллерию и коней. Такая «военизация», при которой «милиционеры» вооружены артиллерией, была прекращена только 26 января 1922 года. Для чего милиции могли понадобиться пушки, вопрос риторический.
«поскольку население боится разгрома сел артиллерийским огнем… Необходимы решительные меры…».
(из телеграммы из Валок в Харьков с призывом прислать артиллерию для подавления крестьянского восстания 1920 г.)
Кстати, необходимость применения высшей меры наказания (расстрела) к организаторам «банд» антисоветского направления была определена даже в том случае, когда они еще не совершили противоправных действий, а только планировали их совершение. Более того, высшая мера наказания была даже не наказанием. Это была «высшая мера социальной защиты».
Можно, конечно, упорствовать в том, что борьба, о которой идет речь, была всего лишь проявлением гражданской войны. Можно это сопротивление низводить до примитивного утверждения о том, что одни были за «красных», а другие за «белых» и: «Более ничего уже не разберешь». Элементы гражданского противостояния, конечно же, никто отрицать не собирается. Впрочем, грань между этими элементами и проявлениями коллаборационизма, которые присутствуют практически в любой войне, трудноуловима. Но историческая правда, все же утверждает, что установление советской власти в Украине было реальной оккупацией. И главным орудием этой оккупации был массовый террор.
В современный Валковский район Харьковской области, к примеру, советская власть, можно сказать, пришла «на штыках тульских рабочих». Это несколько образное утверждение. Но данная образность, если честно, не является большим преувеличением. Ведь костяк тех, кто ее устанавливал, состоял из «варягов», прибывших из России.Можно попытаться представить «крестьянскую войну» с советской властью совершенно безыдейным бунтом. Но это тоже неправда.
Можно, наконец, сказать, что эта борьба закончилась годах этак 22-23 и не имеет никакого отношения к Голодомору. Но и это тоже ложь. Сопротивление было выжжено к 22-23 годам. Но только его активная «верхушка айсберга». Огромный же внутренний пласт неприятия, навязанной извне власти, никуда не делся. И то и дело проявлялся вспышками. Грозясь снова зардеть языками пламени.
Я не ставлю здесь своей целью провести историческое исследование. Но все же я не хочу быть голословным и должен подтвердить свои слова. И без цитат здесь не обойтись. Я попробую обойтись их минимальным количеством, хотя понимаю, что их все равно будет в избытке. Они все равно «подпортят» в определенном смысле «форму повествования». Ну, что ж, пусть пострадает форма. Главное, все-таки, содержание.
Итак. Начнем с цитат из источника, который трудно упрекнуть к предвзятости к советской власти. Но который, между тем, теми, кто не находится уже под пристальным «присмотром» этой самой власти, прекрасно читается «между строк». Начнем с официальной советской версии истории, скажем так, на местном уровне.
«Пролетарське місто завжди допомагало трудовому селянству в його боротьбі з класовим ворогом, в перебудові життя на соціалістичних основах. На постійну роботу в села направлялися кадрові робітники. В 1920 році партійні організації Харківщини вирядили на село 887 робітників, з них 110 комуністів.(…)Політичні, економічні й культурні заходи Комуністичної партії й Радянської влади на селі підірвали вплив куркульства, послаблювали його економічну базу. Але класовий ворог ніколи добровільно не здає своїх позицій. Куркульство на Україні вдавалося до різноманітних форм опору, в тому числі до найзапеклішого, найлютішого способу збройної боротьби – до бандитизму.(…)В боротьбі з бандами брали участь не лише частини Червоної Армії, загони ВУЧК, ЧОПу, а й місцеві бойові групи з членів КНС, комсомольців. 6 червня 1921 року командир ескадрону «Незаможник» Т. Д. Носкачов розгромив банду Білецького, що складалася з 80 добре озброєних куркулів. Ця банда зробила на тачанках наскок на Нову Водолазу, де порубала радянських активістів. Тут же, під Новою Водолагою, 16 серпня загоном ВУЧК була розтрощена і розсіяна банда Шатравки. Банди чинили наскоки на залізничну колію Харків – Полтава, перерізали телефонні й телеграфні дроти, розбирали рейки. В ніч проти 19 серпня 1921 року бандити пустили під укіс пасажирський поїзд. Багато людей загинуло.(…)Комсомольці були вірними помічниками партії і в розгортанні культурно-освітньої роботи. На українському селі це було дуже складне, політично відповідальне завдання. Адже в сфері ідеології точилася запекла й уперта боротьба з куркульством і його політичною агентурою – українськими буржуазними націоналістами. На Валківщині, як і по всій Україні, існували так звані «просвіти», що під машкарою безпартійності провадили серед молоді антирадянську агітацію. У «просвітах» верховодили куркульські й попівські синки й дочки, які намагалися підкорити своєму впливу трудову молодь села. Треба було розтрощити ці ворожі кубла….(…)Господарська розруха вкрай виснажила продуктивні сили, призвела до занепаду виробництва, до нестатків і злиднів і на Валківщині. Як повідомляла газета «Коммуніст» в червні 1920 року, в місті Валках видавали по півфунта хліба на людину. Майже не було таких необхідних речей, як сіль, гас, сірники. Селяни нищили робочу худобу: зосталось її менше однієї третини довоєнної кількості. Значно зменшилися врожаї хліба, буряків, картоплі і овочів. Не вщухав в повіті і бандитизм, організований і керований націоналістичною агентурою, куркульнею та їхніми посіпаками.(…)Трудове селянство Валківщини з великим задоволенням зустріло заміну продрозверстки продподатком і вже весною 1921 року значно збільшило посіви…Успішно виконувалися на Валківщині намічені плани продподатку. Лише за останні два місяці 1921 року було здано понад п’ятнадцять тисяч пудів хліба. Селяни охоче відгукнулися також на заклик допомогти своїм братам у Поволжі і в степовій частині України, які дуже потерпіли від посухи і голодували. Комнезами повіту зібрали серед селянства близько 48 мільйонів карбованців, які ввійшли до фонду допомоги голодуючим.Селянство виявляло великий інтерес до колективних господарств, що створювалися в повіті. Ленінська ідея про спільну працю на вільній від поміщиків землі, як єдиний вихід з споконвічної скрути, доходила до розуму й серця незаможних селян і середняків.Не так легко було здійснити цю селянську мрію. Куркулі вдавалися до різних способів саботажу й шкідництва. Не вистачало знарядь праці, живого тягла. Артілі і комуни були більмом в оці для всіх ворогів: бандитські зграї чинили напади, грабували, вбивали комунарів. І це тривало на Валківщині протягом усього 1921 року і навіть на початку 1922 року.(…)Запеклий опір колективізації чинили куркулі та буржуазно-націоналістичні елементи. Вони виступали проти хлібозаготівель, намагалися зірвати посівні і збиральні кампанії, вдавалися до прямого терору проти партійних і радянських працівників. На початку січня 1929 року куркульські терористи вчинили в місті Валках замах на голову КНС Гончаренкову і секретаря КНС Бойко. В селі Мельниках куркулі хотіли вбити уповноваженого по хлібозаготівлях. Вночі проти 9 січня 1933 року загинув від рук куркульських убивць секретар Сидоренківського партосередку Федір Павлович Клименко.(…)Долаючи опір класових ворогів, гуртуючи навколо себе трудове селянство, партійна організація Валківщини здобула перемогу: суцільна колективізація була в основному завершена в 1932 році».(…)На всіх етапах колгоспного будівництва пролетарське місто, його громадські організації всебічно допомагали соціалістичному перетворенню села. По-новому було організоване шефство. Валківські комсомольці, приміром, висували таку конкретну програму перед своїми шефами – комсомольцями Харківського турбогенераторного заводу: «Виділіть кращих комсомольців – ударників на керівну низову роботу до нашого району, налагодьте зв’язок цехових осередків з осередками колгоспів, передайте їм досвід своєї роботи. Надішліть нам бригади для налагодження роботи політшкіл…».
(Рущенко П.Т. Валки. Краєзнавчий нарис. – Харків: «Прапор», 1965).
Что же нам дает внимательное ознакомление с книгой 1965 года издания, в которой, понятное дело, нет ни слова о Голодоморе? Зато есть описание призыва прислать в район активистов с цитатой «конкретной программы» и со ссылкой на источник цитаты – газету «Социалистический Штурм» от … 1 января 1933 года. Не знаю, придерживался ли автор, рассматриваемого исторического очерка, принципа «непогрешимости» коммунистической партии. Или же он сказал то и так, что и как можно было сказать в то время, что могло быть пропущено цензурой. В любом случае, спасибо ему. Потому о том, о чем сказано фактически, многие хотели бы просто умолчать. Ведь даже абсолютно негативное описание каких-то фактов, предоставляет для пытливого ума сами факты. И этот ум вполне может сам дать им оценку. Из сказанного же явственно следует, что местным населением (хотя бы его частью) против советской власти велась упорная борьба. При этом борьба имела патриотическую идеологическую основу («украинский буржуазный национализм»). Мимоходом, но все же явственно, упоминается голод. И тут же, как явный диссонанс, «добровольная помощь» зерном и деньгами каким-то иным «голодающим». И, наконец, последний важнейший вывод, который можно сделать: борьба против советской власти не завершилась ни в 1922, ни в 1923 году, более того, после всех «выжиганий» и «принуждений» голодом, расстрелами, депортациями и т.д. и т.п. нашлись все-таки способные на протест против хлебозаготовок, против Голодомора. Я знаю, что и сейчас найдется множество людей, готовых назвать это «терроризмом». Но настоящими террористами были оккупационные большевистские войска.
Мемориальная доска, установленная в с. Сидоренково Валковского района Харьковской области.
«У партійну організацію міста і повіту входили направлені з великих промислових центрів за постановою ЦК КП(б)У Микола Іванович Мізікін, член партії з 1911 року (Москва), М.Л. Зеленський, Ю.А. Вахтель, Г.Д. Лаптєв, І.Н. Раков, С.Е. Роскошний, Суецький, Сукачов, А.П. Креснін, Шустін, Кузнєцов, Сафонюк».(…)«10 грудня у Валки ввійшли частини Червоної Армії. З боку Сніжкова у Валки вступила латиська дивізія, а з півночі, з Огульців- Мерчика – 41 піхотна дівізія…У Валках почалося мирне життя, відбудова народного господарства. Але ще йшла війна на півдні, ще діяли банди, а тому повного спокою не було.Бандами здебільшого керували колишні офіцери білої армії (наприклад, Пирлик), які ховалися по селах і проживали нелегально (див. наказ № 58 Валківського повітового ревкому). У бандах було багато кримінальних злочинців. Бандити вбивали радянських робітників, членів місцевих Рад і бідноту, що підтримувала Радянську владу. Банди Шатравки і Дригайла діяли на півдні повіту в окрузі сіл Сніжків, Грядкове та Нова Водолага.У кінці 1919 року Тульським губ воєнкоматом був присланий у Валки для організації боротьби з бандитизмом Тимофій Дмитрович Носкачов, уродженець міста Алексіна, робітник-слюсар. Носкачов організував кавалерійську сотню з добровольців-незаможників і енергійно повів боротьбу з бандитизмом в повіті.У квітні 1920 року у Валківському повіті було оголошено мобілізацію в Червону Армію. Колишні білогвардійські офіцери, вихідці з куркульських сімей, дезертири з Червоної армії почали вести агітацію проти Радянської влади, використовуючи незадоволення селян продрозверсткою, примусовим вилученням зерна та мобілізацією в Червону Армію.25 квітня 1920 року почався куркульський заколот у Ковегах, Перекопі, Високопіллі, Барановому.…Куркулі мали гвинтівки, обрізи, шаблі. Проти заколотників активно виступили кінний загін під командуванням Носкачова та загін Валківського Чопу. У розвідку у Ковеги ходили валківські комсомольці Феодосій Горковоз та Шаптайло. Командував боротьбою з заколотниками Абрам Бондаренко. Повітовий виконком наказом № 132 від 28 квітня 1920 року оголосив військовий стан у повіті. (…) З Люботина на Ковеги був надісланий бронепоїзд. (…) Крім повітових військових загонів, у боротьбу з заколотниками вступили і невеликі регулярні частини Червоної Армії під керівництвом начальника тилу Південно-західного фронту Ейдемана.Заколот було придушено, і уже з початку травня почалася нормальна здача хліба по продрозверстці та нормальний хід мобілізації до лав Червоної армії.…По селах почалася організація комітетів незаможних селян (КНС), що ставали опорою Радянської влади на селі. У цьому активну участь брали комсомольці. В повіті ще діяли куркульські банди Білецького, Шатравки, Кулинича, Дригайла та ін. Але комнезами, партійні і комсомольські організації вели з ними нещадну боротьбу.(…)Починався 1921 рік. Радянська влада в повіті міцніла, та посилювався й опір куркулів. (…) Куркульські банди розгорнули терор проти партійних, радянських працівників та бідноти, що підтримувала Радянську владу.(…)Влітку 1921 року була велика засуха і селяни зібрали поганий врожай. Але голоду в повіті не було, хоч і відчувалась нестача продовольства.(…)Восени 1921 року з Поволжя, де був великий голод, у Валки почали приїжджати люди цілими сім’ями. Їх влаштовували на роботу і надавали житло в будинках тих купців і багатіїв, що втекли з білогвардійцями.(…)У повіті посилено працювали продагенти, заготовляючи зерно, інше продовольство для голодуючого Поволжя. У Валках було також вилучено культові церковні цінності – золоті чаші, золоті та срібні хрести, кадильниці тощо. Виручені за них кошти використані для боротьби з голодом».
(Скотар І.Ф. Валківська старовина: Історико-краєзнавчий нарис. – Харків: РВП «Оригінал», 1993).
Свою роль в событиях, связанных с Голодомором, И. Ф. Скотарь, в то время молодой 22-х летний комсомольский активист, определяет просто: «Секретарем райкому Компартії був присланий Піщов. Протестувати було неможливо, бо діяло всесильне ДПУ та такий же всесильний Піщов. (…)Скільки померло людей з голоду, важко сказати, бо ніхто не рахував, та й рахувати було страшно (ГПУ)».
И знаете, я ему верю. И не собираюсь огульно обвинять. Он просто … не смог. Потому что было … страшно, … очень страшно. Вот только в чьи дома, каких «купцов и богачей», «сбежавших с белогвардейцами» заселяли осенью 1921 года «голодающих Поволжья», остается вопросом. Как и то, что, несмотря на «большую засуху» 1921 года, «голода в уезде не было». Как и то, насколько «небольшими» были регулярные части Красной Армии под командованием Эйдемана, подавляющие крестьянское восстание. Как и то, насколько «бандиты», воевавшие с советской властью, были бандитами. Остаются и другие вопросы. Например, почему он, в отличие от Рущенко, уже ничего не упоминает о «террористической» деятельности крестьян накануне Великого Голода. В общем, признав Голодомор, он тут же отвернулся от этого признания. Страшно, сильно страшно. И, пожалуй, стыдно. Такова психология. Психология сломленного человека. Возможно, лучше всего ее форму иллюстрируют слова самого автора. Приведем еще одну цитату:
«1924 рік почався з трагічної події у Валках. У січні валківську тюрму захопила група кримінальних злочинців, в’язнів тюрми, яким вдалося заволодіти зброєю. (…) Скоро всі вони були спіймані і розстріляні. В’язні, що сиділи в тюрмі за незначні злочини, не втікали з неї».
Вопрос даже не в том, насколько «криминальными» были упомянутые «преступники». Называется, сначала написал. Затем прочитал, подумал. И, добавил. Советская система вынуждала так обосновывать собственную «непогрешимость», что те, кто были ее «штатными лгунами», сами уже начинали верить в собственную ложь. Конечно, советская и «осовеченная» историография не могла рассказать прямо про оккупацию, назвать вещи своими именами. Но и она, как уже отмечалось, при внимательном ознакомлении может многое сказать. Хотя опять же, смотря какая, и какого периода времени. Историю переписывали постепенно и постоянно. И чем больше времени проходило от самих исторических событий, тем больше они размывались и мифологизировались. По горячим же следам приходилось признавать больше правды. Хотя потом, конечно, она запрещалась, забывалась и подвергалась «дальнейшей обработке».
Вот, к примеру, вариант советской версии борьбы с повстанчеством в Украине образца 1928 года.
«Дальший негативний для нашого успіху момент – брак відповідної оцінки того своєрідного тилу, що його має кожний повстанський загін. Коли повстанський рух має за собою певні верстви населення, то, звичайно, не можна вважати, що по знищенні живої сили того чи иншого ядра яке є лише авангардом ворожих соціяльних груп, закінчується всю справу. 1919 і 1920 року ми фактично знімали лише «бандитські вершки». Тоді частенько траплялося, що командир, який урочисто повідомляв про розгром такої-он банди, на другий день сам зазнавав розгрому й роззброєння з боку цієї самої банди». «Боротьба з антирадянським повстанським рухом у другій половині 1919 -20 р.р. набирає організованого характеру. Всю Україну поділяється за територіяльною ознакою на армійські, губернські й повітові тили. Останні иноді поділяється і на районні. На чолі тилів стояли територіяльні сталі штаби, на які покладалося повну відповідальність за ліквідацію бандитизму в підлеглих їм районах. Поки існував наш зовнішній фронт в ролі цих штабів використовувалося губернські й повітові військові комісаріяти, де коштом резерву командного складу утворювалося спеціяльні оперативні й розвідувальні відділи. Територіальні штаби, щільно звязані із своїми районами, мали змогу стежити за найменшою зміною обставин на селі, вивчати бази бандитизму й, що найголовніше, систематично й послідовно керувати самою боротьбою.Особливу ролю в справі ліквідації бандитизму відограло виявлення його соціально-терироріяльних «баз», які встановлювалося після старанного вивчання всіх умов і використання в повній мірі наших агентурних засобів. Захоплюючи надійними гарнізонами ці бази, цеб-то ті залюднені пункти (або райони), де бандитські отамани брали людське поповнення і матеріяльні ресурси (склад зброї і т. инш.), ми тим самим ставили активні кадри банд у стан ворога, відрізаного від свого тилу. Після цього, здебільшого, для ліквідації основних кадрів було досить виділити відповідну силу летючих загонів, що діють партизанським способом».
(Р. Ейдеман, Н. Какурін: «Громадянська війна на Україні» (за редакцією В. Я. Чубаря). Державне видавництво України. 1928 р.).
Из приведенных слов ясно и явно видно, что воевали большевики не просто с какими-то бандами, а с силой, имеющей базу и поддержку. При этом воевали организованно, на всей территории Украины. Воевали не точечно, а на фронте, внутреннем фронте. Воевали, в том числе, захватывая «надежными гарнизонами» «базы» сопротивления.
Но все же больше могут сказать альтернативные источники, в том числе и того времени.
Вот, например, что пишет о советских методах установления власти, представитель «белого» российского движения со ссылкой на статью в нелегально издававшейся газете «Знамя Труда» от 3 сентября 1920 г.
«Расстреливают сотнями крестьян в Валковском уезде Харьковской губ. – пишет корреспондент издававшегося в Москве нелегально л. с. р. «Знамя Труда». В одном селе он насчитывает расстрелянных 140».
(Мельгунов С. П. «Красный террор в России. 1918 – 1923». М. 1990).
Впрочем, озвучить и услышать правду после краха СССР оказалось возможным и в самой Украине. Но забвение, усердное стирание исторической правды, ее «невостребованность», загнали ее в ограниченные рамки узкоспециализированных исследований, монографий и отдельных попыток все же преодолеть очерченные границы, за которыми находится табу. Но все же, хоть и в этих рамках, но историческая правда, подкрепленная скрупулезными исследованиями архивов, все же есть.
«Протягом більш ніж 70 років більшовицька історіографія відносно своїх опонентів використовувала усталені штампи: «вороги народу», «бандити», «дворушники», «антирадянські елементи» і т. ін. Однак у реальному житті населення України використовувало, якщо говорити про повстанців, що воювали з червоними частинами, інші терміни: «козаки», «добродії», «хлопці»…».
«На початку 1921 року в Харківській губернії, що за територією тоді була втричі більша, ніж Данія чи Голландія, проживало 2,3 млн. жителів. Війни, епідемії, депортації та добровільний виїзд за три роки зменшили її населення на 1,2 млн. чоловік (за 1918 -1920 рр.)».
«Уряд так і не спромігся створити в Україні свої національні, а не окупаційні збройні сили. Адже за 1919 -1920 рр. тут вдалося мобілізувати в Червону армію 214 387 чол., та з них більше 70 % дезертирували».
«Звичайно, перевага не могла бути на боці повстанців, бо, скажімо, проти 1500 селян Валківського повіту в кінці квітня – на початку травня 1920 р., серед яких лише половина мала гвинтівки, Ф. Дзержинський вислав бронепоїзди № 40 та № 53 з десантом, кавалерійський ескадрон, загін воєнізованої охорони, місцеву каральну роту, загін комуністів. До того ж у поштотелеграмі Харківського губ воєнкомату від 30 квітня говорилося, що активну участь у повстанні брали люди похилого віку, жінки та діти [ 30, ф. 1, оп. 1, спр. 354, арк. 6,32], з якими, звичайно, воювати легко».
«Ще більше вражає національний склад частин Червоної Армії, дислокованих в Україні: росіян 85 %, українців 8, інших 7 %».
«З лютого 1921 р. червоні полки, що переслідували повстанські загони, формувалися, як визнавав головний кат України В. М. Манцев, «з червоноармійців родом з північних губерній, виходячи з тих міркувань, що вони не пов’язані з місцевими умовами і є більш стійким елементом» [11, 1991, 12 груд., с. 3]. Дійсно, такі війська не вагалися брати заложниками з кожних хат не тільки заможних селян, але й бідняків [12, с. 111]».
«Нарешті партійне керівництво вирішило в районах дій повстанських загонів вилучити все чоловіче населення віком від 19 до 45 років і відправити під вартою в запасні частини Червоної Армії або в тилове ополчення [ 30, ф. 1, оп. 1, спр. 59, арк. 17]».
«21 квітня 1921 р. Раднарком України створив надзвичайні трійки при загонах по боротьбі з бандитизмом, які одержали право розстрілу запідозрених осіб без суду чи слідства [ 33, ф. 2, оп. 2, спр. 11, арк. 99]».
«… валківських повстанців очолив колишній полковник І. М. Перлик – делегат повітового з’їзду Рад. На допиті в Полтавській надзвичайній комісії 18 травня він так пояснив свою участь у виступі: «Вважаючи, що проведення радянською владою на Україні розверстки, а також масові розстріли являються незаконними, а також прихід з півночі на Україну більшовиків рівнозначний вторгненню ворога в іншу суверенну державу, вирішив на початку осені 1920 року організувати повстання проти радянської влади для повалення останньої».
(«Вісник Харківського університету» № 387. Історія України. Випуск 1. 1996 р. Харків, «Основа», 1996 р. Л.О. Радченко, В. І. Семененко: «Антибільшовицький рух на Харківщині в 1919 р. – на початку 20 –х рр.»).
«Окупація повітів Харківської губернії частинами Червоної армії, особовий склад яких формувався переважно з громадян РРФСР (Московська робітнича дивізія, Друга Орловська кавалерійська бригада, Інзенська та Уральська робітничі дивізії, партизанська бригада з Уралу) і розглядав Україну виключно плацдармом бойових дій, внесла напруження у сферу міжнаціональних відносин [20, с. 132-135]. Зокрема, у Валківському повіті в 1920 р. значну підтримку місцевого населення мали повстанські загони отаманів Білецького, Шатровки, Циглера, Перлика, що використовували як ідеологічні основу лозунги відновлення УНР. Одним з найяскравіших проявів національної свідомості хліборобського населення Харківщини стало селянське повстання, що наприкінці квітня – на початку травня 1920 р. охопило Валківський, Зміївській, Богодухівський і Харківський повіти. Центр виступу знаходився у Валківському повіті, в селах Високопілля і Ков’яги. Повстанський штаб почав формування «Українського народного уряду» і висунув ультиматум Раднаркому, в якому вимагалося припинити воєнно-комуністичні заходи, віддати землю селянам і надати незалежність Україні. Подібні вимоги селянство Харківщини висувало й у 1921 р. Так, у березні 1921 р. делегати селянської конкуренції Куп’янського повіту прийняли резолюцію, в якій наголошувалося на необхідності негайного припинення громадянської війни, відміни державної монополії на реалізацію продуктів сільського господарства, визнання України незалежною народною республікою[5, с. 164]».
(Я. М. Мотенко, «Куркульство» як активний учасник селянського руху в Харківській губернії (1917 – 1921 рр.), «Проблеми історії та археології України. Збірник матеріалів Міжнародної наукової конференції до 100 – річчя 12 археологічного з’їзду в м. Харкові 25-26 жовтня 2003 р.», Харків: Східно-регіональний центр гуманітарно-освітних ініціатив, 2003).
Кстати говоря, любопытно содержание вышеупомянутого ультиматума. Да, пожалуй, он был наивен, если исходить из того, от кого и кому он был предъявлен. Но в этой «наивности», опять же, невообразимая сила упорства, желания отстаивать свою позицию, нежелания превращаться в рабов. Даже перед лицом огромного «Молоха» оккупационного режима. Содержание этого документа сохранилось только в пересказе Абрама Бондаренко, которому как «начальнику карательных красных войск на территории Валковского уезда» он и был передан от имени «Украинского народного правительства». Но все же сохранилось.
«Волею українського народу обраний український уряд пропонує Вам передати Вашому урядові такий ультиматум:Ми, український народ, змучений громадянською війною, грабунками Вашої ЧК і Вашими загонами під керівництвом Вашого більшовицького уряду, пропонуємо:1) припинити громадянську братовбивчу війну;2) припинити мобілізацію солдатів, яких думаєте послати проти своїх братів, що перебувають в армії Петлюри і Врангеля;3) скасувати продрозкладку та реквізиції; 4) вивести московські війська з України, і український народ сам собі влаштовує життя як захоче;5) дати повну вільну торгівлю, як внутрішню, так і зовнішню;6) вільний вибір в урядові органи без комуністів;7) повне самовизначення і самоуправління українського народу з його культурою та звичаями;8) повна незалежність України від Москви;9) вільне землекористування;10) земля повинна бути вилучена тільки за відповідну плату, яку встановлює народний уряд;11) воля релігій та віросповідань;12) звільнити всіх заложників і борців за самостійність України. Голова Українського уряду (підпис).Міністри (підписи) [Державний архів Харківської області.Ф.П-10,оп.1,спр.367,арк.25-26]»
(Сіваченко Є. Спалахи гніву народного: з історії селянського повстанського руху на Харківщині (1920р.), Збірник Харківського історико-філологічного товариства. – Х.:Око,1995.-Т.5.-сс.17-28.)
И, наконец, приведу цитату из работы Ивана Лысенко, который решился самостоятельно создать «энциклопедию одного города». Пожалуй, про борьбу моего прадеда я почерпнул там больше всего информации. Хотя и она чрезвычайно скупа. И имени его там тоже нет. Есть всего лишь инициал имени, но и он неверный. Книга издана мизерным тиражом.
Казалось бы, он нее веет провинциализмом. Но, знаете, провинциализм проявляет всю свою унылость и ущербность как раз тогда, когда стыдится себя. Когда пытается себя отрицать. Более того, он рождается собственным отрицанием. Он появляется и проявляется тогда и именно тогда, когда кто-то пытается не быть собой, а чему-то механически, поверхностно соответствовать. Умение же быть и оставаться собой означает, если хотите, наличие своеобразного «иммунитета» от вышеуказанной провинциальности. «Укорененность» же в смысле осознания самого себя, своей сути, своего происхождения, своих основ, а не в смысле накладывания определенных ограничений на самого себя – это и есть элемент того, что можно определить, как «умение быть и оставаться самим собой». Такая «укорененность» совсем не ограничивает. Напротив. Только она дает способность развиваться и расти. Расти над собой. Развиваться из себя. А разве можно как-то иначе? Можно ли себе, но не из себя? Безусловно, нет. И ограничивают человека, как раз такие попытки «перепрыгнуть себя из себя». Отказ от своих основ, это иллюзия отбрасывания ограничений, которая сама становится ограничителем. И не надо это трактовать, как призыв жить в хате-мазанке или пользоваться косой вместо комбайна. Такое примитивное понимание «основ» – это глупости иного рода. Эти хаты-мазанки, эти косы, эта история не должны быть мной. И они не должны мной верховодить. Я должен быть собой. Ни кем бы то ни было, и ни чем бы то ни было иным. И не ими, в том числе. Я не должен их пытаться «зафиксировать» и противиться каким-либо изменениям. Но они, они в том числе, предопределяют эти изменения, их направление. Они не надо мной, они не вместо меня, но они во мне. Элемент, скрупула, гран, квант. Часть меня.
«Дригайла С. Антирадянській загін. Діяв 1920-21 на тер. Валківського повіту, в п.-зах. його частині. Здійснив ряд успішних нападів на Коломак, Сидоренкове, Шляхову, Шелудькове та ін. У червні 1921 оточив комуніст. загін І. Василенка у Шелудьковому і повністю його розбив. Самого комісара Дригайло власноручно четвертував. Ліквідований 1921 Валківським батальйоном особливого призначення».
(Лисенко І. Валківська енциклопедія. Енциклопедичне видання. – Київ: «Рада», 2000. 500 экз.)
Село Очеретово, откуда родом был прадед, сейчас находится практически на границе Харьковской и Полтавской областей. И я практически уверен в том, что он «отметился» и на Полтавщине. Однако, наверняка, я не знаю, идет ли речь в большевистской сводке о нем или об однофамильце.
Из бюллетеня № 214
23 ноября 1921 г.
… Крестьянство и бандитизм на Полтавщине с 1 по 31 октября 1921 г.
Организованный бандитизм на Полтавщине в октябре был окончательно сломлен: существовавшие шайки, за исключением двух-трех в Константиноградском и одной в Прилукском уездах, никакой политической окраски не имели и являлись типичными уголовными группами.Уголовные банды Полтавщины не создавались для отдельных налетов, как напр[имер], в Екатеринославской губ., а носили характер постоянных соединений, руководимых отдельными главарями. Из последних наиболее видными являлись: Крупский – в Гадячском уезеде, Таций и Дригайло – в Полтавском …
Секретно- информационный отдел СНК УССР
ЦГАВО Украины. Ф. 2. Оп. 2. Д. 294. Л. 146-148. Заверенная копия.
(«Нестор Махно. Крестьянское движение на Украине. 1918 -1921: Документы и материалы»/ Под ред. В. Данилова и Т. Шанина. – М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2006. (стр. 685)).
Я прекрасно понимаю, что две последние цитаты дадут повод заявить, что, мол, методы борьбы были зверскими, а сама борьба была «бандитской». Да, были, порой, зверскими. Другими, в ответ на пришлое зверство, и быть не могли. Это была война, самая что ни на есть. Но она была освободительной, в противовес оккупации. А оккупационная власть пыталась ее всегда максимально «криминализовать». Как можно меньше упоминать о «политической составляющей» и как можно больше обзывать участников сопротивления «типичными уголовными группами», при этом издавая приказы и инструкции, к примеру, такого содержания.
Приказ командующего всеми вооруженными силами на Украине и уполномоченного РВС Республики М. В. Фрунзе о введении в действие «Инструкции о заложниках», утвержденной Центральной комиссией по борьбе с бандитизмом при СНК УССР
№0426/сек/1423/оп
6 апреля 1921 г.
При сем объявляется для неуклонного руководства инструкция о заложниках, утвержденная центральной комиссией по борьбе с дезертирством при Совете Народных Комиссаров УССР (Инструкция о заложниках).
«[Параграф] 1. Меру изъятия заложников применять к районам, объявленным ударными по бандитизму: а) местности с сильно развитым бандитизмом; б) при военном участии населения в бандах и восстании; в) при содействии населения в снаряжении банд; г) при упорном отказе в выдаче вооружения, при укрывательстве бандитов, главарей и атаманов и е) при имеющихся секретных данных о готовящемся в местности восстании.…Параграф 6. В то же время местное население широко оповещается лицом, руководящим операцией, что заложники будут содержаться в губернском городе и предупреждаются, что в случае явного проявления в дальнейшем бандитизма в данной местности, ухода к повстанцам и поднятия восстания заложники будут расстреливаться.…
Командующий всеми вооруженными силами на Украинеи уполномоченный Революционного Военного Совета Республики генерального штаба М. ФрунзеЗа начальника штаба,генерального штаба Андерс
ЦА ФСБ РФ. Ф. 1. Оп. 5. Д. 590. Л. 16-16 об. Заверенная копия.
(«Нестор Махно. Крестьянское движение на Украине. 1918 -1921: Документы и материалы»/ Под ред. В. Данилова и Т. Шанина. – М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2006. (стр. 610)).
Или такого:
Краткая инструкция по борьбе с бандитизмом и кулаческими восстаниями
С.СекретноУТВЕРЖДАЕТСЯ:Апреля 20 дня 1920 годаПредсед. Совнаркома Украины – РаковскийКомандюгзап- ЕгоровЧлен Реввоенсовета- БерзинНачтыла фронта- ЭйдеманНаштаюгзап- Петин
I. Общие положения.
1. Борьба с бандитизмом и кулаческими восстаниями должна вестись самым беспощадным образом, имея главной целью захват во что бы то ни стало руководителей банд, их помощников, штабы и материальную часть… 10. Основными задачами борьбы с бандитизмом и повстанчеством являются: а) уничтожение банд и отдельных бандитов;б) уничтожение главарей и их помощников;в) поголовное обезоруживание населения;г) предупредительные и карательные меры по борьбе с бандитизмом и повстанчеством;д) агентурная разведка;е) обращение серьезного внимания на практическую работу по расслоению деревни.…IV. Поголовное обезоруживание населения.
…26. Отобранию у населения подлежат все виды вооружения и воинского снаряжения…28. В оповещении о сдаче оружия указывается срок и место сдачи. 29. По происшествии срока в случае неудовлетворительных результатов добровольной сдачи производится поголовный обыск…31. В районах, особенно сильно охваченных бандитизмом, подвергать селения военной блокаде, объявляя в каждом случае срок, в течение которого оружие сдается безнаказанно, после чего к лицам, у которых при обыске будет обнаружено оружие, применять самые репрессивные меры, вплоть до расстрела…
V. Предупредительные и карательные меры.33. В целях предупреждения бандитизма и восстаний надлежит брать из мест, где есть данные о подготовке таковых, заложников из кулаков из числа лиц влиятельных, или подозрительных по соучастию или сочувствию бандитам или повстанцам…35. Населению объявляется, что в случае ухода местного населения в бандитские шайки, или участия в восстании, или же иных враждебных действий против оперирующих в данной местности или пункте воинских частей, их начальников, учреждений и агентов Советской власти заложники будут расстреляны.36. Под круговой порукой населения возложить на все села каждого района ответственность за какое-то ни было волнение, а тем более выступление, для чего соответствующими приказами обязать население доводить до сведения начальника ближайшей воинской части или ревкома о всех подозрительных лицах, замеченных в селах; предоставить населению право самому арестовывать и задерживать лиц, агитирующих и выступающих против Советской власти с препровождением таких в местное ЧК.37. В районах или местностях, наиболее охваченных бандитизмом или освобожденных от банд и восстаний, но являющихся очагами бандитского движения, предоставить право губернским военкомам изъять все мужское население, способное носить оружие (от 19 до 45 лет) препровождая таковое под конвоем в окрвоенкоматы для зачисления: а) из трудового населения — в запасные части округа;б) из нетрудового (кулаков и буржуазного) в тыловое ополчение округа.38. В случае явно выраженной враждебности населения, укрывательства и упорной невыдачи бандитов и повстанцев, на данное население может быть наложена та или иная кара.
39. Такими мерами могут быть:а) контрибуция продуктами продовольствия;б) контрибуция денежная;в) производство выселения и изъятие семейств главарей, зачинщиков восстаний, конфискуя все имущество и передавая его бедноте;г) обстрел селения;д) его полное уничтожение.
ЦГАСА. Ф. 17530. on. 1. д. 64
Не буду здесь приводить свидетельства того, как вели себя «освободители». И так достаточно много уже приведено ссылок и цитат.
Скажу лишь последнее. О роли «самих себя». О том, что творилось, описанное зло, в том числе и Голодомор, «собственными руками». Да, творилось и ими тоже. Это факт. Но это факт по принуждению. На самом деле, это заветная мечта любой маниакальной бесчеловечной системы, замкнуть зло, на тех, против кого оно направлено. Связать в единый клубок источник и точку приложения зла. Это ее метод. Это ее суть. И это еще один механизм порождения чудовищного замкнутого на самом себе внутреннего страха и стыда. Механизм, неимоверно давящий на человека, попавшего в его цепкие «объятия» и невыносимо довлеющий над ним. Механизм, заставляющий попытаться забыть о произошедшем, предаться забвению. Отвернуться, сказать самому себе: «А и не было ничего». И просто не говорить ничего другим. Молчать. А ему только этого и надо. Этому механизму. Забвения. В этом он и механизм. Это и есть его механизм.
Сдали прадеда свои. Хотя у него, в любом случае, почти не было шансов. Но … все же. Когда его отряд разбили, самого его поймать не удалось. И еще долго не удавалось. Поэтому пришлось поставить ультиматум жене: либо мы вас всех убьем, буквально всех, включая детей, причем, сначала детей, либо вы его сами нам сдадите. Сдала. Подала условленный знак, чтобы он пришел на встречу. Он пришел. Его уже ждали в засаде. Не знаю, как было бы справедливее. Не знаю, как было нужно. Но если бы его не убили, не было бы меня. Потому что убили бы ребенком бабушку. А то, что они ее убили бы, я не сомневаюсь. Так что, прадед остался навечно моложе меня. Ему, вроде бы, был всего 21 год. Уже моложе. Уже навечно. Это данность. И часть меня.
P.S. После оккупации были грабежи, Голод, расстрелы, депортации, коллективизация, Великий Голод, Великие репрессии, устойчиво ассоциирующиеся с 1937 годом, но так же, на самом деле, никак им не ограничивающиеся, как и истребление людей голодом не ограничивалось 1933 годом. А потом была Великая Война, с которой вернулся назад, если говорить о тех местах, о которых я веду речь, едва ли каждый второй призванный в армию. Дед, прошедший, в том числе и Сталинград, вернулся. Иначе не было бы этих строк.«Сидоренково — село, центр сельского Совета, расположено в 30 км от районного центра и в 24 км от железнодорожной станции Коломак. Дворов — 240. Население — 582 человека. Сельсовету подчинены населенные пункты Завгороднее, Майдан, Мозолевка, Очеретово и Шелудьково.…На фронтах Великой Отечественной войны воевали 362 жителя села, из них погибли 196, награждены боевыми орденами и медалями 166 человек».
(История городов и сёл Украинской ССР: Харьковская область / В. М. Кулаковский, И. Л. Бутич, Е. П. Вержбицкая и др. — Харьков: им. Фрунзе, 1976).
Эти мемориальные доски установлены в с. Очеретово Валковского района Харьковской области и содержат список тех, кто с войны не вернулся ….Фамилия деда, кстати говоря, Сорочинский…
Потом было еще много лет советской власти… Теперь наступил сегодняшний день. Но завтра он тоже станет историей. История продолжается … А память…