Авторская колонка. Макс Стативко. Хождение по квартирникам. Часть 2
Автор «МедиаПорта» Максим Стативко продолжает свое «Хождение по квартирникам». Как человек совершенно некомпетентный (он сам о себе так говорит 🙂 — ред.), он выясняет, что же такое квартирники, кем, для кого и у кого они проводятся. Итак — часть 2, главы 3-4.
Хождение по квартиникам. 1, 2 главы.
Глава третья
В Питере во времена становления рока как такового, кажется, в начале 70-х, всю аппаратуру, гитары, железо для барабанов музыканты таскали на своем горбу. Приезжал, скажем, из Москвы юный и кудрявый Макаревич, выходил из поезда усталый и с гитарой за плечами, а на перроне его непременно встречал человек по имени Коля Васин. Я видел его с год назад по телевизору. Он, очень пожилой дядька в косухе и в феньках, давал интервью, а титр при его появлении гласил: «Коля Васин. Битловед»…
Я о нем вспомнил только потому, что у сегодняшнего «битловеда», а тогда — самого известного в Питере организатора концертов, в том числе и квартирников, есть харьковский аналог. Его зовут Олег Звягинцев.
Я напросился к Олегу поговорить о квартирниках на следующий день после того, как сходил на организованный им концерт.
Представим, что я — музыкант, считающий себя талантливым, и хочу выступить на проекте «Квартирник». Я лезу на сайт, там читаю: «нужно передать демо-запись». Прихожу, передаю. А что с ней происходит дальше?
— А дальше мы слушаем и решаем, будем мы работать с этим человеком или нет, и пользуемся при этом только своим субъективным мнением. Нам самим должна нравиться музыка людей, которым мы устраиваем квартирники. Потому что бывает, человек записал песню где-то у себя на колене и решил, что он уже звезда. И еще мы должны понимать, что люди придут на этот концерт. И дело тут не только в деньгах. Дело скорее в том, что делать квартирник для двух человек — это неинтересно.
А эта система с передачей дисков вообще работает? Люди пользуются ею?
— Да не особо. В основном они присылают нам ссылки на свои записи, выложенные в Интернете.
Олег, а что это за новое веянье такое, радиоквартирник? Это как?
— Публика собирается в радиостудии, где проходит просто обычный квартирник с песнями, с общением, только все это еще и транслируется в радиоэфире. Причем квартирник рамками радиоэфира не ограничен. Музыканты почти всегда после окончания эфира играют для публики еще две-три песни, а то и полчаса-час.
То есть, это просто обычный квартирник, только с эфиром? А то мы вчера там разливали пиво, ломали лавки…
— Нет. Там нельзя пить алкоголь, там нельзя шуметь, там нельзя фотографировать со вспышкой, там ни музыкантам, ни слушателям нельзя материться, потому что нас сразу снимут с эфира.
Олег, самый главный для меня вопрос. Эпицентр квартирника, как явления, происходит у тебя на проекте «Квартирник», это очевидно всем, кто хоть немного в теме. Поэтому у тебя и спрашиваю, каким квартирник будет завтра? К чему стремимся?
— Стремимся мы запустить параллельный проект. Устраивать артистам, которых мы открыли на Квартирнике концерты в Доме Актера. Это один из моих самых любимых залов, там очень хороший звук и хорошая обстановка — всего 200 мест. То есть, Квартирник будет сам по себе, а это само по себе.
Признаться, на мой вопрос Олег не ответил; я, наверное, не достаточно глубокомысленно спросил. Я ведь имел в виду не то, что будет с проектом, а то, что будет с явлением. Но с другой стороны, человек со здоровой психикой вряд ли сможет всерьез ответить вам, что будет завтра. Зато как есть сегодня, Олег накануне показал мне так, что я, наверное, запомню на всю жизнь.
Глава четвертая
Конец дня, начало вечера, солнце на верхушках домов еще есть, а на улице Рымарской уже нет. Публика на квартирники Звягинцева собирается обычно на Рымарской возле театра Шевченко, так было и в этот раз. Я подошел, стал чуть поодаль от небольшой группы людей, их было человек 20. Все стояли по два-три-пять человек, мирно общались, и впечатления, что здесь все друг друга знают, не было. Но ощущение группы все-таки было: я почти сразу почувствовал, что стоим мы по одному или небольшими группами, а ждем все как-то вместе. Прождали минут 5-10, и к нам подошли два молодых парня, среди которых был Олег Звягинцев. В этот момент я увидел его впервые.
Он производил впечатление человека, хорошо знающего свое дело. Мол, с сотней таких, как вы я это сделал, и с вами сделаю, и кто вы сами, мне, в общем-то, глубоко без разницы. Причем это было не нагло, и даже не по-свойски, а как-то спокойно и привычно. Олег со вторым парнем пересчитали нас — но, опять же, не как цыплят пересчитали, а просто пересчитали, всем своим видом показывая, что в этом есть простой и ясный практический смысл — потом Олег спросил, есть ли кто без пригласительных. Две или три девушки подняли руки. Звягинцев посмотрел на них, ничего не выражая лицом, и сказал: «Пошли». Я оглянулся: пошли все. Потом Олег сказал с какой-то сосредоточенной улыбкой в голосе: «Идти тихо, быстро, внимания к себе не привлекать», и мы безропотно двинулись за ним по каким-то неизвестным мне переулкам и дворам (ничего не напоминает?). Шли недолго, от силы минут пять, а потом пришли к подъезду, который-то и подъездом не был, а был просто входом в дом. У этого входа стояли несколько человек, у которых при нашем появлении сразу поднялось настроение: «А что это вас парами не построили?», и при виде их я сразу понял — посвященные. Тем более, что среди них спиной к нам стоял человек, спину которого невозможно перепутать ни с какой другой спиной. Прямо на меня смотрела спина Захара Борисовича Мая.
Мы прошли мимо и зашли в дом (странно, но вход в дом вел сразу в квартиру безо всяких предисловий вроде лестницы или заплеванных почтовых ящиков). Я осмотрелся. В квартире был небольшой коридор и открытая дверь направо, которая вела в комнату. В комнате было уже довольно много людей (там были уже многие из тех, с кем пришел я). Мебели там не было, зато были расстелены карематы, стояли стулья, две тумбочки лежали на боку, а сверху между ними лежала деревянная доска. Эта импровизированная скамейка казалась самой удобной, но была вся уже занята. На подоконнике стоял небольшой гитарный комбо-усилитель, очень похожий на тот, что в «Саквояже» стоял на пианино. Окно было наполовину завешено разрисованной белой занавеской с надписью «Квартирник Харьков». С другой стороны комнаты у стены лежал матрас, еще какие-то лавки и скамейка, которая показалась мне самой фактурной. Она была еще более импровизированной: тоже деревянная доска, только поменьше, а ножками ей служили с одной стороны стопка рекламных листовок, а с другой — стопка каких-то журналов. Поскольку все остальное было уже занято, я решил сесть туда. Подошел, развернулся, чтобы примоститься, и тут же ногой снес доску с опоры, рассыпав бумажные листы. Быстрыми и оттого нелепыми движениями я вернул все обратно и сел. Не прошло, наверное, и секунды, как доска подо мной сломалась, да с таким хрустом, что слышали, наверное, даже соседи.
Я не знаю таких слов, кроме только матерных, которыми можно было бы описать то, как мне было стыдно. Я поднял свое упавшее на пол тело, и вместе с желанием немедленно провалиться сквозь землю усадил его на стопку журналов, которая служила лавке опорой. Стопка была довольно низкой, и мне стало не только очень стыдно, но и очень неудобно. Так я посидел какое-то время, а потом в комнату вошел Захар Май, настроил гитару и запел.
Я не буду рассказывать о творчестве Захара Борисыча, о нем самом и о том, как прошел тот самый концерт, хотя мог бы рассказать, наверное, много. Я хочу сказать о видео, которое лежит выше по тексту. Оно там не просто так лежит. Это видео я снял на любительскую камеру сидя в той самой комнате на той самой стопке журналов. Песня на нем запечатлена не с начала и не до конца, снято плохо, дрожащей камерой, то есть, я постарался сделать его таким же, какими были большинство видеозаписей с квартирников, которые я видел сам. Если есть такая возможность, это самое видео очень желательно посмотреть, потому что я попытаюсь выразить им одну простую и в то же время очень сложную мысль. И да простит меня мой нетерпеливый читатель, но об этой мысли я скажу позже.
А пока Захар Борисович пел. То есть, он пел вот так же, как на этой видеозаписи, ничего, что бы сильно от нее отличалось, на концерте не было. Были разные песни, были заказы из зала, которые Захар Май охотно исполнял, были разные интонации в его великолепной манере, но все это было вот так же, как на видео. Ничего качественно другого на концерте не было, да и не бывает на квартирниках, как мне кажется. Захар Борисович пел, пел и допел до перерыва.
Я с трудом и очевидной болью в очевидном месте встал со своего бумажного трона. В это время в комнату зашел Звягинцев и попросил всех, у кого пригласительные есть, показать их, а у кого нет — заплатить ему за вход. Я, показывая пригласительный, думал, что идея квартирника все-таки жива и не умрет. Ведь такая система оплаты могла родиться только от человеколюбия: никакой тебе формальщины, никакой тебе протокольщины, не успел разжиться пригласительным — ничего, заплатишь во время концерта. Прелесть. Я это говорю совершенно искренне — прелесть!
Потом я вышел на улицу, с удовольствием топтался и пытался систематизировать свои ощущения. Вокруг меня были люди (большинство из них тоже топталось, как и я), с которыми я пережил только что общее впечатление, можно даже сказать, приключение. Ведь для приключения жизненно необходима отрицательная составляющая. Вот сравните.
— Я ночью залазил на крышу заброшенной стройки.
— Ну, и как?
— Да ничо, красиво.
Или
— Я ночью залазил на крышу заброшенной стройки, меня поймали сторожа, побили, потом отдали милиционерам, те еще раз побили, привезли в райотдел, опять побили и я до утра в райотделе просидел.
— Ну, и как?
— Слушай, круто вообще!
Чувствуете разницу? Нет, я, конечно, утрирую, но средний концерт в ККЗ Украина от среднего квартирника отличается космически. Потому что квартирник средним быть не может. Вы назовете средним день, в который вас трижды избили и вы остались довольны? Я нет. Вот в том то, похоже и есть Смысл, что… В этот момент мои раздумья прервало появление Звягинцева, который сказал, что пора бы всем заходить и продолжать концерт.
Я зашел, снял куртку и положил ее сверху на свою ненаглядную стопку журналов. Сел. Стало лучше. Потом пришел Захар Борисович, взял гитару и запел. Стало еще лучше. Через какое-то время под девушками, сидевшими на скамейке из тумбочек, сломалась доска — стало вообще отлично!
Захар Борисович пел, а я достал камеру и снял, еще одно видео, которое сейчас вам покажу. В этом видео тот же ракурс, та же плохая съемка, в кадре происходит, поверьте, то же самое, что и в первом. Только немного изменился свет, немного не так сидят люди и песня другая. Но еще в этом видео изменилось мое отношение к происходящему. Тогда я был не в своей тарелке, мне было тесно и стыдно, а сейчас я был уже как рыба в воде, мне было хорошо, и еще те люди, которые были вокруг, стали мне как-то немного близкими. Я не знал их имен, не знал о них ничего, но чувствовал что-то теплое и домашнее. Ведь пережил с ними общее впечатление, можно даже сказать, приключение.
Хождение по квартиникам. Заключение.