Арсен Аваков: Полностью из политики я не уйду!

Губернатор Арсен Аваков обещает непопулярные меры. Что вынудило его пойти на это незадолго до президентских выборов? Какие бюджетные риски и дефициты ожидаются до конца года?

Оправдал ли кризис ожидания Авакова? Как повлиял на его бизнес? На каких условиях губернатор согласился на продажу «Боммера» и что думает о банкротстве «шампанки»? Чем Арсен Аваков собирается заняться после президентских выборов и каким в этом году будет «Звездный Мост»? Об этом и о многом другом читайте в эксклюзивном интервью Арсена Авакова.

– Арсен Борисович, на бюджетной сессии, убеждая депутатов умерить аппетиты в отношении расходной части и увеличить резервный фонд, Вы говорили о том, что во второй половине года возможен секвестр бюджета, поэтому не стоит разбрасываться ресурсами заранее. Сейчас, с Вашей точки зрения, вероятность секвестра сохраняется?

– Конечно. Она даже увеличилась. Экономика не изменила тренд и, к сожалению, радикального улучшения ситуации не наблюдается. В Харьковской области падение объемов производства составляет 27%. И, по сравнению с другими крупными промышленными областями, соседними, это не такое уж большое падение. В Днепропетровской, Луганской, Донецкой, Запорожской областях – 40-42%. А у нас и местный бюджет выполняется на 101-102%.

– За счет чего?

– За счет того, что источники, из которых формируется местный бюджет, более-менее пока стабильные. Но государственный бюджет, а, следовательно, и субвенции со стороны государственного бюджета, – под огромным риском. Я, как человек, недалекий от экономики и обладающий некоторым объемом информации, думаю, что в действительности государственный бюджет не выполняется процентов на 30. Что бы там ни говорили деятели из министерства финансов о том, что он выполняется на 105%. Если госбюджет выполняется на 105%, почему тогда так долго тянут с финансированием из стабилизационного фонда закрепленных госпрограмм, той же реконструкции стадиона «Металлист»? Почему дополнительные деньги на инсулин для диабетиков не берут из ранее утвержденного бюджета, а выискивают в недавно дополнительно введенном пивном акцизе? Почему при том, что государство обязано 100% финансировать лечение детей, у которых диагностирована очень редкая болезнь – болезнь Гоше, оно дает деньги на лечение только одного ребенка из двух, а на лечение второго ребенка мы должны искать деньги в областном бюджете? А цена спасения жизни ребенка с такой болезнью – миллион гривен в год! Я могу приводить такие примеры очень долго. Поэтому, в январе, на сессии, говоря о том, что возможен секвестр, возможны разные катаклизмы, я убеждал депутатов, что нужно иметь резерв. И мы имеем такой резерв! Сейчас у нас ситуация в бюджете непростая, но стабильная. Я уже сейчас вижу на вторую половину года дефициты, которые потребуют дополнительных решений.

– О каких дефицитах Вы говорите?

– Ну, например, сумасшедшие риски возникают в финансировании системы образования. Прежде всего, по зарплатам учителям и содержанию школ. В июле мы уже получили в двух районах области ситуацию на грани, еле-еле получилось выплатить деньги учителям за счет перестановки бюджетных лимитов по казначейству. Но ситуация, вероятно, будет обостряться и дальше. На уровне сентября-октября месяца опять возникают риски. Объем средств, выделяемый из госбюджета (прямые дотации), совершенно недостаточен. Это происходит оттого, что государство полностью абстрагируется от реальной структуры школ в сельской местности и выделяет деньги на содержание школ из расчета на одного ученика, а не на количество школ. В сельской местности в одной школе может учиться 20 человек, а в другой – 100, в третьей – 1000. И первая получит на содержание в 5 раз меньше денег, чем вторая, и в 10 – чем третья! А затраты на содержания зданий равны! Здравый смысл говорит о том, что в маленькой школе образование гораздо хуже и социальной атмосферы, подобающей ребенку, там нет. Поэтому маленькие школы нужно закрывать, детей подвозить на автобусах в большую школу, где и качество образования выше, и среда социальная есть, и там можно концентрировать ресурсы на покупку тех же компьютеров и т.д. Но в декабре наш «любимый» популистский парламент запретил закрывать школы в сельской местности. Я готов горячо поддержать это решение, но при условии, чтобы мне параллельно выделили бы деньги на содержание этих школ! Это же делегированные полномочия! А когда, с одной стороны, нам запрещают закрывать школы, а с другой – денег на них не дают, – это абсурдная ситуация.

– Но ведь проблема маленьких школ была и раньше…

– Да, только раньше была иная ситуация с бюджетом. В октябре, ноябре, декабре парламент всегда пересматривал бюджет и выделял дополнительные деньги территориям, где сеть школ не оптимальна. Сейчас же очевидно такого не будет. Это совершенно очевидно. И, следовательно, мы станем перед серьезной угрозой задержки заработной платы в государственной сфере, чего давно не было. И отсюда возникает вопрос: что делать и как на это реагировать? Просто созерцать, имея в виду, что я не более чем исполнитель функций, которые мне делегировало правительство или же предпринимать какие-то меры? Мы решили принимать меры. И меры непопулярные. Не может быть популярным закрытие школы в селе, ведь считается, что село исчезает, если школа закрыта.

– Сколько школ собираетесь закрыть?
– Не закрыть (закрыть закон не позволяет) – приостановить функционирование по плану в этом году.
– Сколько?
– Более тридцати вероятно, скажем так.
– А детей и учителей куда?
– Мы приняли специальную программу: за счет средств областного бюджета будет куплено дополнительно 18 автобусов, чтобы этих детей подвозить в другие школы. Существует проблема трудоустройства учителей, которые работают в школах, функционирование которых мы хотим приостановить. Мы постараемся и ее решить. Это позволит нам сэкономить чуть-чуть средств, но глобально проблему не решит. За счет средств бюджета развития, за счет местного перевыполнения бюджета мы эту позицию никогда не закроем – не те масштабы, у нас нет таких денег. Потому эта проблема меня беспокоит очень серьезно. Аналогичная ситуация по системе здравоохранения. С той лишь разницей, что здесь нет проблемы неадекватной сети. Зато есть проблема в медикаментах, которые «привязаны» к доллару. После того, как в марте гривна резко девальвировала, нам не хватит денег, чтобы полностью обеспечить всех наших людей, например, больных почечной недостаточностью. Вы знаете, этим людям необходимо делать гемодиализ 2-3 раза в неделю, они без этого жить не могут, поэтому таким людям отказывать нельзя в государственной поддержке. Стоимость одной процедуры в нынешних ценах – до 700 грн. У нас хватает средств на то, чтобы обеспечить им гемодиализ только до сентября месяца. Следовательно, нужно принимать решение о выделении дополнительных ресурсов – 4,8 миллионов гривен. Откуда их взять? Государственный бюджет нам здесь не дает помощи. И вот тут-то и пригодится вполне дальновидная политика, которую мы – хвалю нас 🙂 – тогда, в январе, провели, и отложили в сторонку 5 миллионов гривен. Сейчас я внесу предложение использовать эти деньги, чтобы закрыть «дыру» по гемодиализу. Такая же ситуация по импортным инсулинам. Но здесь мы надеемся, дефицит все-таки покроется из госбюджета. Закон, по которому средства от повышения пивного акциза должны быть использованы на закупку инсулина, принят парламентом и подписан президентом. Думаю, на днях мы получим соответствующие субвенции из государственного бюджета и решим и эту проблему. Но остается масса позиций, в которых мы ничего не можем сделать. Например, операции глухим детям. Если ребенку до 5 лет вживить имплантат в ухо, он становится слышащим. Но это обязательно надо сделать до 5 лет! Чем ближе к пяти годам, тем меньше шансы на успешную операцию. В прошлом году в областном бюджете были деньги, и вживили имплантаты всем детям, которые в этом нуждались – 10 человек – и они прекрасно себя чувствуют, тьфу-тьфу-тьфу! Но тогда – повторяю – ситуация с бюджетом другая была. В этом году у нас таких денег нет – ни в государственном бюджете, ни в областном. Одна операция стоит 160 тысяч – сумма для обычной семьи неподъемная. У меня совсем недавно были на личном приеме мать с отцом, приходят с вопросом: что делать? В бюджете денег нет. Благотворительные фонды сейчас практически свернули такие программы. Эта семья стала в очередь на операцию в Киеве – тысяча шестьсот какой-то, это нереальная позиция! Они спрашивают, а в будущем году сможете заложить деньги на операцию в бюджет? У нас отвечают: может быть, наверное. Но гарантии же нет! А время идет. И вопрос стоит: останется ли ребенок глухим на всю жизнь.

Это с одной стороны. А с другой стороны, часть наших бюджетников недовольны тем, что им не платят надбавки в полном объеме. Например, очень сильно возмущаются наши театральные деятели, которым хочется чтобы уровень их зарплат соответствовал уровню мастерства. И мне этого хочется, и чтобы ребенок стал слышащим хочется! Но как разделить тришкин кафтан скудного бюджета этого года?! Это я еще не говорил о проблемах техногенного свойства: прорыв коллектора в Волчанске по дну реки, в Чугуеве, проблемы с коллектором в Краснограде, и т.д. Когда все хорошо в бюджете, то баланс достичь можно на каком-то уровне. А когда ситуация такая, как сегодня, напряженнейшая, систему этих балансов выстраивать очень сложно, приходится принимать жесткие решения, возможно, даже непопулярные…

Резюмируя все выше сказанное: считаю, что мы в этом бюджетном году хаоса не допустим, но 3-й и 4-й кварталы будут чудовищно сложными! Чудовищно сложными… Исходя из этого, чтобы хоть как-то наполнить бюджет развития, чтобы все эти дырки было чем перекрыть, я внес предложение выставить на продажу все то «сладкое» имущество, которое есть в областной собственности и не несет никакой нагрузки.

– А стоит ли продавать такие объекты сейчас, когда кризис, когда цены падают? Задорого же никто не купит!
– Задорого никто не купит, Вы абсолютно правы. Но я же Вам привел пример: в бюджете нужны деньги сейчас и для удовлетворения первоочередных нужд! Это вопрос выживания. А когда сгоревшее здание бывшего туберкулезного диспансера на Чернышевского будет стоить, скажем, 5 миллионов долларов? Может, через десять лет, а может никогда! Так может лучше его выставить и посмотреть, есть ли на него спрос и какой?

– Но с этим зданием вообще большие вопросы. Это все-таки был диспансер, там были люди с открытой формой туберкулеза…
– С этим зданием большие вопросы, потому что там с одной стороны есть опасность, связанная с палочкой Коха, а с другой – место вроде как почти в центре города… Но пока я не вижу большого восторга и наплыва желающих приобрести ни это здание, ни другие объекты. Из всего выставленного имущества почти на 100 миллионов, дай Бог, чтобы было продано несколько лотов на какую-то более-менее значительную сумму.

– Вам чисто по-человечески не обидно выставлять на продажу то, что несколько лет назад категорически отказывались передавать в частные руки? Тот же домик Якира, например?
– Домик Якира продал не я. Домик Якира продали еще в 2004-м году. В 2005-м году я вместе с Олегом Шаповаловым, который в то время возглавил облсовет, добился того, что покупатели вернули домик Якира области. В 2006-м году Василий Викторович (Салыгин – Е.Л.) принял решение сначала о передаче в аренду, а потом – опять о продаже. Домик Якира опять продали, довольно давно продали. Потом выяснилось, что деньги не поступили. Теперь Сергей Чернов, нынешний глава облсовета, начал собирать эти деньги, они вроде как поступили.

– А за «Боммеръ» не обидно?
– Мне не обидно за «Боммеръ», потому что я, когда соглашался на продажу «Боммера», поставил условие: кинотеатр должен быть продан арендаторам – коллективу, который сейчас там работает. Я думаю, что это хороший вариант для «Боммера», пусть они найдут себе инвестора или выкупят сами, если деньги есть. Вообще, мне очень обидно за многие объекты – так что же теперь сделаешь? Мне обидно, например, что сначала мы передали Госпром университету, а потом кто-то посчитал, что в этом слишком много политики и забрал. Это не делает чести этим людям. Но обида – это не та категория, о которой должен говорить государственный служащий в моем положении.

– Кризис в Харьковской области оправдывает Ваши ожидания? Все идет так, как Вы прогнозировали?
– Как ни странно, мы имеем какие-то возможности влиять на кризис. Он развивается постепенно и самое главное, что уже нет шока. Люди привыкли жить в кризисе, в сложностях. И поэтому адекватно реагируют на сложности. Честно скажу, что меня радует: на сельском хозяйстве кризис сказывается на два порядка меньше, чем в промышленности. В частности, почти в двадцать раз меньше в этом году взято кредитов в банках, а отразилось ли это разительно на сельском хозяйстве? Нет. Почему? Потому что в предыдущие 2-3 года под чутким руководством Арсена Борисовича (смеется – Е.Л.), глав районных администраций и наших мудрых хозяйственников ( 🙂 ) сельхозники «набили» себе достаточный объем оборотных средств. Это позволило им обойтись без кредитов. И, тем не менее, все засеяно, и все в хорошем состоянии. На фоне мирового неурожая, на фоне того, что на юге страны все плохо с пшеницей, мы подошли к урожаю, который – тьфу-тьфу-тьфу – процентов на 30 по объему будет хуже, чем в прошлом году, но по качеству и по цене перспективы этого года, может, даже и лучше. Здесь кризиса я вообще не вижу. Здесь только вопрос сбыта. Демпингового сбыта, как в прошлом году, не будет – нет худа без добра. Нет банковских кредитов, нет желания поскорее отдать кредитные деньги, следовательно, нет демпинговой продажи. Каждый из хозяйственников соберет зерно и посмотрит на цену. Если цена будет адекватной – он продаст. Спекулянту по мизерной цене продавать не будет.

В промышленности ситуация иная. Радикально снизился спрос. Гиганты энергомашиностроения «Электротяжмаш» и «Турбоатом» в более-менее адекватном состоянии. У них есть длительные контракты – соответственно, есть стабильность. Честь и хвала их руководителям. Харьковский авиазавод – на государственном «подсосе». И слава Богу, что удалось такой «подсос» организовать. Аналогичный «подсос» работает на заводе им. Малышева и, слава Богу, что удалось и его организовать. А вот, скажем, на заводе Шевченко – ситуация абсолютно критическая. Перестали покупать телефонные станции, «Укртелеком» свел заказы к нулю, другие направления оказались неконкурентоспособными, и завод оказался «у разбитого корыта». Плюс не слишком адекватный менеджмент завода и смена нескольких директоров за короткое время («честь и хвала» нашему правительству) – и мы имеем очень проблемный завод. Мы готовим по нему предложения, направляем в министерство, но, честно говоря, в том, что нам министерство обратно транслирует, я не вижу пока системы, которая позволит в ближайшее время этот завод вытащить из ямы. И, следовательно, 2 тысячи человек имеют проблемы. И завод крупнейший имеет проблемы. Когда завод становится проблемным, все бросают им заниматься и это становится головной болью губернатора. А когда завод нормально работает, или там можно что-то еще украсть, простите за такой термин, – директора меняются и мы об этом узнаем только из документов, которые к нам приходят. Так же было и с Изюмским тепловозоремонтным заводом. Предприятие, которое имеет гарантированный рынок сбыта (и тепловозы ЮЖД нужно ремонтировать, и колесные пары и т.д.) оказался в банкротном состоянии, закрытым! 10 месяцев люди не получают зарплату! Отчего? Оттого, что мозгов не хватило управлять этим предприятием. Когда все всё бросили, «все пропало», министра транспорта отправили в отставку и никто ИТРЗ не занимается – куда деваться? Поехал губернатор встречаться с бастующими трудящимися, которые уже НИ-КО-МУ не верят. НИ-КОГ-ДА. И мы с исполняющим обязанности министра Шевченко договорились: завод получит несколько тепловозов на ремонт, заказ на ремонт колесных пар, будет полностью загружен. Я думаю, что мы, как это принято говорить, укрепим руководство завода, и откроем счета, до которых бы не могли дотянуться кредиторы, и в таком режиме месяца за три мы сначала выплатим зарплату, а потом начнем разгребать остальные завалы – и завод заработает. Что касается завода им. Шевченко, мы внесли предложение объединить с ним еще один завод – «Протон», его прибыльное подразделение, которое создает интересный материальный продукт: перевести людей и соответствующий установочный парк оборудования передать заводу Шевченко. Освободившиеся здание и территории «Протона» – продать, а за вырученные деньги рассчитаться с долгами по зарплате. Сейчас это предложение проходит согласование в министерствах. А как наши министерства работают, Вы знаете. А «бобик между тем практически сдох». И таких примеров очень много. Во всех этих случаях обладминистрация работает в режиме точечной скорой помощи в экономике, хотя, по большому счету, это не ее обязанности. И не мои – как губернатора. К сожалению. Если бы это были мои функциональные обязанности и у меня были бы соответствующие полномочия, то многие предприятия сейчас бы чувствовали себя по-другому. А когда кто-то в Киеве безответственно принимает решение и за него потом не отвечает, или сегодня принимает решение, а завтра заявляет, что уже давно не работаю в министерстве и не отвечаю теперь ни за что, в результате мы и получаем такие вот ситуации.

– Как Вы относитесь к практике выплаты долгов по зарплате на том же ХАЗе или Малышева за счет дотаций из бюджета?
– Я отношусь к этому плохо. Приступать к санации предприятия, не имея в голове плана – всегда плохо. Это, зачастую, выброшенные деньги. Но когда речь идет о выплате заработной платы на ХАЗе – это оправданно, потому что на заводе есть план и достаточно подробный. Да, другое дело, что он излишне оптимистичный, нестрогий. Но пока он, так или иначе, выполняется. Единственное, чем я недоволен на сегодняшний день, – это тем, что руководство завода не смогло сбалансировать возникающие кассовые разрывы и допускает ситуации, когда задолженность по зарплате сначала возрастает до 20 миллионов гривен, потом гасится до нуля, теперь обратно выросла до 20 миллионов. Это не годится. Но, с другой стороны, их можно понять, потому что завод, имеющий кредиты в банках 800 миллионов гривен и имеющий нулевую банковскую репутацию не может покрывать кассовые разрывы.

– Его еще никто не банкротит?
– Его банкротят нон-стоп, но государство его защитило. Принято решение по нашему предложению о выпуске ценных бумаг – длинных, десятилетних, к примеру, облигаций правительства, которыми будут покрыты долги ХАЗа перед банками, которые под них получат рефинансирование и «отстанут» от завода. И, таким образом, завод расчистит площадку от давления извне, и имея внутри этой площадки программу действий и какие-то оборотные средства, которые ему сейчас дали, завод задышит. Правда, мы одно действие успели сделать, а другое – по этим облигациям – решение принято, но оно еще проходит процедуру согласования, но я думаю, что через пару-тройку месяцев ситуация на авиазаводе будет расчищена и дальше вопрос будет в конкурентоспособности и сбыте наших самолетов. Мы видим, что сбыт есть сейчас. Лишь бы ситуация стабилизировалась.

– А с Малышева?
– С Малышева ситуация не похожа на авиационный. Там есть программа реструктуризации завода, которая, на мой взгляд, выполняется очень неторопливо. Учитывая, что речь идет о предприятии военного сектора, я этой информацией и ограничусь.

– Как Вы относитесь к ситуации на заводе шампанских вин?
– На государственном заводе шампанских вин, где совсем недавно сменилась дирекция, КРУ обнаружила серьезнейшие, мягко скажем, недостатки. Проблемы этого завода исчисляются десятками миллионов гривен! Возбуждены соответствующие уголовные дела. Идет следствие. Администрация на заводе полностью изменена Министерством сельского хозяйства, которому завод подчиняется, и сейчас, насколько я знаю, предприятие функционирует нормально. ТГ «Таргет» должна этому заводу 38 или 40 миллионов гривен. Дирекция завода ведет переговоры, как этот вопрос урегулировать. Но за те нарушения, которые допустили должностные лица, работавшие на заводе ранее, им, видимо, придется отвечать.

– С Вашей точки зрения, привела смена менеджмента на заводе к каким-то позитивным результатам?
– Безусловно, привела. Исключено значительное количество посредников и огромное количество странных договоров. Шампанское продается по рентабельной для завода цене, насколько я знаю.

– Как относитесь к процедуре банкротства завода?
– Банкротство – это обычная составляющая или мера по защите завода от кредиторов, так сформулируем. К этой процедуре прибегают огромные компании, тот же General Motors… В данной ситуации, насколько я понимаю, или юристы этого госпредприятия применили процедуру банкротства, или ее кредиторы, – я не могу сказать точно, с тем, чтобы разобраться в структуре обязательств завода и активов, сбалансировать, предложить программу санации предприятия, после чего начать ее выполнять.

– По моей информации, инициатором дела о банкротстве выступила фирма, которая зарегистрирована на Сумской, 88, там же, где находится банк «Базис».
– Намекаете, что афиллированные со мной структуры тут действуют? Я понятия не имею об этом. Я не собираюсь и не куплю этот завод шампанских вин ни в обанкроченном, ни в таком состоянии. Если я когда-нибудь (надеюсь :)!), уйду отсюда, и захочу заниматься этим бизнесом, то построю в чистом поле завод шампанских вин с новейшим оборудованием. Зачем мне покупать это предприятие с таким шлейфом проблем, да и с оборудованием 50-х годов?
– ХТЗ – частное предприятие. Но все равно хочет государственную поддержку по лизинговой программе. Вы считаете, это правильно?
– ХТЗ как General Motors, IBM, как Siemens – не просто частное предприятие, но и предмет национальной гордости. Лизинг, государственная поддержка частного предприятия, о которой Вы говорите, – это ни что иное, как государственный протекционизм украинского предприятия. Именно украинского! Хотя акционеры ХТЗ в основном россияне, это не значит, что это российское предприятие. Более того, Российская Федерация защищает свой рынок от тракторов ХТЗ, закрывает кордоны, тракторы ХТЗ попадают в Россию по частям, там делается сборочное производство и т.д. Повторяю: ХТЗ – украинское предприятие.

– Но оно же неконкурентоспособное! Я сколько разговариваю с людьми, они говорят: я лучше куплю подержанный «Джон Дир», чем новехонький ХТЗ!
– Сейчас завод ХТЗ переживает лучшее время в своей жизни за последние 10 лет. Если до этого его «убивали», и это было умирающее предприятие, то за последние 2,5 года, когда группа «ГАЗ» купила этот завод и сменила двух директоров, он начал оживать. Первый директор навел на предприятии порядок, но в сбыте, видимо, разбирался мало. Второй – чуть больше года там работает – и уже есть результат: абсолютно новая линейка тракторов. И перед ним главная задача: доказать, что его новые машины совсем иные, лучше дешевых китайских машин, что они конкурентоспособны с «Фергюссоном». Мы провели семинар, показали эти машины и предпринимаем шаги, чтобы ХТЗ дал свои машины в районы области, чтобы народ почувствовал, что такое трактор ХТЗ сегодня, а не Т-150 15 лет назад. В этом году, несмотря на то, что завод дважды останавливался – в начале года, и вот сейчас остановился с первого июля – сбыт тракторов больше, чем в прошлом году. Вопрос в наработке развития. Я абсолютно удовлетворен стратегией руководства завода и думаю, что через пару лет это будет вновь солидное предприятие, предмет нашей гордости. Протекционизм сложного машиностроения со стороны государства всегда существует. Если его нет – это государство слабо. Такие предприятия, когда работают, загружают работой десятки других. ХТЗ, скажем, дает загрузку еще 80-ти предприятиям, в том числе и у нас в области. Поэтому я считаю, что обязанность государства – протекционировать. Прямая финансовая поддержка из бюджета – нет. Лизинговые схемы – да.

– Но в случае с ХТЗ они не работают.
– Послушайте, Кабинет Министров Украины обязался поддержать ХТЗ через лизинговый фонд. Но не выполнил своего обещания, и в этом мы его остро критикуем. Лизинговый фонд есть, а денег из лизингового фонда нет. Поэтому руководство Х ТЗ приняло решение своими силами обеспечить хоть какую-то программу лизинга, и они это делают, но этого недостаточно. В прошлые годы, когда дела в областном бюджете были получше, была программа стимулирования покупки тракторов и сельхозтехники отечественного производства, и она работала. Сейчас этого нет, потому что ситуация в бюджете другая.

– Как сказался кризис на Вашем бизнесе? Я имею в виду предприятия, которые принадлежат Вам.
– Раньше журналисты писали, что мои предприятия стоят 350 миллионов долларов и включали в список самых богатых людей, а теперь не включают :). На самом деле ничего не изменилось. Те предприятия, что у меня были, они у меня и остались. А сколько они стоят сейчас – мне доподлинно не известно, да это и не столь важно сегодня. Все предприятия, которые я считаю «своими», продолжают работать практически без изменений. Единственная компания, которая была закрыта, – это строительное подразделение «ИнвесторЭлитСтрой». Все остальные работают спокойно и методично. Мой бизнес мало афиллирован с властными полномочиями, поэтому стабилен.

– Год-два назад Вы активно добивались внеочередных выборов и мэра, и горсовета Харькова – не сложилось. Не жалеете?

– Для меня внеочередные выборы – не самоцель, а метод разрешения проблем. Если общество к нему не готово, или не хочет, или нет механизма, – он не срабатывает. Это нормальная ситуация.

– Если сегодняшний Арсен Аваков вернется в 2005-й год или попадет в какой-то параллельный мир, который только переживает Майдан, и о том, как дальше будут развиваться события, знает только он – то есть Вы…

– Мы их изменим в ту же секунду, я Вас уверяю! Я настоятельно посоветую президенту и буду настаивать – кровь из носу! – чтобы после инаугурации был немедленно распущен парламент, чтобы немедленно были отменены изменения, внесенные в Конституцию перед третьим туром. И мы бы получили новый парламент и нового президента, которые работали бы без выборов и конфликтов полномочий счастливо, хотя бы три года…

– Вы думаете, это позволило бы избежать всех громких конфликтов, коррупционных скандалов, которые были за эти годы?
– Тогда бы всего этого не было бы.

Вы – чуть ли не единственный из украинских губернаторов, у которого с каждым днем все больше шансов проработать на этом посту всю пятилетку. Чем будете заниматься после президентских выборов?

– Жить буду, как обычно напряженно и занимаясь тем, что мне по душе!

– Останетесь в политике? Вернетесь в бизнес?
– Я могу сказать, что полностью из политики я не уйду. Я буду занимать достаточно активную позицию. Но вполне понятно, что у меня есть чем заниматься в этой жизни и помимо этого. Могу вернуться в реальную экономику, управлять каким-то из предприятий. Хотя вряд ли, потому что та команда, которую я оставил, уходя на эту неблагодарную работу, хорошо научилась справляться и без меня :). Значит, я с удовольствием могу теперь выступать не более чем супервизором, генерировать новые идеи, новые направления, заниматься тем, что мне симпатично. Возможно, буду заниматься некоторой политической деятельностью. И я оставляю некоторые шансы на то, что мне захочется оставаться в каких-то исполнительных органах. Возможно. А возможно и нет :).

– Публичная политика Вас все-таки привлекает?
– Я не могу сказать, что она меня привлекает. Меня привлекает мороженое, но я от него воздерживаюсь, оно слишком калорийное :). Меня привлекает отдых и путешествия. Но для того, чтобы жить хорошо и отдыхать, нужно хорошо работать. В применении к публичной политике «привлекает» – это не тот термин. Я вижу основания для того, чтобы ею заниматься.

– Какие?
– Есть достаточно целей, которых можно достичь, и идей, которые можно реализовать, занимаясь, в том числе, и политикой. Плюс есть достаточное количество обязательств перед людьми, я имею в виду обязательства морального свойства, которых я набрался за эти 4,5 года, им нужно соответствовать. И наконец, есть команда по всей вертикали от Харькова до Зачепиловки, команда, с которой я работаю и не считаю возможным бросить на растерзание некоторым горе-политикам.

– Фестиваль фантастики «Звездный Мост» в этом году какой будет?
– «Звездный мост» в этом году будет :)! Но возможно в несколько ином формате. Мы меняем форматы раз в два-три года. Мы насытим «Звездный Мост» в большей степени публичными мероприятиями литературного свойства. Это будут публичные лекции, возможно с прямой трансляцией… Практически все звезды отечественной фантастики будут. В этом году будет выпущено не три книги, а четыре. Наш ответ кризису :). Три книги – победители прежних конвентов – выйдут на русском языке, и одна книга – впервые будет выпущена на украинском языке. Это будет книга украинского фантаста, классика, Олеся Бердника. И тем самым мы положим начало новой традиции. Думаю, что это будет интересный конвент. Кстати. Возможно, будет даже закрытый премьерный показ фильма «Запрещенная реальность», экранизации романа Василия Головачева «Смерш 2».