Александр Стусенко, «Голоса из ночи»: юмора к вашему черному не хватает!

Дискуссии насчет существования украинского постмодернизма длятся годами и, как водится, абсолютно безрезультатно. Представители противоположных взглядов остаются при своих убеждениях, так и не договорившись, «а был ли мальчик». Впрочем, определенный итог у этих дискуссий есть: каким бы бездарным и лишенным художественного вкуса ни был текст, его всегда можно назвать стебом на постмодернистский роман или типично постпостмодернистским ироническим переосмыслением действительности.

Читая известных представительниц сучукрлита вроде Ларисы Денисенко или Марии Матиос, иногда, конечно, критикуешь их творчество: и сюжеты оторваны от действительности, и язык прихрамывает то в сторону северных, то западных соседей, да и вообще – никакого тебе постмодернизма, сплошное чтиво для метро. Но когда к тебе в руки попадает очередная шедевральная книжка представителя золотого поколения-2000, представителя сильного пола и активного молодого дарования, иногда хочется извиниться перед старшим поколением за чрезмерную дотошность…

В данном случае такой книжкой стал сборник «новелл» лауреата конкурса молодых талантов международного благотворительного фонда и издательства «Смолоскип» и одного из претендентов на премию «Книга года» «Би-би-си» Александра Стусенко. Сборник называется «Голоса из ночи» и задумывался, очевидно, как пародия на готическую новеллу. По крайней мере, об этом можно судить из аннотации, которая утверждает, что книга предназначена для «подготовленных читателей» и речь в ней идет о «созданиях, рожденных ночью»: «Когда мрак ночи – вокруг человека, человеком овладевает страх. А когда этот мрак – в самом человеке, он превращает его во что-то другое, принципиально отличное от существа класса homo sapiens» и т. д.

Собственно, персонажи рассказов Стусенка как раз такие, на первый взгляд, обычные люди, разве что с нарочито дурацкими именами, а на самом деле – совершенно «нечеловеческие» создания.

Кстати, я сознательно избегаю жанрового определения «новелла», ведь в текстах молодого автора нет ни напряженного сюжета, ни неожиданной развязки – хотя, возможно, именно в этом и состоит деконструкция жанра?.. Вот вам, к примеру, фабулы отдельных рассказов: Иллян Иванович Смачнэнькый влип в паутину; Льва Михайловича Ислюченко побили менты; Григориан Иванович оторвал ухо сорванцу; Валера Валерианович и Кум пьют самогон. Не впечатляет? Вот и меня тоже…

Собственно готика чувствуется, возможно, только в рассказе «Весьма непонятная холера», где бабушка-людоедка гоняется по кладбищу за девочкой, которая оказывается ожившим памятником и мочит бабушку вопреки ее ожиданиям. Остальные рассказы описывают реалии современной жизни, но как бы иронически переосмысленные и доведенные до абсурда: вот научный сотрудник Дмитрон Антонович выводит фантастических существ сысунов, которые съедают всю его семью и его самого, а вот старая дева Мосына Николаевна Трипят заказывает себе романтический ужин, который появляется в лице уже сваренного Клона Клоновича: «Разве виноват этот несчастный, что его сварили, – по ее, между прочим, неосторожному заказу?.. Разве виноваты существа, брошенные в это бытие, что оно страдание?» (с. 125).

Метафора поедания как образ дегуманизации общества является, конечно, такой же «оригинальной», как и саркастические имена персонажей, а попытка гротеска превращается в более присущий украинской ментальности бурлеск. Есть в книжке и «интеллектуальные игры» – например, в рассказе «Окна в задверье», где Стусенко «прошелся» по отечественной литературной школе, выведя такие «красноречивые» образы, как «дезориентированный водкой поэт Олекса Слизько» или «беззубый и безносый инвалид-постмодернист дед Юрась, председатель Парижско-Московского подпольного общества «Сексуальные маразматики» (с. 69). Очевидно, в этих пассажах мы должны усматривать деконструкцию предыдущей литературной традиции и развенчание мифов про украинских писателей.

Ну а уж постоянная акцентуация на испражнениях и прочих фекально-генитальных аспектах явно свидетельствует о высмеивании масскульта: «Одно слово, в штаны Ислюченко напрудил уже стоя перед писсуаром. Запутавшись пальцами в пуговицах ширинки, он почувствовал, как неожиданно ногам стало горячо, а потом – мокро. И это был конец первой серии приключенческого фильма» (с. 35). Чем не смешивание культурных кодов и не пародия на пошлый Голливуд!

Не хватает только одной необходимой составляющей хорошей пародии: чувства юмора. Без этого создавать фантастическую реальность, отмеченную ироничностью, Стусенко удается приблизительно с тем же успехом, как многочисленным эпигонам удавалось наследовать «Энеиду» Котляревского, да собственно, как и самому зачинателю – «перепевать» каноны Классицизма в оде князю Куракину.

Впрочем, в украинской литературе ситуация с «постмодернизмом, которого не было», но который породил пародию на самого себя, весьма напоминает ситуацию ХVIII века с «Классицизмом, которого не было», но который породил бурлеск…

Стусенко Олександр. Голоси із ночі. – К.: Смолоскип, 2008.